«Точка бифуркации» (СИ) - Батыршин Борис - Страница 8

Дав согласие насчёт Никонова, Морской министр выполнил и другую просьбу барона - откомандировать заодно лейтенанта Георгия Романов и ещё трёх воздухоплавателей из команды «Змея Горыныча». Их места в гондолах дирижаблей займут запасные экипажи (надо ведь и им учиться!) а эта четвёрка действительно обладает боевым опытом, без которого в такой операции не обойтись. Чихачёв лишь осведомился, не возражает ли венценосный батюшка лейтенанта против такого назначения - и, получив заверения что нет, никаких возражений нет и в помине, успокоился. Цесаревич, конечно, знает своё дело и виртуозно управляет воздушным кораблём – но пусть уж лучше ответственность за его жизнь и безопасность ляжет на плечи этого лощёного кавалергарда.

- Всё-таки, чертовски обидно, что Россия не участвует в этой выставке. – посетовал Яша. Он задрал голову, рассматривая попирающую парижское небо решётчатую конструкцию . – Уж нам-то есть что показать, а не только всякие бессмысленные железяки!

Мы стояли возле французского павильона - небольшого, в форме параллелепипеда с вычурной колоннадой по периметру крыши. Сам павильон, алебастрово-белый, как и украшающая его лепнина, был окружён весёленьким газоном, обильно утыканным пальмами, фикусами и другими экзотическими растениями.

- Ничего себе, бессмысленная железяка! – возмущённо фыркнула Алиса. – Если хотите знать, мсье Гершензон, вскоре эта башня станет символом Парижа!

- А я, вроде, прочёл в газете, что её через двадцать лет после выставки пообещали разобрать? Там ещё было письмо какого-то ревнителя традиций – так тот возмущался, что парижанам все эти годы этих лет придётся смотреть… - он наморщил лоб, - как это там было?... да, точно: «парижане будут вынуждены смотреть на отвратительную тень ненавистной колонны из железа и винтов, простирающуюся над городом, как чернильная клякса»!

- Хорошо излагает, собака. – согласился я с напарником. – Что до бойкота, которое наше благословенное Отечество объявило Всемирной выставке, то тут ларчик открывается просто: французы, видишь ли, не нашли ничего лучшего, как приурочить это мероприятие к столетию взятия Бастилии. Уж не знаю, в какую мудрую голову пришла эта идея, может дело в их извечной тяге к эпатажу - а только в ответ они получили отказ крупнейших европейских монархий. Те, видишь ли, заявили, что не желают участвовать в праздновании столетия казни законного короля.

- Ну, русская экспозиция на выставке всё же присутствует, пусть и неофициально. – заметила Алиса. – И всё благодаря энтузиастам из «Русского технического общества». Размах, конечно, не тот, но и на том спасибо, хоть что-то привезли!

- Всё равно Корф не позволил бы продемонстрировать наши по-настоящему серьёзные достижения. – добавил я. – Секретность, сам понимаешь.

- Да я что, я так, для разговору…- вздохнул Яша и отвёл глаза от башни. – А всё же, обидно: могли бы всех этих французов и прочую публику на место поставить. Помнишь, как Георгий рассказывал про Марсель, как там встречали «Тавриду»? Весь город высыпал на улицы, шляпы вверх кидали, шампанское откупоривали – спасибо хоть фейерверк на радостях не устроили! А в Париже, да ещё на Всемирной выставке – да у меня фантазии не хватает вообразить, что бы тут творилось!

- Что верно, то верно. – не стал спорить я. – Только вот сейчас Георгию точно не до того, чтобы веселить публику, даже на таком солидном мероприятии. Война, понимаешь, не до развлечений…

Яша сплюнул. Алиса при виде такой невоспитанности поморщилась, но ничего не сказала. В конце концов, образ бесцеремонного, нагловатого дурно воспитанного янки, который мой спутник таскал на себе с момента возвращения из Нового Света, как раз и требовал чего-то в этом роде.

- Ладно, не вышло – и не надо. – резюмировал он. – Как-нибудь обойдёмся без сенсаций. А сейчас, пошли, что ли, поднимемся на башню? Там вон, какая очередь, а ведь нам ещё надо отдохнуть. Завтра раннего утра на вокзал, не забыли?

- Успеется, мон шер ами. – Алиса мило улыбнулась нетерпеливому спутнику. – Ваш багаж вместе со всем моим имуществом уже едет в Кале, сутки в запасе точно есть. Что до башни, то можете не волноваться - меня, как участницу выставки, пропустят без очереди.

