Код Розы - Quinn Kate - Страница 28

– Будьте добры… – попыталась она обратиться к мужчине, который, проскочив мимо нее, перебегал от трупа к трупу. – Не могли бы вы помочь…

Но мужчина пришел не помогать – сорвав браслеты с окровавленной руки какой-то женщины, он стал рыться в карманах изуродованного торса около сцены в поисках бумажника.

Озла не сразу поняла, что происходит. Это был мародер… он грабил трупы… этот человек вошел в помещение, набитое мертвыми и ранеными, чтобы украсть их драгоценности…

– Ты… – Озла с трудом встала на ноги, выплевывая возмущение, как осколки стекла. – Ты… перестань…

– Дай сюда! – Молодой светловолосый мужчина потянулся к ней, и боль пронзила Озлу насквозь: он вырвал из ее уха серьгу. – И это давай, – добавил он, хватая красивый флотский значок Филиппа.

– Не трогай! – закричала Озла. Руки и ноги ее не слушались. Бретелька платья затрещала и порвалась.

И вдруг чей-то голос прорычал:

– Отстань от нее!

В следующий миг бутылка шампанского описала короткую дугу в мелькавшей огоньками темноте, послышался звук, будто фарфоровая тарелка разбилась о каменный пол, и напавший на Озлу мужчина свалился без сознания. Она почувствовала, как ее осторожно трогают за предплечье:

– С вами все в порядке, мисс?

– Филипп… – прошептала она. Ей удалось спасти его значок; она так крепко сжимала его в кулаке, что острые края врезались в ладонь.

– Я не Филипп, милая. Как тебя зовут?

– Оз… – начала она, но зубы так стучали, что она не смогла договорить собственное имя.

– Как Озму из страны Оз? – У мужчины был легкий, умиротворяющий голос. – Садись-ка, Озма, я проверю, нет ли повреждений. А потом доставим тебя обратно в Изумрудный город в полном порядке.

Направляя луч карманного фонарика, он провел ее к ближайшему стулу. В глазах расплывался туман, и Озла не могла толком разглядеть мужчину – лишь то, что он худощавый, высокий, темноволосый. Под шинелью виднелась военная форма.

«Кто такая Озма из страны Оз?»

Напавший на нее мужчина валялся среди обломков.

– Он… он мертв? – передернулась Озла.

– Какая разница. Господи, ну и кровищи у тебя на голове… не разобрать, есть ли там рана. – Он поднял бутылку шампанского, которой ударил мародера, откупорил и стал осторожно лить на волосы Озлы. По ее шее потекли окрашенные в розовый пузырьки, все еще холодные после ведерка со льдом. Она задрожала и расплакалась:

– Филипп…

– Это твоего парня так зовут, Озма? – Теперь мужчина занялся ее затылком, перебирая мокрые от шампанского пряди. – Похоже, это не твоя кровь. Не шевелись, к нам уже идут спасатели…

– Филипп, – всхлипнула Озла. Она имела в виду беднягу Чарли, но язык отказывался произносить правильное имя. Надо встать – ей следовало помогать, искать повязки для остальных, что-нибудь делать, – но ноги по-прежнему не слушались.

– Не двигайся, моя хорошая. У тебя шок. – Сбросив с себя шинель, темноволосый мужчина накрыл плечи Озлы. – Попробую найти твоего Филиппа.

«Его здесь нет, – подумала Озла. – Он в Средиземном море, по нему стреляют итальянцы». Но добрый самаритянин отошел прежде, чем она успела ему это объяснить. Теперь он склонился над лежащим у стены капитаном королевских ВВС, стянул скатерть с ближайшего столика и, разодрав ее на полосы, стал перевязывать его раны. А потом его заслонила стайка спотыкающихся, заплаканных танцовщиц из кордебалета в перьях и стразах – вероятно, они были за кулисами во время взрыва…

Время утекло куда-то вбок. Озла очнулась уже на носилках, все еще укрытая чужой шинелью, санитары несли ее вверх по лестнице. На улице ее снова осмотрели.

– Можем отвезти вас в больницу, мисс, но вам придется прождать несколько часов, пока там разберутся с тяжелоранеными. Мой вам совет – отправляйтесь домой, искупайтесь, а наутро сходите к своему доктору. Вас кто-нибудь ждет дома?

