Крутой опер - Черкасов-Георгиевский Владимир Георгиевич - Страница 38

— Теперь перевернитесь на живот, милочка, — попросил он.

Вика повернулась к нему мячами ягодиц. Гвидонов начал деловито обжимать их, как бы пробуя на прочность. Вика вдруг раздвинула ноги и сказала хриплым голосом:

— Ну-у, доктор, опустите мне руку туда…

Гвидонов с удовольствием сунул пальцы «туда». Вика изогнулась, схватила его за ногу, потянув на себя.

Доктор Гвидонов моментально расстегнул брюки. Гимнастически возлег на пациентку и взялся за процедуры, которым в мединституте не учат.

Потом Вика встала на колени, сбросила бюстгальтер. Под ее гладко выбритыми подмышками заплясали колокола грудей. Гвидонов, не выходя из скачки, схватился за них вздрагивающими пальцами.

— Разденься, — приказала Вика..

Гвидонов отстранился, скинул одежду. Два обнаженных тела на белоснежной кушетке были весьма живописны.

Бронзовая от загара Вика манила прилипшей над собольими бровями прядью белокурых волос, яркостью влажного рта, куполами бюста, налитыми торчащими сосками, мощью крутых ляжек. Атлетически сложенный доктор, чьи мышцы перекатывались под курчавыми волосами на руках и груди, казался олимпийским копьеметателем.

Вика опрокинула партнера на кушетку Раздвинув бедра, насадилась на его копье, согнув точеные ноги в коленях. Наклонясь, провела по сухим губам Гвидонова сосками. Он, захватывая их ртом, глубоко вошел в женщину снизу, до красноты сжимая ее ягодицы руками.

Вика вскрикнула и стана вести бедрами, топя пронзавший ее дротик литьем задницы, с размаху ударяясь влажным щитом живота в партнера. Она откидывалась, рассыпая волосы по длинной шее. Ее груди танцевали, лаская жадные губы доктора, ввинчиваясь твердыми сосками в его жесткие усы.

— О-о-о! — взвыла Вика, вскидывая ноги Гвидонову на плечи и обнимая его руками за мускулистую шею.

Он подхватил Вику снизу. Вонзился в нее, сминая жаркую бронзу ягодиц. Она опустила ноги, сжав ими бока партнера, и призвала:

— Ну-у…

Они закричали одновременно… Слились в клубок, где женские груди плюшились скалой мужского торса…

Кострецов добросовестно снимал.

После пальбы в Яшиной квартире туда, когда хозяев след простыл, по вызову соседей нагрянули милиционеры. Они взломали дверь, обнаружили труп неизвестного.

Кострецов узнал о стрельбе у Яши из городской сводки происшествий, которую он ежедневно тщательно просматривал.

Капитан позвонил Ситникову:

— Давай, Петя, на выезд. У Тундры на хате бой был. Надо вместе посмотреть.

Ситников заехал за ним на машине. Вскоре оперы поднимались к квартире Яши, где уже отработали их коллеги.

Зайдя внутрь, друзья начали дотошно осматривать помещения. Потом присели, подводя итоги.

— Безусловно, налет с покушением на убийство, — сказал Кострецов. — Ломились через окно и входную дверь, Яша отстреливался. Очередь из автомата через дверь засадил. По фактуре следов пуль видно, что стреляли изнутри.

— Кто ж его решил приголубить?

— Это не по линии Ашота. Он мне аванс заплатил, других нанимать не будет.

—;\шот суетиться и не в состоянии, — подтвердил Ситников, — еле живой от наркоты.

— Загадочное покушение. Черт этого Тундру разберет. Судя по его подвигам, у него врагов может быть пол-Москвы, не считая прочих территорий бывшего СССР.

— А Осиповский не мог? — сказал Петя.

— Мог, конечно. Тундра — свидетель опасный. Например, пас Серченко по приказу майора. И конечно, о криминальной деятельности своего куратора Яша что-то знает. Вернее, догадывается. Осиповский его в эти дела, очевидно, не посвящал, раз по Серченко втемную использовал. Но Яша-то психолог еще тот. Опасен Тундра Оси-повскому и как соучастник по «дезе» ахло-повского ограбления. Если Осиповский на Яшу напал, то он меня все же опередил, хотя и неудачно.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что поздновато я его как куратора Яши Миронову сдал. Если бы пораньше, то прижало бы майора начальство или отдел собственной безопасности. Тогда он бы на налет не отважился, если, конечно, это его работа. А так, сам не ведая, опять подкла-дывает мне свинью. Ушел теперь Тундра из-под моего колпака.

