Золярия (СИ) - Хан Владимир Феликсович - Страница 35

– Да-а, логика у тебя железная...

– Но это же и есть здравый смысл!

– Пожалуй...

– Одним словом, папа: мне и как Главному Воеводе дел хватает, некогда пока на троне сидеть. Сам хочу собрать все земли под твою руку, а уж потом – принять готовую Империю.

– Наверное, ты прав, Серёжа. Никто кроме тебя не справится с этой работой.

– Не наверное, а так и есть, Великий Князь. Мне самому надо в походы ходить, самому всё контролировать, пока Россия не стабилизируется окончательно. А вот Золярию я не хочу захватывать. Давай, пап, просто вывезем всех на Землю, кто захочет. Остальные пусть живут, живут как им вздумается. Я бы ещё головы открутил Сахарову и Конвею перед самым нашим отлётом. Честное слово, давно заслужили, мерзавцы. Аж руки чешутся!

– У меня тоже чешутся, – сознался Илья Иванович. – Только негоже правителям опускаться до мести ради мести. Запомни, сынок, не должен правитель делать ничего, что не приносит пользу государству. Какой прок России, что мы расправимся с какими-то негодяями на этой планете?

– Не хотелось бы затевать эту дискуссию именно сейчас, папа, но я в корне не согласен с отсутствием пользы для землян в показательной казни этих мерзавцев. И дело даже не в них самих, и не в том, что натворили именно они. Просто я считаю нашим святым долгом сделать так, чтобы у любого негодяя в России была стойкая убеждённость, что рано или поздно ему придётся отвечать за свои деяния. Раз они не верят в кару божью, то мы должны внушить им веру в кару справедливости. Справедливость должна стать государственной религией России. Страна без веры – корабль без компаса.

Сергею показалось, что Великий Князь забыл о его присутствии, настолько долгим было его молчание. Наконец раздумья закончились.

– Повелеваю тебе, Воевода, доставить в Россию Сахарова и Конвея, посадить в башню до конца их дней, и каждое лето выставлять в клетке на площади для всеобщего обозрения.

Лев Яковлевич подплыл к бортику бассейна, и начал подниматься по тёплым ступеням наверх. Перила тоже были гораздо теплее окружающего воздуха и воды в бассейне. Лев Яковлевич любил ощущение тепла. Тёплый жёлтый цвет благородного металла нравился ему больше, чем холодный блеск нержавейки, а потому сходни были отлиты из чистого золота, а внутри их циркулировала горячая вода, нагревая конструкцию до приятных на ощупь, сорока градусов. Такую же конструкцию с тёплой проточной водой имели и унитазы, которыми в этом особняке пользовался Лев Яковлевич. Другие сантехнические изделия – для прислуги и гостей – были обыкновенными, фаянсовыми.

Генсек демократов пока ещё не мог себе позволить выставлять на всеобщее обозрение подобный образ жизни. Пока это будет выглядеть нескромно. Вот когда он станет диктатором Золярии, тогда уж и начнёт жить так, как всегда мечтал. Наверное, тяга к благородным металлам и драгоценным камням Генсеку передалась по наследству – почти все его предки были ювелирами.

Лев Яковлевич сильно удивился – но ещё не успел испугаться – когда увидел сидящего в кресле незнакомого молодого мужчину вместо своей четырнадцатилетней пассии, с которой собирался провести эти выходные дни.

Парень дружелюбно улыбался, и когда, раскинув для объятий руки, стал подниматься навстречу Генсеку, тот не почувствовал никакой опасности.

Очнулся «главный демократ» сидящим на полу, крепко привязанным к золотым сходням.

Его незваный гость пододвинул кресло к самому краю бассейна и теперь сидел напротив Льва Яковлевича, поддерживая носком ботинка подбородок Генсека, чтобы тот не опускал голову.

Рядом стояли ещё два парня.

– К... К... Кто вы такие? – еле выговорил чуть живой от страха Лев Яковлевич. – И где моя охрана?

