Рассудок маньяка - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/36
- Следующая
– Вы давно работаете с Архиповым? – спросил Дронго.
– Уже достаточно давно. Семь лет. Я очень много слышал о вас от Архипова, он рассказывал, как вы помогли им в Чогунаше. Да и на старом месте работы о вас тоже много говорили.
Рукопожатие у него было довольно сильным. Дронго усмехнулся.
– Где вы работали раньше? Во внутренних войсках?
– Да, – удивился Михаил Михайлович, – откуда вы знаете?
– У вас почти военная выправка, но я не думаю, что меня могли знать и в армии. Скорее это внутренние войска МВД? Верно?
– Правильно, – заулыбался довольный Михаил Михайлович, – я вышел в отставку как раз в девяностом. Был полковником МВД. Успел побывать в нескольких горячих точках, когда меня комиссовали. Месяца четыре я был без работы, потом устроился в институт. И с тех пор работаю с Сергеем Алексеевичем.
– Что же у вас произошло?
– Ужас. Если бы мне кто-нибудь рассказал, я бы в жизни не поверил. Но это случилось... Хотя, пусть лучше вам все расскажет сам Сергей Алексеевич. А я добавлю, если понадобится.
В этот момент Архипов закончил разговор и, положив трубку, крикнул в другую комнату:
– Я занят. Меня не беспокоить, – после чего прошел к дивану, устроившись напротив гостя.
– У нас крупные неприятности, Дронго, – начал академик. – Вы знаете, как я не люблю беспокоить людей по пустякам, но случившееся в стенах нашего института настолько чудовищно и невероятно, что милиция и ФСБ, которые ведут расследование, вот уже несколько месяцев не могут ничего понять. А мне не хотелось бы, чтобы подобное преступление осталось безнаказанным.
– Вы можете рассказать все по порядку, – нахмурился Дронго.
– Конечно, все по порядку, – кивнул Архипов. – Все началось несколько месяцев назад. Как вы знаете, у нас режимный институт, и к нам посторонних просто не пускают. Во всяком случае, так нам казалось еще полгода назад. Но теперь мы просто не знаем, что думать. В общем, несколько месяцев назад у нас начали появляться разного рода непристойные журналы, открытки. Мы вначале не обращали на это внимания. У нас много молодежи, казалось, что кто-то из ребят развлекается. Журналы начали находить в туалетах, в разных отделах. Стали появляться жалобы от женщин, сотрудники возмущались этими картинками, которые становились все скабрезнее, откровенная порнография буквально захлестывала нас. Это был удар для всего коллектива. Тогда мы считали, что это «работает» кто-то посторонний. Хотя вскоре стало ясно, что действует кто-то из своих. Словом, мы поняли, что в институте появился циничный хулиган.
Мы несколько раз собирали совещания, стыдили сотрудников, объясняли пагубность подобной заразы в коллективе. Все возмущались, проходило несколько дней, и все повторялось. Михаил Михайлович со своей службой устанавливал круглосуточные дежурства, увеличивал количество дежурных, даже установил в некоторых местах телекамеры, в общем, все, как обычно, но ничего не помогало. Мы даже послали журналы в лабораторию МВД, чтобы проверить по отпечаткам пальцев, кто мог это делать, но ничего конкретного установить не смогли. На них находились только отпечатки пальцев людей, нашедших журналы. И так продолжалось несколько месяцев. Пока...
– Пока не произошло убийство, – кивнул Дронго.
– Да, – не удивился Архипов, словно ожидавший, что его собеседник в конце концов догадается, – у нас произошло страшное преступление. Обычно по вечерам в некоторых отделах задерживаются сотрудники. В одном из отделов осталась молодая сотрудница, недавно перешедшая к нам на работу из другого института, – Архипов тяжело вздохнул, дотронулся до подбородка, потер его указательным пальцем и, как бы решившись, закончил: – Ее нашли убитой. Вот и все.
