РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 16

Меня же интересует не содержимое ящиков и шкафов — хотя, конечно, любопытно. Мне не даёт покоя мысль — от чего работают холодильники? Это до черта энергии — вон, и свет тут горит. Значит, где-то есть генератор? Или, не знаю, реактор какой-то? Похоже, в замке ещё полно сюрпризов.

Долго стоять на ногах мне тяжело, так что с оперативной обстановкой ознакомила Нагма, прибежавшая и уже привычно запрыгнувшая на кровать с блокнотом.

— Дедушка Док! Я твои картинки пораскрашивала, ничего?

— Покажи, балаболка.

Все мои карандашные наброски — Алька, Калидия, Змеямба, виды городов, интерьеры и натюрморты, — подверглись тщательной колоризации. Где цветными карандашами, где пастелью, но очень старательно. Удивительное дело — Нагма никак не могла знать, какие цвета были у оригиналов, но нигде ни разу не ошиблась. Вот как она угадала, что платье Алианы, в котором та пришла на наш первый лечебный сеанс, персиковое? А ведь даже отлив в беж передан точно.

— У тебя прекрасное чувство цвета, — похвалил я девочку. — Я так не смог бы.

— А хочешь, я тебя научу, дедушка Док? Ты меня учи рисовать линии, а я тебя — раскрашивать!

— Какая неожиданная идея, — рассмеялся я. — Но почему бы нет? Давай как-нибудь попробуем.

— Сейчас?

— При свете этой коптилки, — вздохнул я, — я цвета не различаю. Гемералопия, сиречь «куриная слепота». Наверное. Я не офтальмолог.

— Куриная! Ха-ха! Я сейчас! — Нагма спрыгнула с кровати и умчалась, топоча сандалиями.

Хорошо быть молодой и резвой.

Прискакала обратно, сияя, как светильник-шар в её руках.

— Вот, дедушка Док! Худая-вредная нашла в тайной комнате! Здесь включается, очень ярко светит, как солнышко. Это колдунство такое, да?

— Нечто в этом роде. Называется «электричество». Ничего, привыкнешь.

— Тогда давай рисовать! Я рисую, ты раскрашиваешь!

— Договорились, зеленоглазка. Для начала — вон тот горшок на столе. Начни с контура, а я покажу, как штриховать тени.

Рисование не мешает ей болтать, и я узнаю, что, помимо какого-то чудовищного количества замороженной еды, на тайном складе обнаружились запасы одежды и обуви.

— Мама обещала подобрать мне кедики. Что такое «кедики», дедушка Док?

— Это как сандалии, только бегать удобнее.

Широкий набор бытовых предметов.

— Там такие жужжащие штуки, чтобы волос не было!

— Электробритвы?

— Да, мама так и сказала, и сразу забрала себе одну. Зачем ей, не знаешь?

— Думаю, без нас разберётся.

Медицинские препараты и инструменты.

— Мама сказала, что куча нужного, но ещё больше непонятного.

— Погляжу потом, дело хорошее.

А ещё, помимо всякого, нашли ящики с барахлом для аборигенов — стеклянная и металлическая посуда, отрезы ткани, пластиковые сандалии, стальные ножи в богатых ножнах, наборы приправ и сладостей, куча блестящей бижутерии.

— Смотри, дедушка Док, какие бусики!

— Отличные бусики, красавишна. Прямо к твоим зелёным гляделкам.

В общем, проблема даров туземцам решена. Похоже, Креон подготовил это убежище лучше, чем я думал.

— А оружия там случайно нет?

— Не знаю, — рассеянно отмахнулась Нагма, аккуратно штрихуя тень за кувшином. — Есть железные шкафы, но никто не знает, как их открыть. Худая-вредная кричит на немую-странную, но та ничего не делает, просто стоит, и всё.

Надо же, как интересно. Нагма сегодня днём отвела меня туда, где в прошлый раз потеряла Берану, но ничего интересного мы там не нашли. Коридор, заканчивающийся тупиком. Если и есть там тайная дверь, то при свете коптилки с моим сраным зрением я её не нашёл. На стук все стены отзываются одинаковым глухим звуком, никаких рычагов, которые можно подёргать, нет. Так и вернулись ни с чем. Калидия от Бераны тоже ничего не добилась — ни криками, ни уговорами, ни приказом. Не всякий, видать, приказ она примет. Холодильник — по первому требованию, кушайте, не обляпайтесь. А вот оружейные сейфы — если это, конечно, они, — хренушки. Пушки детям не игрушки.

