Крутой опер - Черкасов-Георгиевский Владимир Георгиевич - Страница 14

— Птиц я никогда не трогаю. — Кострецов по-блатному ощерился. — Двуногих, бывает, заваливаю. Я, как тот ташкентский Ловкач на Волгограде, залетный. Кантуюсь тут у телок. Немножко осматриваюсь.

— Заходи ко мне в любое время, всегда будет выпить и закусить.

Капитан подумал, что, несмотря на отчаянное положение Ашота, в выборе приближенных он осторожен.

— Спасибо, Ашот. Ну а сегодня-то спокойно проживешь? А то я могу у тебя еще пива попить.

Ашот прикинул, что ребята Маврика нынче больше не «наедут». Но к вечеру могла обозначиться Яшина лапа.

— Зачем пива? — оживленно проговорил он. — Это дело хорошим коньяком пахнет!

Он достал из шкафа бутылку марочного армянского коньяка и специальный суживающийся кверху фужер.

— На важный случай берег, честное слово. — Налил Кострецову в фужер. — Не сразу пей. Согрей в руке.

— А ты? — спросил Сергей.

— Мне еще работать.

Ашот не выпил, потому что весь день страстно мечтал «вмазаться». Вчера после разговора с гуоповцем он дал себе слово, что завяжет с «герой», пока дела не утрясутся. Но после случившегося во дворе решимость лопнула.

Он зашел за шкаф, стал разводить порошок. Взял шприц с тонкой иглой, оставляющей на коже меньше следов. Перетянул резиновым жгутом предплечье, но уколоться не получилось. Едва не сломанную левую руку сводило, тряслись пальцы на правой. Опустив голову, он не смог сдержать слез досады и жалости к себе.

Кострецов услышал его всхлипы.

— Ашот, ты чего?

— Иди сюда, дорогой! — взвыл Ашот.

Сергей заглянул за шкаф и все понял.

— Подержи мне руку и тяни жгут, — попросил Ашот жалобно. — Выручай, честное слово!

Кострецов прихватил ему руку, сдавил жгут, чтобы вспухла вена для укола. Ашот сумел воткнуть иглу, ввел дозу.

— Отдыхай, — сказал Сергей и вернулся к столу.

Спустя некоторое время появился Ашот, сел на диван, глядя отстраненными глазами.

— Веришь ли, дорогой, — медленно проговорил он, — с этой «геры» я и погорел. С нее началась вся заварушка. А деловому на иглу садиться нельзя. Все — и волю, и жистянку потеряешь. Понимаешь?

Кострецов молча кивнул.

Ашот тупо смотрел перед собой и бормотал:

— Вот сейчас мне ничего не надо… Нет, опять надо: следующую дозу, когда ломать начнет. Я на эти проклятые дозы остаток своей жизни только и работаю, рискую… А зачем? Впереди одна чернота.

Потом его «потащило», он впал в полузабытье.

Кострецов сидел рядом с армянином, тянул из бутылки, пока не стемнело на улице.

Он толкнул Ашота. Тот очнулся, осоловело повел глазами.

— Полдня просидел со мной, дорогой.

— А чего, коньяк у тебя хороший.

Ашот полез в карман, достал пачку денег и, не считая, протянул их Кострецову.

— Нема делов, — отвел его руку Сергей. — Мне за такое брать западло.

Оперу Кости было это «западло» по-милицейски, хотя и укрепило бы доверие Ашота к нему. Зависимым от подачек людям, что в нормальном, что в уголовном мире, доверяют больше. Но Кострецов, после того как помог Ашоту «улететь», видел, что этого загнанного в угол человека можно и без дальнейших фокусов легко раскручивать.

Сочувствия у опера к нему было не больше, чем у опытного хирурга, привыкшего к боли и страданиям оперируемых.

Утром в отдел к Кострецову пришел начальник службы безопасности ахлоповского банка Вася Серченко. В руках у него была объемистая папка. Он открыл ее — внутри оказались папочки поменьше. Их стопку Серченко выложил капитану на стол.

— Вот досье на лиц в банке, имевших доступ к сейфам и кодам.

Капитан начал их просматривать. Ничего не скажешь, составлять досье Василий умел. Разбивались они строго по двум разделам:

персонографические данные и факты из жизни;

характерные особенности личности (физические, психические, интеллектуальные).

