Золярия (СИ) - Хан Владимир Феликсович - Страница 22

– Пытали, пока не покаялся, – спокойно ответил куратор. – А страсти такие он получил не за два метра, а за обман. Враньё у нас считается одним из самых злостных преступлений, наравне с убийством и мздоимством, так как несёт повышенную социальную опасность. Русские люди всегда ценили правду и честность, а потому ложь подрывает самые глубинные корни русского уклада.

– Вот здесь написано... – Кирилл показал рукой на большие буквы, вырезанные на широкой доске, закреплённой над клетками горемык. – «Лихим людям в устрашение, а хорошим – в назидание!». Запомните это и блюдите. Да минует вас чаша сия! – закончил куратор торжественно и повёл мужиков к другому зданию, на фасаде которого красовался золочёный щит с двумя перекрещенными мечами.

– Это – Министерство обороны, – сказал Кирилл, показывая на строгое, но красивое здание. – Здесь сидит Главный Воевода – княжич Стрелецкий Восьмой, Сергей Ильич. Он заведует всеми вооружёнными силами Княжества, тайными службами и военной промышленностью. Рядом – здание арсенала, дальше – казармы княжеской дружины.

– А русского калмыцкой национальности могут взять в княжеские дружинники? – спросил Колымяка.

– Конечно, как и любого другого русского, кто желает служить Князю на военном поприще и подойдёт по здоровью. Уж тебе-то, богатырь калмыцкой национальности, беспокоиться не требуется, – успокоил мужика Кирилл и опять улыбнулся своей располагающей улыбкой.

Колымяка расцвёл, как девица на первом свидании, или как будто ему рубль золотой пожаловали.

– Дружинником княжим хочу быть! – сообщил он Башке.

– Дело хорошее, – одобрил тот. – Почётное... Но опасливое и многотрудное, – добавил, немного посмекав. – Не передумаешь? Погодил бы с выбором, пока всё не покажут.

– Не передумаю, – уверенно заявил здоровяк. – Во мне как раз роста два метра и три сантиметра. Подойду непременно! Буду в красном плаще ворота городские охранять да в походы ходить за славой ратной!

– Эва ты, какой гордолюбивый! – с удивлением посмотрел Башка на размечтавшегося товарища. – Красный плащ тебе подавай да славу ратную!

– Вот на этой Тюремной площади и закончится наша сегодняшняя экскурсия, – сообщил куратор своим подопечным. – Сейчас довезу вас до гостиницы, и свободны на все четыре стороны. Покушать сможете в любом трактире, деньги у всех теперь есть. Небось, ещё не прокутили подарок княжеский, подъёмные? – пошутил Кирилл, и все развеселились. – Можете самостоятельно гулять по городу, а можете – в номере отдыхать, – продолжил инструкции наставник. – Завтра в девять часов сбор в фойе гостиницы. Позавтракаем и поедем заводы смотреть в слободку, что за городской стеной расположена. А чтобы не проспать, велите часам, что висят у каждого в номере на стене, разбудить вас в восемь часов.

– А как велить-то... Они ведь не живые? – удивились мужики.

– Не живые, – согласился Кирилл. – Но вас признают за хозяина и приказы понимают. Просто скажите: «Разбуди меня в восемь часов». И всё. На третий день после экскурсий по городу тем, кто остаться у нас пожелает, будут объяснять всё, как у нас устроено. Вот тогда и поймёте, сколько полезного для человека есть в нашем городе.

– Чудеса чудные! – загоготали мужики.

– Пошли к электробусу, – пригласил куратор. – А кто желает – может и здесь остаться. Как до гостиницы дойти можно у любого местного спросить, а лучше – у полицейского, тот наверняка знает, а то в городе сейчас много приезжих – как и вы – могут и не знать.

Никому не захотелось оставаться на этой мрачноватой площади, и, оживлённо обмениваясь впечатлениями, мужики поспешили к стеклянной карете.

В буфете гостиницы, Башка съел куриную ляжку с гречневой кашкой, запил её чайком с печатным пряником и в отличном настроении поднялся в номер.

Он подошёл к настенным часам и в большом сомнении несколько минут молча разглядывал волшебное устройство, которое якобы понимает человеческие слова и может исполнить, что ему прикажешь.

