Схватка (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 46

Я даже потянулся было вперед — но тут же сделал короткий подшаг влево, одновременно с тем смещаясь с линии возможной атаки-укола поворотом корпуса! Левая ладонь моя легла на сжимающий кинжал кулак поганого, прихватив его у большого пальца — а вот правой я буквально ударил по тыльной его стороне, направляя кисть в сторону монгола… И тут же скрутил ее влево, на слом сустава!

Залом удался на славу — татарин пронзительно вскрикнул от боли, выронив кинжал! Он даже не попытался высвободиться (еще бы!), зато крикнул что-то своим… Наотмашь, со всей возможной силой я врезал ребром ладони татарину под ухо, оглушив противника — и заставив его голову аж дернуться вправо! Нырок вниз — и мои пальцы крепко сжали рукоять трофейного кинжала. Рывок вверх — и я без всяких сожалений вогнал клинок в открытое горло тюремщика!

Минус один!

Толкнув хрипящего монгола в проем клетки, теперь-то я постарался как можно быстрее вынырнуть из нее — навстречу оставшимся врагам. Шутки в сторону — церемониться со мной теперь точно никто не станет…

Меня спасает то, что монголы до последнего держали копья тупием древок ко мне — а чтобы перехватить такое оружие в узком пространстве кибитки, требуется время. Немного времени, всего несколько секунд, если не суетиться и не мешать друг другу — но этого времени я поганым не дал!

Один из монголов сам шагнул ко мне навстречу, по-прежнему сжимая в руках копье. Он не успел направить его острием ко мне, а потому просто ударил, — скорее даже толкнул древком… Толчок, к слову, вышел неплохим, я едва не потерял равновесие! Но понимая, что если упаду, если снова окажусь в клетке, тут-то мне и придет конец, я надавил навстречу, буквально лег на древко… И одновременно с тем со всего маху, этаким футбольным ударом пробил голенью правой в пах охнувшего от резкой боли врага! Татарин стал ожидаемо оседать на колени — и именно в этот миг я ударил кинжалом по восходящей, перехватив его обратным хватом. Лезвие полоснуло по шее противника, по бестолковости своей облегчившего мне задачу — и давшего расправиться с врагами поочередно…

Третий тюремщик выпустил бесполезное накоротке копье из рук и рванул саблю из ножен. Неплохо! Но я толкнул раненого татарина ему навстречу, блокируя клинок — и рванулся к поганому сам, выбросив правую руку в длинном выпаде… Кинжал по рукоять ушел в правый глаз страшно, пронзительно закричавшего монгола — чей крик, однако, угас спустя мгновение…

Полог кибитки откинулся, и в проеме ее показался сурово насупленный татарин, сжимающий в руках составной лук с уже наложенной на тетиву стрелой. Я попытался привлечь к себе убитого мгновение назад тюремщика, закрыться им от оперенной смерти… Но коротко свистнув, срезень ударил мне в бок.

Боль пришла мгновением спустя — а в первую секунду мне показалось, что левый бок под ребрами просто чем-то обожгло…

— А-а-а-а!!!

Что-то яростно прокричав, я освободил кинжал — и рванулся к лучнику, до которого и пройти-то всего три шага! Но еще один сильный толчок заставил меня оступиться — а скосив глаза вниз, я с внезапно нахлынувшим ужасом увидел, что из живота моего торчит оперенное древко монгольской стрелы… Но сильный страх способствует дикому выбросу адреналина в кровь — и я сделал последний шаг к противнику, одновременно с тем ударив кинжалом!

Вот только ударил я слепо, уже как попал, пусть и со всей возможной силой — и трофейный клинок лишь беспомощно скользнул по стальным пластинам ламеллярной монгольской брони…

Оттолкнув меня — и заставив притом упасть на спину — монгол шагнул внутрь и замер прямо надо мной. Отложив лук в сторону, он что-то злобно сказал, стремительно освобождая саблю из ножен — но спустя секунду оставшуюся без возницы кибитку (а ранил меня именно возница) вдруг резко рвануло вперед! Толи лошадей кто-то напугал, толи они двинулись вслед за другой кибиткой, после короткой остановки… Так или иначе, враг мой потерял равновесие, а острие его клинка врезалось в днище повозки в вершке от моей правой руки!

