Наследник фортуны (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 15

— Слова этого сударя — правда?

— Ну, зуб выбил я. Признаюсь. Мне, кстати, очень понравилось. Хруст получился таким музыкальным. Но я никого не оскорблял. Прелестная сударыня может подтвердить мои слова.

— Да-да, так и есть, — закивала хорошенькой головкой девушка и добавила, с отвращением посмотрев на прыщавого придурка: — Этот сударь вел себя вызывающе и хамил. Поведение недостойное приличного дворянина!

Урод ожёг её злым взглядом бешеной собаки, вытер кровь с губ и яростно бросил мне, брызжа слюной:

— Тебе это не сойдёт с рук! Я знаю, как тебя зовут!

— И как меня зовут, сударь? — усмехнулся я, сложив руки на груди.

— Александр Платонович Грибов! Надеешься, что я запамятовал? А вот шиш тебе!

— И вас ничего не смущает в этом имени? — спросил брюнет у здоровяка, удивлённо поглядывая в мою сторону.

— А что меня должно смущать, сударь? — набычился тот.

— А вот эти имена вам что-то говорят… — мужчина перечислил с пяток известных деятелей искусств и крупных учёных.

— Чего-то о них слыхал, — пробурчал парень и отвёл взгляд.

— Ясно-о, — протянул брюнет и следом отрубил: — Что ж, вы, сударь, собеседование не прошли. Вам более не стоит находиться в нашем университете.

— Чего это?! — вскинул голову Здоровяк. — Собеседование ведь ещё даже не началось!

— Я уже составил представление о ваших знаниях. Всего вам доброго.

Парень сжал руки в кулаки, гневно посмотрел на мужчину, потом на девчонку, меня и выпалил:

— Да идите вы все к чёрту! А тебя, Грибов, я из-под земли достану!

— Только оттуда вы Грибова и сможете достать! — насмешливо крикнул я в удаляющуюся спину идиота.

— Остроумно, — оценил брюнет, посторонился и кивнул девушке, призывая её войти в кабинет. Она благодарно улыбнулась ему и проскользнула в помещение. А я в одиночестве остался в коридоре, уселся на скамеечку и довольно оскалился.

Дамы и господа, ежели книга нравится, то поставьте в комментариях хотя бы пару плюсиков, да и на «сердечко» хорошо бы нажать. Ну или минус ставьте, если не нравится. Проявите сознательность.

Возбуждение постепенно оставляло меня, а мышцы расслаблялись. Да, знатно я разобрался со Здоровяком. Авось он чему-нибудь научится, хотя вряд ли. Скорее, обозлится на весь белый свет и, возможно, даже попытается подкараулить меня в тёмной подворотне. Однако мне такая засада была не страшна. Я и второй раз накуканю его по самые гланды. Меня больше волновала реакция брюнета на драку. Судя по всему, он не собирался применять ко мне какие-то санкции, так что я имел все шансы поступить в этот университет. Отлично.

Если верить воспоминаниям Никиты, то в универе меня в первую очередь будут учить ладить с даром. Тонко чувствовать его и понимать, когда можно тренироваться, а когда лучше отдохнуть. Дар — это сложный, хрупкий инструмент, подобный мышце. Его можно перегрузить — и тогда он надорвётся. Маг не умрёт, но лишится возможности магичить. А если не заниматься с даром, то он будет терять ступени. Но вот при должном усердии до максимальной ступени можно прокачаться всего за несколько лет.

Внезапно мои мысли прервал скрип отворившейся двери, потревоженной улыбающейся во все тридцать два зуба шатенкой. Она выпорхнула из кабинета и радостно прощебетала:

— Проходите, сударь.

— Поздравляю с удачно закончившимся собеседованием, — дружелюбно произнёс я, поднял зад со скамеечки и взял саквояж с подоконника. — Моё имя Никита Алексеевич Шипицин.

— Анна Львовна Глухова. Рада с вами познакомиться, — сказала она и на её бледных щёчках появился лёгкий румянец.

— Благодарю за лестные слова. И до скорой встречи, — проговорил я и вошёл в небольшой кабинет, отделанный деревянными реечками, покрытыми коричневым лаком.

Брюнет восседал на стуле с высокой спинкой и перебирал какие-то бумаги, лежащие на рабочем столе рядом с печатной машинкой и телефонным аппаратом. За его спиной вяло колыхались шторы, а через приоткрытое окно тянуло прохладой, разгоняющей запахи чернил и книг, кои обосновались на полках двух шкафов, украшенных резьбой.

