Украсть право первой ночи (СИ) - Сапункова Наталья - Страница 8

– Мне хочется испытать себя, милорд, – выдал Ивин другой аргумент. – Чем она уродливее, тем интереснее. Дядя, я давно дал себе слово, что сделаю нечто подобное… – это он выдумал на ходу

– Да ну? Повеселил, племянник, – хмыкнул князь. – Не забывай, она никуда не денется. Давай потом сделаю тебе подарок – заплачу её мужу, чтобы ты попользовался. Он не посмеет отказать.

– Я хочу именно право, – настаивал Ивин. – Чтобы была нетронутой, – он сдернул с пальца кольцо и протянул.

Подумал ещё – мать не простит потерю рубина, но отчего-то ценность артефакта отступила на задний план. И была нестерпима мысль, что странную девушку скоро получит граф. Её будущий муж, это недоразумение, не беспокоил, а вот граф – он имел значение.

– Ты хорошо подумал? – граф взял кольцо. – Тебя точно разобрало, как я вижу. Да ещё бы я в твои годы в себе сомневался! – он опять засмеялся.

Потом подумал, наморщив лоб, посмотрел на Ивина и кивнул.

– Хорошо. Уговорил. Так и быть, одна девчонка мне не так и важна. Говоришь, у неё шрамы от ожогов?

– Ещё она хромая и криворукая, – посмешил дополнить Ивин. – Клянусь, после неё не посмотрю ни на одну уродину.

– Ладно, – граф надел кольцо на палец. – На первую ночь эта несчастная твоя. Подарок за неё я дам, так и быть, – он с усмешкой взглянул на рубин. – Один золотой, чужое удовольствие большего не стоит. И умерь рвение, чтобы отдать её мужу в порядке, – он нахмурился. – Или сам готовься с ним договариваться. Понял?

– Да, милорд, – предупреждение Ивина задело. – Я не обижаю женщин.

– Пока нет недовольных, это не моё дело, – граф не без удовольствия взглянул на кольцо. – Однако сочувствую твоим близким. Ты плохой сын и брат. Отдаёшь семейную ценность ради прихоти, в то время как в Гарратене рискуешь оказаться в долговой тюрьме. И я ещё не решил, заплачу ли твои долги.

Дядюшка знал, как ударить – напомнить о том, что Ивин и так не забывал ни на секунду.

– Я выплатил долги отца, – напомнил он, и голос его против воли прозвучал глухо, – было бы бесчестно этого не сделать.

– Долги, не заверенные магически и не подтвержденные документами, мог бы отдавать ещё хоть сто лет, – заметил граф. – Но ты заплатил и задолжал ещё. Чтобы вернуть долги, о которых знал ты, и больше никто. И теперь морочишь мне голову тем, что желаешь развлечься с уродливой девицей. Браво. Ладно, – он встал. – Развлекаться нужно, не спорю. Но лучше покажи всем, как ты достоин своей крови и имени. Не забывай, что тридцать лет назад был пересмотрен список наказаний для должников-дворян, и позорный столб теперь тоже там есть.

– Да, милорд! – Ивин застыл лицом, выпрямился, поклонился. – Разрешите идти, милорд?

– Ступай. И вот что, я не желаю больше слышать нытьё твоей сестры и её несчастное личико. Поговори с ней.

– Да, милорд.

Ивин вышел за дверь, кипя от негодования. Вроде получил что хотел, но добрый дядя позаботился сдобрить ядом его удачу!

Удачу? Он лишился дорогого кольца. Но за Марису этого было не жаль. Она не должна попасть к графу, само это отчего-то казалось Ивину нестерпимым. И он сам признал бы, что это глупость, временное помрачение, но…

Ему хотелось получить Марису! Провести с ней ночь! И не просто абы как провести. Девушка притягивала. А поначалу, когда не видно было уродства – показалась такой красавицей, что равных ей он просто не знал. Красавица… наполовину! И все достанется дураку-лавочнику…

Верно, придется отдать её мужу – он будет обязан. Он получит Марису на одну ночь! Но он, а не граф.

И ей будет за что его благодарить, но – она не догадается…

В день свадьбы Умины с утра гости собрались у дома мельника Фуртафа. Играли нанятые музыканты, во дворе спозаранку накрыли столы для гостей – ещё не свадебный пир, но не голодать же людям в ожидании. Приглашённый шут явился накануне и проспал ночь на конюшне, а с утра его накормили, налили чашу вина – пока ему единственному, и отправили на повозке к Храму – будет там встречать жениха и невесту и желать им, что шепнёт Пламя.

