Другой глобус (СИ) - "kammerherr" - Страница 36

Такая информация в корпоративной среде распространяется быстро. Увидев сообщение, Чехович открыл сайт «Дойче Велле», на который ссылалась новость:

«Сегодня утром, в результате несчастного случая на 85-м году жизни погиб известный немецкий историк и криптолог Ханс Майнкопф. Обгоревший труп ученого был найден в его квартире — по неизвестной причине он пытался сжечь какие-то бумаги прямо на кухне. На противне от газовой плиты, куда он их сложил, находились остатки жира. Возник пожар, в результате которого квартира выгорела полностью, а ученый погиб.

Ханс Майнкопф известен как ученый, обнаруживший и расшифровавший письменность древних мидян. Также, он много лет работал над расшифровкой известной рукописи Камиллы Анежской, о расшифровке которой на днях…».

Ах, вот оно что… Он закрыл страницу. Ханса он хорошо знал, они несколько раз встречались на каких-то научных конференциях — кажется, в Канаде, потом в Испании… Значит, и он тоже работал над этой рукописью.

Именно в день официального объявления о ее расшифровке, о подделке…

Чехович подумал, что этот «несчастный случай» — приговор ученого самому себе за то, что полвека не мог распознать мистификацию.

«И цена, которую придется платить мне за свою удачу. Хорошо, что он так и не узнал этого».

Не могу сказать, как я здесь оказался. Этот город возник из ничего, как сон, — а разве кому-то удавалось точно зафиксировать момент начала сна?..

Все произошло так же, как и тогда, в первый раз, только теперь никто перед этим не продырявил мне голову. Впрочем, после моих отлучек в средневековую Прагу, для меня это было уже привычно. Зато, непривычно было все остальное — где жить, как зарабатывать на жизнь, а в первую очередь — где вообще я сейчас нахожусь?

Я стоял на том же самом месте, с которого в тот, первый раз «вернулся» — на южном конце острова, на самом кончике «ножки гриба», перед белым домиком, в котором жил седой старик — теперь я уже не был уверен, что он смотритель маяка.

Старик — пока единственный, кого я знал в этом городе, тем временем, вышел из своего домика и направился ко мне, заранее улыбаясь своей молодой улыбкой, разглаживающей морщины. Он посмотрел на Барбароссу, мирно сидевшего в переноске, подмигнул ему (кот в ответ почему — то обиженно отвернулся) и, обращаясь уже ко мне, сказал:

— Рад тебя видеть снова, сынок! Теперь — он кивнул на кота — выполнены оба условия, и ты — гражданин нашего города.

— Гражданин? — удивился я. У этого города есть свое гражданство? Это город — государство?

— Формально нет, но по сути да, — ответил он. Впрочем, у нас нет паспортов и наше гражданство — неофициальное.

— Как же он называется и где находится?

— Кронвиль. На другом глобусе, как ты и хотел.

— То есть, на другой планете?!

Старик тяжело вздохнул:

— Твоя история тебя, кажется, ничему не научила, ты продолжаешь все понимать слишком буквально! Сам — то, когда думал о другом глобусе, что имел в виду?

— Так это ж… просто образ. Анекдот еще такой был, — сказал я, пытаясь не показать своего удивления от его информированности.

— Сам ты анекдот, — сказал старик — и улыбнулся. — Образы существуют, чтобы к ним стремиться. Кто стремится, для тех они материализуются.

— Как сказка — былью? — уточнил я.

— Именно.

— Что-то пока не очень, — вздохнул я. — Да и прогнозы у нас всех не слишком оптимистичные… Впрочем, вы, наверное, в курсе.

— Правда? — сказал он ехидно. — А как же все это? — он сделал полукруг рукой вокруг себя. — Кажется, в первый раз тебе это показалось раем… А насчет прогнозов… У нас всех, — произнес он с нажимом и снова обвел рукой остров, — они вполне обнадеживающие.

— В той книге, которую… ну, неважно… — прогнозы касались только… Я стал подбирать подходящее слово, — одного глобуса. Первого.

— Это еще неизвестно, какой из них первый, — самонадеянно заявил старик. А нам наши прогнозы предоставляет НИП — Независимый институт прогнозирования. Раз в полгода.

Господи, чем дальше, тем чудесатее! — поразился я.

— Независимый… от кого?

— От правительства острова.

Я, наконец, набрался смелости:

— Кто вы?

Он, кажется, нисколько не удивился этому вопросу, ответил серьезно и, как мне показалось, даже грустно:

— Смотритель маяка.

— Вы встречаете здесь каждого… вновь прибывшего на остров?

— Ты угадал, сынок, каждого.

— И… куда же мне теперь? — снова глуповато спросил я.

— Как это — куда? — старик, похоже, рассердился, чего я от него совсем не ожидал. — Ты что, попал сюда против своей воли? «На остров, с Барбароссой»! — напомнил он мне, словно передразнил. И добавил, обращаясь уже к самому коту:

— Барби, он что у тебя, всегда такой… непонятливый?

Рыжий мгновенно вскочил в своей переноске — чуть стенку не вышиб, и радостно запричитал — да мол, всегда, вот, хоть один человек нашелся, который понял, как мне с ним тяжело!

— Сынок! — сказал смотритель, сразу же подобрев, — у нас здесь все, как в любом другом городе, вся инфраструктура на месте (слово «инфраструктура» почему-то резануло мне слух). — Куда тебе идти — рашать, конечно, тебе самому, и я удивляюсь, что ты не сделал этого заранее. Но раз уж ты спросил у меня, то я советую на первых порах, — в гостиницу. Как у тебя с деньгами?

Я пожал плечами: — Более — менее…

— Тогда, — сказал он, — советую «У Ангела». Там дороговато, но зато, очень комфортно, и персонал… Оправдывает название. Здесь не далеко, минут пять по восточному берегу острова. Удачи!

Мне снова стало не по себе.

— Откуда… Откуда вы все про меня знаете?

— Мы все тут друг друга знаем, в этом городе — ответил он уклончиво, и снова улыбнулся. — Нас ведь всего-то здесь — меньше двух тысяч человек.

Он снова подмигнул коту: — Пока, Барби! Приводи иногда хозяина!

Старик пошел обратно, к своему домику, но я, неожиданно вспомнив кое-что, крикнул ему в спину:

— А какое первое условие?

Смотритель остановился. Затем обернулся — и теперь лицо его было скорбным, как у Богоматери.

— Дырка в голове — сказал очень тихо. — С последствиями. Как у тебя, сынок или вроде того…

Идя по восточному берегу острова, я подумал, что «другой глобус», если это действительно он, оказывается, был не так уж далеко. А еще, о том, что замечательный, странный старик — смотритель — это хороший знак. И тут поймал себя на том, что улыбаюсь — кажется, впервые после того, как расшифровал рукопись Камиллы Анежской.