Он снова снял очки и взглянул на Дронго каким-то рассеянным, детским, беззащитным взглядом. Дронго молчал. Молчал секунд двадцать. Архипов надел очки и, понимая, что его собеседник ждет пояснений, продолжал рассказ:
– Это случилось три месяца назад. Мы были уверены, что сотрудники милиции или ФСБ сумеют довольно быстро раскрыть преступление. Тем более что в институт не мог проникнуть никто посторонний. Но прошло уже три месяца, а мы пока не имеем никаких конкретных результатов. Если не считать того факта, что сотрудники милиции почти сразу арестовали одного из наших ночных сторожей, имевшего судимость и скрывшего этот факт при поступлении на работу. Он сбежал в ту ночь с места преступления, и его искали целый месяц. Теперь уже два месяца держат в КПЗ и, как я подозреваю, требуют сознаться в убийстве. Но парень все отрицает. Две недели назад ко мне приходила его жена, она ждет ребенка, женщина умоляла меня ходатайствовать об освобождении мужа. Я успокаивал ее как мог, звонил и прокурору, и в ФСБ. Но они сказали, что пока проверяют все факты и ничего конкретного сказать мне не могут. Я объяснял прокурору, что наш охранник просто испугался, скрываясь от ФСБ, рассказал о семье арестованного, но они, похоже, не очень прислушались к моим словам.
– Вы решили, что маньяк не может иметь семью? – понял Дронго.
– Конечно. У молодого человека жена, они ждут ребенка, зачем ему убивать другую женщину. И тем более разносить такие картинки?
– У известного на весь мир Чикатило была семья, – напомнил Дронго, – которую он очень любил. Что не помешало ему совершить столько зверских преступлений. Другой маньяк помогал старой женщине, своей соседке, покупая для нее продукты.
– Не знаю, – смутился академик, – мне казалось, что это невероятно. Иметь жену, ждать ребенка и вот таким страшным способом убивать другого человека. Я не мог даже смотреть снимки убитой, такой это был ужас. Вот Михаил Михайлович смотрел.
– Десять раз ударил ножом, – кивнул Михаил Михайлович, – на ней места живого не было. И, видимо, хотел снасильничать. Но это не наш Пашка. Он такое сделать не мог, это точно.
– Ну вот видите, – обрадовался Архипов, – я же говорю, что не он. Наш охранник не мог совершить подобного преступления. Это абсолютно доказано, но его все равно не отпускают из тюрьмы.
– Кем доказано? – не понял Дронго. Архипов посмотрел на Михаила Михайловича, давая ему возможность высказаться. Тот сразу же пояснил:
– Следователями ФСБ. Наш охранник заступил на смену в восемь часов вечера, а женщина была убита примерно в шесть-семь часов вечера. У Паши твердое алиби, он был с ребятами и приехал в институт в двадцать часов.
– Тогда почему его арестовали?
– Там были его отпечатки пальцев. На двери. Он, видимо, совершал обход, вошел в незапертую комнату и увидел убитую. Потом испугался и сбежал. Он так все и объясняет. Он боялся, что раскроется его первая судимость. Потом его достаточно долго искали, следователи, конечно, все хотят на него свалить, поэтому и требуют, чтобы он признался, что приезжал в институт до девяти часов вечера.
– Ясно, – нахмурился Дронго, – но давайте начнем все с самого начала по порядку. Когда точно начали появляться эти картинки и журналы?
– Примерно пять с половиной месяцев назад.
– Вы можете вспомнить точнее?
– Думаю, что нет. Никто не обратил внимания, когда они появились первый раз. Думали – шутка или кто-то просто забыл.
– Где забыл? – быстро спросил Дронго. – В каких туалетах они попадались? В мужских или женских?
– Сначала только в мужских, потом и в женских. Потом в отделах.
– Ясно. Кто была убитая?
– Наша сотрудница, – удивился Михаил Михайлович.
– Это я понимаю. Меня интересует, сколько ей лет, какую должность она занимала, ее внешность, откуда она пришла, как долго у вас работала, почему, по каким причинам задержалась, кто первым ее нашел.
– Ей было двадцать восемь лет. Довольно симпатичная. Алла Хохлова. Младший научный сотрудник. Незамужняя, разведена. Детей нет. Почему задержалась, мы пока установить не можем, но ее непосредственный руководитель вспомнил, что она просила разрешения задержаться, объясняя, что у нее есть работа. Какие еще вопросы вас интересовали?
– Кто ее нашел и откуда она к вам перешла?
- Предыдущая
- 2/36
- Следующая