— Закройте дверь и присаживайтесь, сударь, — указал мне на стул мужчина, устало помассировав длинными пальцами глазные яблоки.

Выполнив приказ брюнета, я очутился на стуле перед рабочим столом, поставил на пол между ступней саквояж и представился:

— Никита Алексеевич Шипицин.

— Да вы что? — картинно изумился собеседник. — А я-то недальновидно считал, что вы — сам поэт Грибов. Признаться, мне нравится его творчество. И не одному мне. В литературных салонах часто декламируют его стихи. Но ладно, прочь лирику. Меня зовут Леопольд Христофорович Тихий. Коротко расскажите о себе, Никита Алексеевич.

— Мне семнадцать лет, дар имею второй ступени, способность — мастер проклятий, — сухо изложил я то, что было написано в документах. — В магической науке кое-что смыслю. Грамоте и счёту обучен, как и прочим дисциплинам, нужным дворянину.

— Прелестно-о, — протянул мужчина и сложил руки на животе. — Поведайте мне о том, что вам известно о даре? За счёт чего он перебирается со ступени на ступень?

— Дар с помощью тренировок обрастает так называемыми «магическими мускулами». Они-то и заставляют его двигаться по магической лестнице. «Мускулы» увеличиваются после многократных тренировок с использованием магии, требующей единовременного вложения большого количества магической энергии. Грубо говоря, маг после таких тренировок должен на бровях выползать из тренировочного зала.

— Всё верно. Однако не стоит забывать и о «ловкости». Она отражает глубину взаимодействия мага с даром. Чем более «ловким» будет маг, тем более хитроумную магию он сможет творить.

— Прокачивается же «ловкость» с помощью разнообразной сложной магии, — с энтузиазмом подхватил я, закинув ногу на ногу.

— Прокачивается? — удивился брюнет новому слову.

— Вычитал где-то такой термин, сударь.

— Что ж, юноша, продемонстрируйте свои магические способности, — попросил мужчина, скомкал листок бумаги и протянул его мне.

Я взял бумажный комок и закрыл глаза. Главное, не проклясть бумажку слишком сильно, а то меня будут ожидать труднопрогнозируемые последствия. Лучше пока не раскрывать силу своего дара. Однако как раз с зарядом проклятий у меня существовали огромные проблемы. До этого мига я ни разу не сумел зачерпнуть нужное количество энергии. Посему мне пришлось приложить невероятные усилия, даба вложить в нынешнее проклятие всего лишь небольшую часть энергии дара. И то я всё равно переборщил. Млять! Но хрен ли теперь делать? Придётся положить комок бумаги на стол. И как только он оказался там, сразу же ревущий порыв ветра настежь распахнул окно. Створка с такой силой ударилась о кладку, что жалобно взвизгнуло разбившееся стекло. На подоконник и пол посыпались блестящее осколки, а шторы стеганули вздрогнувшего мужчину по спине. Ветер повалил вазу с цветами и разметал по кабинету все бумаги, лежавшие на столе. Они закружились в воздухе, будто до усрачки испуганные голуби, а потом стали медленно планировать, опускаясь на пол.

Поняв, что сотворил, я тяжело задышал, стал мучительно морщиться и потирать солнечное сплетение. Надо сделать вид, что меня с аппетитным хрустом пожирает сильнейшая усталость, возникающая во время полного исчерпания магической энергии. Может, в обморок упасть? Нет, это уже будет перебор.

Брюнет же быстро сбросил ошеломление, вскочил со стула и с треском закрыл окно, хотя надобности в этом уже не было. Порыв ветра так же быстро исчез, как и появился. Да и на какой хрен закрывать окно, раз одна створка осталась без стекла?

— Ого-го! Перестарались вы, голубчик! — выдохнул мужчина, глядя на меня круглыми глазами. — Какая говорите у вас ступень? Вторая?

— Вроде бы…

— М-да! Однако… даже не знаю, что и сказать! То, что вы сейчас продемонстрировали больше походило на четвёртую ступень, а то и на пятую! Я, конечно, не бог весть какой специалист именно в магии проклятий, но уж вторую ступень от четвёртой отличить могу. Вы случаем не из высших аристократов будете? Хотя мне бы тогда была известна ваша фамилия. Или вы опять скрыли своё истинное имя?