Две столицы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 38

Приехал к нему Александр Павлович, увидел воплощение своей мечты в деле и загорелся сделать множество таких Грузино. И поручил это Аракчееву. Только ещё и по казачьим поселениям до этого проехал, а там тоже всё прилично, богато и воины они отличные. И решил Государь скрестить солдата с казаком и крестьянином. Ну, и мы помним, что главным в мире, наверное, любителем муштры и парадов был именно Александр Павлович. Бросил и это желание в горнило, из которого должна была родиться идеальная русская деревня.

Что получилось понятно. А Аракчеев? Он, сколько мог, отказывался. По-всякому убеждал Александра не дурить. Не помогло. Помним же, аккуратист и исполнительный товарищ, вот со всей свой исполнительностью и бросился в эту битву. Проиграл. Нужно было тысячу таких Аракчеевых, чтобы этот прожект осуществить. Этими поселениями нужно управлять в ручном режиме, и обязательно нужны немцы агрономы, потому что своих ни одно учебное заведение в России не готовит. И нужны большие деньги. Не было этого ничего. Все орехи Аракчееву и достались. От благодарных потомков. Не артиллерию вспомнили, которая была лучше французской, а попытку выполнить волю мечтателя.

— Пётр Христианович! — Аракчеев заехал по уху преображенцу, на князя Витгенштейна штык направившего. Не хотел пускать хозяина в собственную деревушку.

— Алексей Андреевич, а я думаю да гадаю, куда это вы запропастились, а вы у меня в Студенцах скрываетесь. — Брехт подождал пока лейб-гвардейцы уберут с дороги рогатки и тронул Слона.

— Да, Государь отправил караулы наладить и … кхм, за порядком присмотреть.

— И как? — Брехт спрыгнул с двухметровой высоты, и махнул рукой крестьянину, вёзшему на телеге Марата в сторону края села, где виднелась избушка ведьмина. А бричку с ранеными и дохлыми бандитами остановил тут же. — Как с порядком?

— Знаете … — начал командир гвардии артиллерийского батальона и инспектор всей артиллерии России, но осёкся, увидев окровавленного бородача в бричке. — Что это? Раненый?

— Ничего, до допроса доживёт. Бог даст. Напали на меня по дороге.

— Да, что же это творится!? Как же сюда можно Елену Павловну везти?! Нужно караулы и секреты на дороге поставить! — Аракчеев подбежал почти к бричке и ещё одного увидел, так без сознания и пребывающего самого молодого мазурика, а в ногах у них труп с пузом красно-коричневым.

— Нужно и их к Матрёне, пусть перевяжет и осмотрит, только приставьте к ним солдатиков по парочке. А то ещё взбредёт им в голову глупость сбежать без допроса, — махнул рукой в сторону преображенцев Брехт.

— Барон, отдайте команду. Четырёх человек в сопровождение, отвечают за них головой, и лично сопроводите сих разбойников к … лекарке. Разрешите представить вам, ваша Светлость — командир первого батальона Лейб-гвардии Преображенского полка майор барон Дризен Егор Васильевич. Будет отвечать временно за охрану Её Высочества Елены Павловны.

Барон щёлкнул каблуками и начал кричать. Интересно, почему в армии все кричат? Кто мешает подойти и спокойно команду отдать.

— Пётр Христианович, расскажите что случилось? А ещё расскажите, как у вас тут всё налажено? Два дня хожу с открытым ртом и удивляюсь. Словно в Пруссию попал. Чистота, порядок, красота кругом. Дома какие и крестьяне одеты как баре московские. А что делают женщины в том большом доме, вообще не понял.

— Хотите у себя такие порядки завести?

— Очень бы хотелось.

Нда, так аракчеевщина на пятнадцать лет раньше начнётся.

Событие сорок восьмое

Детей обманывают конфетами, взрослых — клятвами.

Фрэнсис Бэкон

Я клялся языком, ум мой не клялся.

Марк Туллий Цицерон

— Помрёт. — Матрёна махнула сухонькой сморщенной ладошкой с кучей пигментных пятен, почти слившихся на тыльной стороне, негритянская такая ручка. — Не жилец. Сразу перевязать надо было.

— Да и хрен бы с ним. Некогда было перевязывать. Что с Маратом? — Брехт и сам себя корил, что не перетянул руку Бороде. Минута. А ну как молодой не знает ничего о заказчике.