«В каком смысле “дома”?» Так переспросил Филипп в «Кафе де Пари» в новогоднюю ночь. «Дом – это везде, куда пригласили или где живет очередной кузен». Стоя в окровавленных бальных туфельках на усеянной щебнем улице, Озла понятия не имела, где ее дом. Она была канадкой, но жила в Британии, отец под могильным камнем, мать в гостях где-то в Кенте, она квартировала в Блетчли, у нее была тысяча друзей, готовых предложить ей свободную кровать, но дом? Нет. Дома у нее не было.

– В «Кларидж», – с трудом выдавила она. По крайней мере, в пустующих апартаментах матери можно будет принять ванну. А чтобы не опоздать на смену в Блетчли-Парке, придется сесть в «молочный» поезд на рассвете.

В гостинице она еще долго не раздевалась – не могла заставить себя трогать окровавленные крючки на спине любимого, безнадежно испорченного вечернего платья; не могла сбросить поношенную мягкую шинель, которая держала ее в своих теплых объятиях.

Она не знала даже имени того доброго самаритянина – а он не знал ее. «Садись-ка, Озма… доставим тебя обратно в Изумрудный город в полном порядке».

– Чье это, мисс Кендалл? – спросила на другой день миссис Финч. Обычно после смены она принималась за Бетт – подстерегала дочь в дверях и тут же заявляла, что если та «наконец-то доделала свою такую важную работу», то пусть пойдет и начистит ложки, – но на этот раз квартирная хозяйка поджидала Озлу. В руках она держала ту самую шинель – Озла, вернувшись, повесила ее на крючок. Миссис Финч прищурилась, разглядывая вшитую в воротник метку. – «Дж. П.Э.Ч. Корнуэлл», – прочла она. – А кто это?

– Понятия не имею, – ответила Озла. Забрав шинель, она поковыляла к себе в комнату, будто восьмидесятилетняя старуха. Суставы ныли; она ни минуты не спала и прямо с лондонского поезда отправилась на дневную смену. Ее по-прежнему преследовал запах крови и шампанского.

– Что с тобой? – спросила Маб, входя в комнату следом за ней и снимая туфли. – Ты так странно двигаешься…

У Озлы не было сил объяснять. Она пробормотала какую-то отговорку и забралась на узкую кровать. Содрогаясь всем телом, обхватила руками шинель – та пахла вереском и дымом. «Хочу домой», – невпопад подумала она. Ей было уже недостаточно просто бороться, исполнять свой долг перед этой страной, которую она так любила, и развлекаться, когда получалось. Вымотанной и напуганной Озле Кендалл до боли хотелось увидеть дверь, в которую можно войти, – дверь, за которой ее ждали чьи-то объятия.

Она хотела домой и совершенно не знала, где он, этот дом.

– Мерзкий вонючий лягушонок, – пробормотала Маб, с особой злобой нажимая на каждую клавишу своего «Тайпекса». Месяц за месяцем она ходила в кино и на ужины с Эндрю Кемптоном, изображая страшную заинтересованность, когда он нудел о внутренней оболочке своего желудка и о том, как у него мерзнут пальцы на ногах. Ну да, может, он и был скучноват, но Маб показалось, что при этом он добросердечен, рассудителен и честен. Тот, кто даст ей чувство довольства жизнью и постоянство. Он сказал, что больше ни с кем не встречается; намекал, что подумывает представить ее своим родителям. И все это время путался с машинисткой из особняка!

Вот тебе и честность. Судя по всему, он воспринимал Маб просто как девушку, с которой можно поразвлечься без всяких обязательств.

«Все мужчины так о тебе думают, – ядовито прошипел голос у нее в голове. – Дура! Дешевая шлюха!»

На секунду она снова ощутила его дыхание на своей щеке – его, мужчины, который это сказал. Но тут же отпихнула воспоминание в дальний угол, где ему и было место, и склонилась над «Тайпексом», настраивая роторы согласно сегодняшним параметрам для «красных» сообщений. У нее оставалась еще куча кандидатов в женихи – мужчин, которые не будут прикидываться, а действительно окажутся добрыми, рассудительными и честными.