– Мы – наёмные убийцы... – не переставая улыбаться, ответил гость. – Нас послал хорошо известный тебе человек, чтобы мы провели с тобой беседу, а потом – убили... Ну, если... Если ты не скажешь ничего, что сможет заинтересовать нашего нанимателя, – киллер выждал какое-то время. – А насчёт своих людей не волнуйся, мы им ничего плохого не сделали. Нам за них не платят. Вот они, – он включил голографический экран.

Генсек сразу узнал всех своих двенадцать охранников и горничных. Все они связанные сидели у стены в служебном помещении. Рядом с ними была и зарёванная юная любовница. Напротив пленников сидел на стуле ещё один захватчик.

«Я один на один с хладнокровными убийцами, в огромном пустом особняке. Никто не придёт на помощь!», – лихорадочно соображал Генсек.

– Ч... Что интересует Конвея? – Лев Яковлевич не мог представить, что это мог быть кто-нибудь другой. – Что он хочет от меня?

– Не знаю, – безучастно произнёс парень. – Нас, как правило, не посвящают в подробности. Ты рассказывай всё, что по твоему мнению может быть интересно нашему заказчику, а он уж сам пусть разбирается. Оставлять тебя в живых или... – парень многозначительно замолчал. – Он ещё может приказать паяльник тебе вставить в задницу, если память начнёт подводить. Ты уж, дружок, сам думай. Наше дело маленькое... – киллер отстранённо потягивал коктейль из бокала несчастного Льва Яковлевича. – Ты говори, а то заказчику надоест ждать, и он прикажет нам пытать тебя. Говори, не стесняйся, – подбодрил убийца. – Заказчик тебя слышит.

– Джон, ты с ума сошёл? – возопил Лев Яковлевич. – Что ты затеял? Ты слышишь меня?

– Зря тратишь время, – лениво напомнил парень. – Говори по делу. Мы же не собираемся возиться с тобой всю ночь.

Бедный Лев Яковлевич судорожно перебирал в памяти всё, чем успел напакостить своему подельнику.

– Джон, я организовал разработку и изготовление огнестрельного оружия... – начал он, как ему казалось, с самого значимого.

– Заказчику это не интересно. Он уже знает об этом, – прервал киллер. – Если это всё, то молись своему Иуде. Мы уходим.

Парень достал из рукава длинный и узкий стилет.

– Подождите! – закричал Генсек. – Это ещё не всё! Джон, твой начальник Службы безопасности, полковник... Чёрт! Забыл его имя... Перешёл на мою сторону... Я плачу ему меньше, чем платил ты, но он говорит, что...

– Вот это уже интересно, – прервал поток откровений парень, вероятно получив телепатическое распоряжение Конвея и начал стилетом резать скотч на руках Генсека. – Одевайся, пойдёшь с нами.

* * *

– А как вы взяли Конвея? – спросил Илья Иванович.

– С ним было ещё проще, папа, даже не пришлось проникать в его особняк и возиться с охраной и прислугой. Сначала мы захватили того полковника-предателя прямо на улице. Привезли в лес и поработали с ним. Представились русскими либерал-демократами, пообещали большие деньги и молчание о его двойной игре. Затем направили к Конвею – тот ещё не знал про его измену. Полковник привёз своего шефа прямо к месту нашей засады.

– Хорошая работа!

– Благодарю, Великий Князь. Стараемся.

Сергею всегда нравились похвалы отца. Они были для него ориентирами при оценке собственных действий.

По сути, все дела на Золярии были сделаны. И даже те, которые не планировались. Захват Конвея и Сахарова изначально не предусматривался. Можно было улетать. Осталось только решить неожиданно образовавшуюся проблему...

Основной целью полёта была перевозка на Землю тех родственников, которые из-за своих либеральных воззрений отказались изначально покидать Золярию, а к этому моменту, возможно, уже сменили свои убеждения. Для этой цели корабль и был спроектирован на пятьсот мест.

На Золярию он вылетел практически полупустым. Восемнадцать членов основного экипажа, включая Илью Ивановича, как руководителя полёта, тридцать сотрудников РСБ, во главе с Сергеем, и девяносто два человека, которые полетели только за тем, чтобы повидаться со своими родственниками и, возможно, уговорить их переселиться на Землю. Оставшихся трёхсот шестидесяти мест должно было хватить для решившихся на перелёт.