— Чернявый. Сон травы ему заварила. Выпьет сейчас и сутки проспит, али поменьше и нормальным проснётся.

— А что есть сон-трава?

— Знамо. Иди, милой, лечить их буду. — Ткнула на дверь скрюченным коричневым пальцем Матрёна.

— Подожди. Матрёна, а нет такого зелья, чтобы этого бородача взбодрить на несколько минут, чтобы я его поспрошал про житьё-бытьё? А после пусть помирает. — Ух, как майор на него косо глянул. Рыцарь, мать его.

— Отчего не быть. Так не лечить его? — Наверное, это улыбка. Тяжко принцессе придётся, пока не привыкнет.

— Сказал же.

— Ладно. Сварю зараз. Погодь чуток, и выведи энтих отсель. Свет застят, мешают.

— А если парень проснётся и на тебя бросится? — Не решился выпроводить преображенцев Пётр Христианович. Они, кстати, на бандитов не смотрели, наблюдали, как согнувшись и подставив их взглядом округлости, Василиса Преблудная травы в ступке измельчает. Ну, есть на что посмотреть. Специально сарафан потуже затянула?

Выставил всё же, связали руки парнишке и выставил. Матрёна позвала его минут через десять, Брехт всё это время с Аракчеевым общался, рассказывал про артель «Свободный труд» и про производство сыров и крахмалов. Не жалко. Где Новгородская губерния. Не конкурент Аракчеев, а вот если он сделает в будущем, при Аракчеевщине, Россию монополистом по производству крахмала в мире, то это очень даже ей на пользу пойдёт. И свиноводство подтянется, ведь там такая куча съедобных отходов. Может, и курам можно их давать и козам. Поговорить надо с Бауэром, сделал себе заметочку Брехт.

Как там внучатый племяш нынешнего императора скажет: «Во всём свете у нас только два верных союзника, наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас». Не хочется оскорблять императора, но дебил он был. Союзника должно быть три. И первым не армия, а экономика. Даже Онегин с Пушкиным об этом знали.

— Иди, милок, разговоры свои разговаривай, оклемался бородач.

— Бегу.

Брехт поднялся по скрипучим ступеням. Хорошо скрипят. Грозно эдак. Борода лежал на лавке у печи и красными глазами на бабку пялился.

— Могу дать команду вылечить, а могу попросить превратить в жука навозного. — Брехт, как бы с опаской, отодвинулся от закхекавшей колдунью. Жутко! — Что выбираешь? Говори, кто послал по мою душу?

— Помру я. — перевёл красные глаза на Брехта Борода. Интересные у человека ресницы всё же, словно накладные, длинючие и пушистые. Все девки завидуют, поди.

— Звать как?

— Борода.

— Ну, и ладно. Так кто вас, Борода, послал меня убить. Вылечу, обещаю.

— Вылечишь? Поклянись.

— Клянусь, а вообще ты берега-то видь. Я генерал-лейтенант и князь, а ты вор и убивец.

— Знаю я Вашество, кто ты. Скажу, только о клятве помни и это, брательника не губи младшого.

— Зачем мне его губить. Я вас обоих может к себе на работу найму. Нужны мне проворные люди.

— Кх. Кх. Заправду? А ну, как мы тебя пришибём. Не боишься, князь?

— Нет. Я больше заплачу, чем ваш наниматель. Кстати во сколько мою жизнь оценили.

— Триста рублёв серебром. Кх. Перебьёшь.

— На тридцать Серебреников похоже. В сто раз перебью. Получите по тридцать тысяч рублей. Ну, ассигнациями, конечно. Так кто заказал? — Брехт склонился над раненым бородачом.

— Игнатов Фрол.

— Что Игнатов Фрол?! Это не ответ, Борода. Где живёт или как найти? Зачем моя смерть нужна какому-то Игнатову Фролу? Подробности давай.

Борода прикрыл девичьи ресницы. Открыл. Закрыл. Кашлянул. Брехт уже хотел Матрёну окликнуть, но тут мазурик вновь заговорил.

— Не знаю я. Выживу, покажу. Он в кабаке у Зосимы часто бывает. На Моховой. Прыщ такой мелкий с родинкой на правой щеке. У носа. Токмо он на когось работает. Там, выше, ищи князь. Кх. — И умер. Блин блинский. Ц. Чего же делать теперь?