— Я нарисовала, дедушка Док! Теперь твоя очередь! Раскрашивай!

Я вздохнул и взялся за карандаши. Раскрасил хуже, чем Нагма нарисовала, хотя она изо всех сил пытается помочь мне советами. Увы, чувство цвета словами не передать. В конце концов расстроенная дедушкиной тупостью Нагма попыталась водить моей рукой и, как ни странно, это сработало. Я как будто на секунду вдруг увидел цвет её глазами — ощущение почти сразу исчезло, но даже этот краткий миг мне помог. Так что не совсем опозорился.

— Сидите? — спросила пришедшая Анахита. — Прости, Док, ужин только готовится, столько хлопот. Я замучалась баранов свежевать, они же всё стадо забили! Зато свежую печёнку сейчас пожарю! Полезно!

— Спасибо, Анахита, это здорово.

— Мяса у нас теперь — за год не съесть. Но честно скажу — эта штука в ванне меня пугает. Она всасывает в себя кровь и чуть не чавкает от удовольствия. Бр-р-р! И куда в неё лезет? Док, что она вообще такое?

— По правде сказать, не знаю. Одна из тех древних жутких хреней, которые оставили после себя Ушедшие. Когда речь заходит про их стрёмное наследство, никогда не понятно — оно тебе служит, или ты ему. Но Калидия вроде как-то справляется.

— Эта девчонка и сама малость жутковатая, как по мне, — покачала головой Анахита. — Да, я чего пришла-то! Вот, посмотри, чего накопала в здешнем барахле!

— Ух ты, что это? — запрыгала на кровати Нагма. Тряска болезненно отозвалась в рёбрах.

— Да не скачи ты, стрекозлица неугомонная! — скривился я. — Это доска для маркера. Надо же, и маркеры!

— Целая коробка! — похвасталась Анахита. — И губка для стирания. Интересно, зачем это положили на склад?

— А, это обычная практика, — пояснил я. — Мы тоже с собой таскали. Удобнейшая штука для общения с туземцами, особенно при языковом барьере. Рисуешь картинки, тычешь пальцем, корчишь страшную рожу: «Вот такую хрень сюда тащи, макак бесхвостый! Если принесёшь, получишь ножик, зеркальце и бусики. Если не принесёшь — получишь трындюлей!»

— Понятно, — засмеялась Анахита. — Нагме грамоте учиться тоже сойдёт. А то бумагу мы пока не нашли. Но мы ещё и половины ящиков не вскрыли, надежда есть. Все, побежала, ужин через полчаса!

— Так, на чём мы там остановились с девочкой, которая живёт в горном селе?

— Она пошла в огород!

— И что же она там увидела?

— Марковку! Для плова!

— «Мо!» Морковку, мелкопяточница носкодырявая! — я пощекотал розовую, не очень чистую пятку, девочка захихикала, задрыгала ногами, и попала мне по рёбрам, отчего я взвыл.

— Прости, дедушка Док! — расстроилась Нагма. — Я случайно.

— Я знаю. Садись ровно, бери доску, и пиши: «М-О-Р-К-О-В» — и мягкий знак в конце не забудь. Помнишь, что я тебе говорил про мягкий знак?

— Он всё делает мягким! Как подушка! — веселится девочка.

— Какие слова с мягким знаком ты знаешь?

— Огонь! Тварь! Дрянь!

Мда, языковая среда — дело такое…

Закончив с письмом, переходим к литературе:

Если жизнь тебя обманет,

Не печалься, не сердись!

В день уныния смирись:

День веселья, верь, настанет!

— Если жизнь меня обманет, — строго сказала Нагма, — я её стукну! Прямо в нос!

На следующий день осчастливили аборигенов дарами и заодно снизили продуктовую повинность до молока и свежих овощей. Туземцы, однако, не расслабились, а напряглись. Абдулбаки насколько раз переспросил, отчего это мы такие добрые. То, что мы можем брать больше, но не берём, не укладывается у него в голове. Наверное, какое-то большое говно задумали. Я не стал его разубеждать, потому что без толку.

Постепенно перешли из экстренного режима в рутинный. Непосредственной опасности не наблюдалось, Абудулбаки с ежедневным чартерным ослом передавал устные сообщения, что чужаки вблизи кыштака не замечены. Днём мы береглись и не оставляли ворота открытыми, ночью о том, что граница на замке, громогласно сообщал на всю округу Багха.