— Не будем, Сергей, гадать. Давай поедем и убитого здесь человека осмотрим. Может, этот мертвяк что-то прояснит.

Они вышли из квартиры, спустились вниз.

— Глянем вокруг на всякий случай, — предложил Кострецов.

Оперативники прошли вдоль уличной стороны дома, завернули во двор. Остановились под окном спальни Яши, осматривая пожарную лестницу, по которой взбирался киллер. Ее нижний конец висел высоко над землей.

— Тренированный парнишка лез, — сказал Петя.

Кострецов оглядывал двор. В углу между сараями заметил валяющийся комом брезент. Кострецов пошел к нему.

— Петро, кто это добром раскидывается в наши нищие времена, — сказал Сергей Ситникову.

Тот присел на корточки.

— Добра-то, почти сгнил брезент. Это накидка была, а под ней тачка стояла. Не Яшина ли?

— Все может быть. Быстро уезжали, судя по тому, как брезент скидывали. Пойдем-ка уточним.

Они вернулись к подъезду Яши, около которого на лавочке под пригревающим солнышком, подстелив газетки, уже сидели бабули, привыкшие за последнее время к расспросам милиции, и с готовностью обратили взоры на оперов.

— У вас во дворе под брезентом машина стояла… — начал Кострецов.

Бабки дружно прервали:

— Жильца она, Яшки этого… Так и гнила, мало ездил.

— А какая машина была из себя?

— Синяя и вся ободранная. Прямо места живого на ней не было. Иностранная.

— Какой марки, не знаете?

Одна из бабок задумалась, потом вспомнила:

— Внук мой в этом разбирается. Как он ее называл? A-а, какой-то «фрод».

— «Форд»?

— Во-во!

Они поехали в морг, где лежал убитый киллер. Осмотрели тело.

— Серега! — воскликнул Ситников. — Я этого парня точно видел. Он, по-моему, из наших.

— Мент?

— Ну да. Зрительная память у меня о-го-го! Мелькало, по-моему, это лицо на кадрах оперативной съемки. Там захват омоновцами какой-то банды показывали. На деле все омоновцы в масках были, а как повязали и отправили бандюков, некоторые их скинули. Этот-то парняга, чудится мне, среди омоновцев и мелькнул. Видишь, ежиком стриженный, челюсть квадратная. Я тогда еще подумал: рожа неприятная, сам на бандита похож.

— Да у тебя, Петь, челюсть тоже будь здоров и остальная физиономия не очень духовная, — усмехнулся Косгрецов.

Ситников, пропустив его слова мимо ушей, энергично сказал:

— Можем парнишку проверить. Ты фотоаппарат взял? Снимай.

Кострецов достал из сумки фотоаппарат «полароид», карточки из которого выскакивают готовыми, и стал делать снимки трупа.

— Лицо, лицо подетальнее бери, — подсказывал Петя. — Откуда у тебя всевозможная аппаратура? У Гвидонова камерой снимал, сегодня «полароид» притащил.

— А много, Петя, плохих людей на Чистяках. Приходится все время хватать их, прихватывая и вещдоки. Кое-что у нас в каптерочке и оседает. И видишь, как в оперцелях годится.

Ситников грустно улыбнулся.

— Так и выкручиваемся. Правительство ни тачек путевых, ни оргтехники не предоставляет. Раскулачиваем.

Они посмотрели фотографии.

— Не так, как «никоном» криминалист бы снял, — заметил Петя, — но нам и такие карточки сойдут. Едем теперь в ГУВД, там у меня на личных делах сотрудников блондинка Леночка сидит.

— У тебя? — улыбнулся Кострецов.

— Выходит, что у меня, если без санкции начальства рыться в картотеке дает.

— А вообще дает?

— Только таким бездуховным мордоворотам, как я, — съязвил Петя.

Оперативники прибыли к следующему месту назначения.

Полнотелая Леночка озарилась задушевной улыбкой, увидев Петра. Кострецов полюбовался на их пару: оба статные, крепкие, подходят друг другу.

— Петя, — сказал он, когда они взялись за картотеку московского ОМОНа, — никогда ты мне о Леночке не говорил.

— Тебе ли, Кость, на такое указывать? От тебя даже по служебным вопросам ни хрена не добьешься, пока к стенке не придавишь, — проворчал Ситников.