Кострецов обращал внимание на аттестацию людей по наиболее важным пунктам для его розыска. Его интересовали все лица, как-то контактирующие либо соприкасавшиеся с изучаемым объектом: стабильные или случайные деловые партнеры, родственники, друзья и приятели, старые знакомые, обслуживающий персонал и так далее. Капитан отмечал указания на их деятельность, оценку личностей, слухи о них.

Присматривался к щекотливым моментам биографий. Важными были особенности занесенных в папки людей: жизненные привычки (прежде всего — доминирующее настроение), взгляды и их устойчивость (разнятся ли высказывания в официальной обстановке и личном кругу), мнение о себе (адекватное, повышенное, низкое), отношение к разным аспектам жизни (к женщинам, алкоголю, деньгам, приключениям, торговле, материальной выгоде и т. д.), слабости, амбиции, поведение в группе.

В описании технической оснащенности банка Кострецов обратил внимание на отличные сейфы с запирающимися механизмами микропроцессорного управления высокого класса.

— Потрудился ты на славу, Вася, — сказал Кострецов. — Это я в смысле бумаг. А теперь давай пройдемся по живой практике.

— Ты что — проверяющий? — раздраженно качнул редковолосой головой Серченко.

— А на тебя проверяющим лишь Ахлопов был, вот и расплачивается теперь. Так что отвечай на вопросы.

Василий угрюмо уставился в пол.

— Не хочешь — не надо. — Кострецов стал складывать маленькие папочки в большую. — Я бумаженции следователю передам, пусть возится: для него увлекательное занятие. Поставлен на это Славик Уньков, салага, метящий в звездохваты. С ним у тебя, может, будет полюбовный контакт.

— Да ладно тебе, Кость, — буркнул Серченко. — Что тебя интересует?

Сергей начал перечислять:

— По сектору режима: обеспечение секретности документов, система допуска, контроль посетителей и транспорта, расследование случаев нарушений режима.

Серченко ответил:

— Контроль за соблюдением режима секретности велся постоянно, случаи нарушения режима незначительны.

— По сектору оперативной работы: выявление и изучение фирм и преступных сообществ, являющихся потенциальными конкурентами или врагами банка; учет и анализ попыток проникновения в его секреты, осуществления каких-либо враждебных акций; выявление возможных слабых мест в деятельности банка; разработка и осуществление мер противодействия «наездам» и ограблениям.

Вася замолчал, потупив голову. От волнения у него покраснела даже пробивающаяся лысина. Потом выдавил:

— Туп я и пролетел. Я больше на информационно-аналитическую работу налегал, хорошо разбираюсь в социальной психологии и психологии личности.

— Вот при устройстве в банк так бы Ахло-пову и сказал. Мол, с разведкой и контрразведкой, оперработой у меня хреновато.

— Кострецов, ты чего мне душу мотаешь?

— Да потому что ты ушами хлопал, а я расхлебываю!

— А я? — чуть ли не застонал Серченко. — Таких заработков лишаюсь.

Капитан с трудом сдержался, чтобы не выматериться. Подумал со злостью: «Во-от скобарь! И ведь по таким наниматели о настоящих профессионалах судят!»

Но придавил в себе злость, спросил спокойно:

— Ты осуществлял защиту конфиденциальной информации, в том числе хранящейся в компьютерной памяти?

— По компьютерам я бог, из них никто не мог ничего вытащить.

Сергей с усмешкой поглядел на него.

— Ты о хакерах читаешь? Питерский хакер западные банки на миллионы долларов обул. А ты бога из себя изображаешь?

— Нет, Серега, по этой линии чисто. Если б хакер навязался на нашу голову, то зачем сейфы вскрывать, брать наличность? Да и потом, сам знаешь: в любом нашем банке двойная бухгалтерия, чтобы от налогов уходить. Особая конфиденциальность у хозяев в башке да в тетрадочке черной кассы, которую они перед сном себе под подушку кладут.

— Вася, если ты хочешь быть профессионалом, никогда не говори в таких случаях: «нет» или «да», а только: «может быть». Та-ак, пойдем дальше. Организовывал ли проверки, в том числе негласные, благонадежности сотрудников банка? Предупреждал ли и выявлял ли случаи сотрудничества банковских работников с конкурентами или криминальными структурами?