После Храма молодая пара, как было заведено, должна была бы отправиться в дом жениха, где и устраивали основной праздник. Но в последнее время в Финервауте делали иначе: молодые возвращались в дом невесты, откуда её забирали люди графа, а гости гадали, какое «второе приданое», то есть графский подарок, принесёт невеста. Утром невеста возвращалась домой, после чего переодевалась в красное платье новобрачной и вместе с мужем ехала в дом жениха. Эта новая свадебная традиция порой заставляла стариков морщиться… но не всех. Возражать, недовольство показывать – только делать себе хуже.

Красное платье Умины повесили в главной комнате – его заказывала в городе семья жениха, заплатила щедро, и теперь все могли зайти и полюбоваться. А пока невесту одели в белое венчальное платье, украшенное по подолу кружевами, и жемчужное ожерелье, что извлекла мельничиха из заветной шкатулки – ей оно необычайно шло. Это ожерелье ещё предстоит надевать на свадьбу третьей дочке, а потом настанет очередь внучек.

Платье-то надеть труда не составило, а вот с прической старшей сестре, Лайне, повозиться пришлось, переплетая лентами и нитями бус гладкие блестящие пряди Умины – состав для волос купили у знахарки. Мариса помогала. Невеста была, по всеобщему мнению, необычайно хороша. Покрутилась перед зеркалом, дала матери и теткам себя осмотреть и похвалить, а когда настала пора выходить, чтобы ехать в Храм – рухнула на лавку и горько расплакалась.

– Да что такое, сестричка! – всплеснула руками Лайна и села рядом, обняла её. – Ну-ка рассказывай, всё как есть! Пока не поздно, говори!

Хотя, как ни посмотри, а было поздно. Каким ужом теперь извернуться, если, к примеру, свадьбу придется отменить? Да что за причина, неужели?.. Поверить невозможно!

Мариса смотрела на названую сестру со страхом и сочувствием.

Умина потянулась к Лайне и зашептала ей на ухо, та внимательно слушала, покачивая её в объятиях. По выражению её лица, точнее, по облегчению, которое на нём отразилось, Мариса сразу поняла, что ничего страшного.

– Вот же дурочка, – заговорила Лайна. – Ну и что, что он недоволен. Твоей вины ни в чём нет. Недоволен – не женился бы, ехал бы в Гарратен к родне и женился там. Отцу что ли рассказать, пусть с ним поговорит?

– Нет-нет, – вскинулась Умина. – Не надо отцу…

– Твой Сурит, если ему такие дела не нравятся, и должен был решать, как по-своему повернуть, причём заранее, а не теперь изводить тебя придирками, – сказала сердито Лайна. – Не нравится ему, так и откажись идти замуж, только открыто скажи, какая причина. Что-де жених тебя с графом делить не желает.

– С ума сошла? Я умру лучше! – испугалась Умина. – Все равно, что делать? Говорит, он сам не знает, сможет ли меня любить после этого… А ведь любил, и я его больше жизни!

– И он дурак, и ты дурочка, – вздохнула Лайна. – Некого тут винить. Всё хорошо будет, не бойся. Он не совсем у тебя глупый.

– Говорит, до моих лунных не тронет меня, – это Умина прошептала еле слышно.

– И правильно. За это время успокоится. Родители ему разум поправят. Не плачь больше, поняла? И ни думай ни о чём, не тревожься.

В дверь постучали – пора.

– Пойдём, – Лайна подала сестре руку. – Там отец за дверью. Ему не плачься пока…

Умина закивала, посмотрела на Марису, улыбнулась.

– Что я за глупая? Тебе ещё хуже будет, да? Ты следом идешь, желаю тебе счастья…

Мариса подошла к ней, девушки обнялись.

– Да не будет мне хуже, – сказала Мариса. – Ты будь счастлива.

Она, тоже невеста, после венчания уже не подойдет к Умине, и за свадебным столом завтра ей не сидеть – не положено. Ей можно будет только в щелку посмотреть. А черед три дня она сама поедет в Храм…

Лайна вывела сестру за дверь и передала её руку отцу. Дядюшка Фуртаф вместе с женой благословят дочь и её жениха, и тот в украшенной цветными лентами повозке повезет её к Храму, и больше не выпустит её руки до самого венчания. Они сойдут с повозки, не доезжая – к Храму следует идти пешком. А по дороге их поздравит и благословит шут – старинный обычай ещё со времен Древних…