Последним усилием воли я заставил себя ударить носком левой под стопу правой, опорной ноги татарина, на которую он как раз и начал заваливаться — тем самым подсекая врага! Спустя мгновение монгол с грохотом обрушился на пол кибитки рядом со мной — а я, скрутившись набок (и едва не потеряв сознание от острой боли в животе!), ударил кинжалом в шею врага. Клинок при падении я так и не выпустил из пальцев…

Кибитку вновь дернуло, потом она вновь остановилась… И вновь тронулась вперед. А я продолжаю лежать на спине, лениво вслушиваясь в происходящее за войлочными стенками — и стараясь не двигаться, чтобы не вызвать очередной болевой спазм. Ситуация... Да полная задница, если честно. Две стрелы, в бок и живот… В средневековье бывало, выживали и не с такими ранениями… Но шансы, откровенно говоря, не велики. Как бы странно это не звучало, но лучше бы меня ударили кинжалом — при условии, что он остался бы в теле. Тогда клинок сам собой закрыл бы кровоток, не дав мне истечь кровью до момента, когда хоть кто-то смог бы оказать мне помощь… А вот срезень с его широким наконечников, войдя в тело, оставил такую же широкую рану — и тонкое древко стрелы уже никак не может ее закупорить.

Ну да, и еще неизвестно, чем вообще все происходящее вокруг меня кончится, и с кем у татар начался бой — а судя по звукам, на монголов действительно напали.

Хоть бы поганых всех перебили… Глядишь, на второй «западный поход» после такого разгрома татары уже не решатся!

Понимая, что нельзя спать, я все же не удержался и прикрыл глаза –напоследок воскрешая перед внутренним взором лица жены и сына…

Как же больно!

Таранный удар клина тамплиеров без труда смял, опрокинул первые ряды татар, следующих по степи довольно узкой колонной — а фланговая атака рыцарей королевского «знамени» и всадников Угрина Калочского рассекла монгольскую «змею», отделив ее «голову»… Вскоре, впрочем, агаряне начали обходить отважно рубящихся венгров с обоих крыльев, издали засыпая крестоносцев стрелами. Тут бы их история и кончилась — но не на столь и большую татарскую орду уже налетели с обеих сторон тысячи куманов, атакующих сразу несколькими крупными отрядами! Среди них также устремились в битву и секеи, и валахи, приданные войску Котяна королем Белой Арпадом…

Заметив нового врага, вынужденно замедлившиеся монголы, уже связанные боем с рыцарями, смело устремились навстречу половцам. Они не боялись кипчаков — ведь на их стороне был опыт побед, стойкость и дисциплина, позволившие выиграть бесчисленное множество сражений у куманов... Не имеющих четкой организации и, зачастую, единого командования! И ранее кипчаки никогда не выдерживали тяжелого боя грудь в грудь, сопряженного с большими потерями, неизменно показывая монголам спину…

Но на сей раз завоеватели недооценили боевой дух воинов Котяна, убедившихся в том, что враг заметно уступает им числом… Кроме того, у чингизидов не осталось главной ударной силы — тяжелой конницы ханской гвардии-тургаудов и наиболее славных, богатых батыров-хошучи. А ведь именно бронированные всадники не раз становилась залогом побед Субэдэя, Джэбэ и иных темников Чингис-хана… Зато у Котяна в этот раз нашлась и тяжелая, и средняя конница, отсутствующая ныне у агарян!

Осыпая друг друга частыми залпами стрел, монголы и кипчаки сошлись в конной сшибке — и в первые мгновения бой шел на равных, даже с некоторым преимуществом завоевателей! Но численное превосходство половцев и их твердая уверенность в победе вскоре начали клонить чашу весов боя в сторону бывших хозяев великой степи... Возможно, впервые за всю десятилетнюю войну в Дешт-и-Кипчак они поверили, что наверняка сумеют победить! А потому не дрогнули, не отступили, несмотря на потери, несмотря на то, что враги сражались с отчаянным мужеством и упорством — словно понимая, что именно сегодня решается судьба всего кипчакского народа…

А вот когда дрогнули уже сами монголы, почуявшие, что половцы не отступят, в тыл их колонны — там, где располагалась ставка ларкашкаки — ударила тысяча русичей! Растерявшийся из-за внезапного нападения сильного врага, потерявший самообладание и способность трезво мыслить Батый так и не рискнул идти на прорыв с горсткой нукеров — а ведь летом этот рывок спас его жизнь…Но теперь враг, как показалось хану, атаковал со всех сторон (что, впрочем, было правдой!) — и тогда Бату приказал оставшимся подле него нукерам возвести из телег защитное кольцо. Ларкашкаки понадеялся, что хотя бы часть тумена сумеет отступить в это укрепление, пусть и за хлипкой стеной которого монголы уже наверняка отобьются от всех атак врага. А после, ночью можно будет попробовать и прорваться — по крайней мере, верные монгольские нукеры наверняка смогут расчистить путь горстке ханских ближников! А там уж ищи свищи кочевника в бескрайней, просторной степи…