«Но не может быть такого! Неужто и впрямь слова поймут и разбудят, когда попросишь, не подведут?», – думалось ему.

Светящиеся на чёрном стекле стрелки показывали три часа пополудни. Башка сейчас бы не отказался прилечь и вздремнуть пару часиков на каждый глазок после сытного обеда, но очень боялся проспать и не встретиться с Леной в трактире в семь часов, как она обещала вчера.

Наконец он решился. Набрал в лёгкие воздуха, прокашлялся и начал:

– Ты, это... Разбуди меня в шесть часов...

Он даже отскочил от стены, когда в ответ услышал приятный девичий голосок:

– Хорошо, Фёдор Дмитриевич, можете не беспокоиться. Приятного сна.

– Ну и дела... – только и смог выговорить удивлённый дед.

Башка пришёл в трактир за полчаса до встречи, заказал мятного кваску и стал ждать. Разглядывая прохожих за окном, он не заметил, как Лена подошла к столику.

– Добрый вечер, дедушка Башка! – сказала она и как в прошлый раз ласково прижалась щекой к его бороде, теперь уже аккуратно подстриженной и пахнущей не дорожной пылью, а каким-то приятным ароматом, который всё ещё не выветрился после утреннего посещения цирюльни.

– Здравствуй, доченька моя ненаглядная! – обрадовался Башка. – Я уж боялся, что ты не придёшь, хлопоты не отпустят. Небось, устаёшь, бедная? Всё так и летаешь по небу в своей карете круглой, бродячих всякий в город привозишь?

– Да, дедушка, забот хватает, но мне нравится моя работа. Час назад закончилась моя смена. Теперь свободна до утра. Ты-то как, надумал в нашем городе остаться, или не понравилось чего?

– Так я же с хлопцами и был послан кругом нашим сельским город ваш славный искать! – и Башка рассказал всю историю своего появления в здешних местах, до самого момента их встречи в кустах у дороги. – Эх, как там парубки мои дорогие? Завтра последний день будут ждать меня в лесу. Потом домой возвернутся.

– А давайте привезём их сюда, – предложила Лена – Чего откладывать?

– Чё, прям сейчас и полетим?

– А что тянуть? Небось, несладко молодцам нашим в лесу сидеть. Потом все вместе здесь и перекусим!

Дед как-то подозрительно посмотрел на девушку.

– Ты прости, девонька, ежели чего не так скажу... Но что-то ты уж больно заазартилась их быстрее привести... Вон глазки-то твои девичьи как заблестели... Уж не глянулся ли тебе кто из моих товарищей? – дед пристально глядел на растерявшуюся девушку. – Ежели так, то ты не конфузься... Любовь – дело хорошее, праведное. А я по-отцовски совет дельный могу дать: ежели Свист тебе по сердцу – тот, который как оглобля длинный – так ты поосторожнее с ним... Парень он, конечно, справный и охотник удалой, но бабник уж чересчур прыткий. А ежели это Ефимка, то я спокоен – он парень выдержанный, степенный, хоть и молод шибко.

– Ты, дедушка, как в воду смотришь... – засмущалась Лена. – А сколько же лет молодому?

– Ну вот и славно, – обрадовался Башка. – А то я уж заволновался... А лет ему – в самый раз женихаться. Семнадцать в декабре отметили.

– Только семнадцать?! – Лена не ожидала такого ответа. – Ефимка выглядит старше...

– Как это старше? В самый раз по летам и выглядит... Тебе-то, поди, ещё меньше?

Лена поднялась из-за столика, не ответив на вопрос.

– Пойдём, дедушка, поспешим... А то – чем они сейчас ужинать собрались?

– Поспешим, милая, поспешим... Чего это ты запечалилась внезапно?

Лена мысленно связалась с дежурным челноком и быстро пошла через площадь.

Не успели они выйти из ворот за стену, как на площадку начал приземляться гравитолет.

– А как они узнали, что мы лететь собрались? – спросил удивлённый Башка.

Но Лена не расслышала его. Она выглядела такой печальной и задумчивой, что Башка не решился повторить свой вопрос.

– Куда летим? – спросил пилот.

– К тому месту у большака, где мы с парнями прятались, – ответил Башка. – С этого места я распознаю путь, по которому мы пришли, ежели лететь будем не шибко высоко.