Расписывая по шагам эту операцию, Корф предусмотрел для нас безопасный способ проникновения на территорию державы, с которой у Российской Империи уже который месяц официально шла война. Получив письмо барона, Алиса, не теряя ни минуты, дала нужные телеграммы, переговорила с заинтересованными лицами – по большей части, с французскими дельцами, имеющими коммерческие интересы по ту сторону Ла-Манша и парижскими репортёрами лондонских газет – и вскоре объявила о проведении в Лондоне показа новой коллекции своего модного дома. «Только модели, дебютировавшие на Всемирной Выставке в Париже, леди и джентльмены!» - обещали заголовки статей, посвящённых этому мероприятию, и не лгали. Нам же предстояло отправиться в Англию в качестве её сотрудников, а мощный радиопередатчик и кое-какие полезные мелочи, заранее доставленные курьерами Д.О.П. из Петербурга, ехали, тщательно спрятанные среди кофров, коробок и картонок с продукцией «Модного дома «Алиса» - так теперь именовалось заведение, которое она унаследовала от Вероники Клеймёновой. Прежняя хозяйка и основательница модного дома погибла в июле прошлого, 1888-го года от рук Геннадия Войтюка – экстремиста и главы террористической группы, состоявшей из выходцев из ХХI-го века. Впрочем, ему тоже не повезло – тяжело раненый, искалеченный, он был захвачен эмиссарами Д.О.П. и тайно переправлен в Россию для вдумчивого разбирательства[6].

- Но мы-то не участники выставки! – забеспокоился Яша. – Нам с Иваном, значит, очередь выстаивать? Так это часа три, не меньше…

И он кивнул на огромный хвост из посетителей выставки, протянувшийся между павильонов к подножию башни.

- Пройдёте со мной, как сопровождающие лица. И вообще, что вы, мсье Гершензон, там забыли? Башня и башня, не очень даже и высокая. В наше время там был довольно приличный ресторан, но сейчас до этого наверняка ещё не додумались. Спасибо, хоть подъёмник устроили, на манер то ли лифта, то ли вагончика фуникулёра – а то не хватало ещё карабкаться на такую верхотуру!

Над крышами кварталов, примыкающих к реке, над бесчисленными лодками, баржами, катерами, пароходиками, облепившими берега, повисли два гудка – первый протяжный, хриплый, второй короткий, отрывистый. Под кормовым свесом забурлил белопенный водоворот, в котором и мелькал мусор, комки водорослей и дохлые рыбёшки. Эльба, да ещё городской черте, где она на всём протяжении одета в набережные-пристани не может похвастаться чистотой своих вод.

Маленький буксир – чёрный, с жёлтой рубкой размером ненамного больше собачьей будки, и тонкой, с красной полосой посередине, трубой, из которой валила жирная угольная копоть – тоненько свистнул в ответ и отвалил от высокого борта. Пароход снова прогудел, коротко, отрывисто - и двинулся по судоходному фарватеру в сторону устья, мимо набережных, которых не видно было из-за пришвартованных разномастных посудин.

- Дядюшка Ганс, а что это за слово такое – «Слейпнир»? -спросил палубный матрос. Он только что закончил смазывать стоящую на полубаке буксира ручную лебёдку и присел отдохнуть на бухту троса. Орудия своего труда - жестянку с перетопленным китовым жиром и жгут из ветоши – матрос аккуратно пристроил между ступней. Не приведи Бог, опрокинешь – шкипер не одобрит. Может и затрещину отвесить, за ним не заржавеет…

- Я сам толком не знаю. – признался шкипер. – Моя младшая, она учится в женской гимназии, в пятом классе, говорила вроде, что-то про коня какого-то древнего то ли героя, то ли короля, только я не запомнил. Да и не всё ли равно? Вечно ты, Альберт, о всякой ерунде думаешь, нет бы делом заниматься!

«Слейпниром» назывался однотрубный грузопассажирский пароход, который их буксир только что оттащил от причальной стенки завода, принадлежавшего судостроительной компании «Howaldtswerke-Deutsche Werft». Здесь строили большие пассажирские и грузовые суда, спускали на воду броненосцы, крейсера и канонерки и для «Кайзерлихмарине», и по заказу других стран, от Бразилии до Китая - но «Слейпнир», насколько было известно шкиперу, подвергся на верфи лишь частичной модернизации. Поговаривали, что пароход перестроили по заказу флота Германской Империи - однако, сегодня на его корме развивался не военно-морской, а чёрно-бело-красный торговый флаг.