Чародей и Дурак - Джонс Джулия - Страница 33
- Предыдущая
- 33/130
- Следующая
Его ранила в низ живота солдатская алебарда во время вчерашнего бегства из дома Кравина. И Боджер очень беспокоился за него. Хорошо бы рану посмотрел кто-нибудь понимающий — Таул, к примеру.
— Как ты думаешь, Таул еще вернется к нам, Грифт? — спросил он с напускной беззаботностью.
Грифт тут же позабыл о боли, услышав вопрос: он и жил Ради того, чтобы высказывать свое мнение.
— Навряд ли, Боджер, а если и вернется, как он нас найдет? Тут, в винном погребе под мясным двором... Он может пройти прямо над нами и ничего не заметить.
Боджер неохотно кивнул, не отрывая глаз от раны и надеясь в душе, что это один из тех редких случаев, когда его дорогой друг ошибается.
— Джек, если ты не будешь стоять смирно, пока я промываю твой порез, я тресну тебя вот этой миской. — Мелли топнула ногой. Ну почему все мужчины такие упрямые ослы?
— А в ней что-нибудь есть?
Мелли, негодующе фыркнув, подскочила к миске и метнула ее в Джека.
— Сам сейчас увидишь!
Она целила метко, но Джек был скор и разминулся с миской, совершив головоломный прыжок в сторону. Но при этом он врезался в ряд винных бочек, которые раскатились по булыжному полу. Мелли бросилась к нему.
— Ты не ушибся? — спросила она, глядя на Джека, распростертого на сыром полу.
Он потер голову.
— Так миска пустая была?
Мелли не сумела скрыть улыбки, чувствуя себя немного виноватой: не создана она, чтобы быть сиделкой.
— Последние пару дней я ею не пользуюсь, — сказала она, протягивая Джеку руку. — Первые три месяца прошли. Меня не тошнит с того дня...
«С того дня, как ушел Таул», — не смогла выговорить она и отвернулась от Джека. В горле застрял тяжелый ком, который она никак не могла проглотить.
Где теперь Таул? Нашел ли его Хват? А если и нашел, увидит ли она Таула снова? Если письмо в самом деле так важно, как говорит Хват, Таул может покинуть Север и никогда уже не вернуться сюда.
Мелли сглотнула, решив не поддаваться жалости к себе. Таул не уйдет, не повидавшись с ней. Он человек чести и непременно с ней простится.
— Мелли, что с тобой? — Рука Джека легла ей на плечо.
— Ничего.
Мелли повернулась к нему. От нежного участия, звучащего в его голосе, горло снова загородил комок. Как повзрослел Джек за этот последний год! Морщины легли на его лоб, глаза утратили наивность: это уже не тот мальчик, что бросился ей на помощь у лесной дороги. Он стал мужчиной. И ей вдруг расхотелось притворяться перед ним сильной.
— Джек, я...
Но он, не дав ей говорить, обнял ее и прижал к груди. Мелли склонила голову ему на плечо, зарывшись щекой в мягкую ткань камзола. Последние дни были безумными: Таул ушел, откуда ни возьмись явился Джек, им пришлось бежать из дома Кравина, и без боя не обошлось. Нервы у нее были натянуты, но чувства словно умерли. Все происходило чересчур быстро, слишком велика была опасность, и неясно было, чем все это кончится.
Со вчерашнего утра ей некогда было дух перевести. Когда солдаты принялись молотить в дверь, они с Мейбором ушли через черный ход. Там их поджидали двое гвардейцев. Мейбор, Боджер и Грифт схватились с ними, и Грифт получил тяжелую рану — кровь так и хлестала. Он едва мог идти. Боджер чуть ли не волоком дотащил его до мясной лавки. Там, во дворе, их нагнал Джек — тоже в крови, но раны его не были серьезными. Он не хотел рассказывать о том, что произошло в доме.
Накинув на себя плащ Мейбора, чтобы скрыть кровь, он тихо переговорил с мясником. Некоторое количество Мейборова золота перешло из рук в руки, и мясник привел их к деревянному люку во дворе. Внизу помещался винный погреб Кравина. Кроме Джека, мясник никого не видел — Джек позаботился об этом.
В погребе пахло прокисшим вином и сыростью. Потолки были низкие, из стен сочилась вода, и пружинистый мох ковром покрывал пол. Погреб состоял из четырех комнат, связанных проходами. Самая большая, в которой Джек и Мелли находились теперь, располагалась прямо под люком. Она же была и самая сырая: люк пропускал воду и грязь со двора, хотя почти не пропускал света. Грифта поместили в самой маленькой и самой сухой комнате. Боджер состоял при нем. Мелли провела ночь на топчане в третьей комнате, а Джек с Мейбором разместились в четвертой.
Ночью им пришлось обходиться без света, без камыша, без еды и лекарств. Рано утром Боджер вызвался сходить за припасами, и теперь они обзавелись фонарями, связкой жареных фазанов, тремя охапками ароматной летней травы и каким-то странным жиром в горшочке. Боджер объявил, что он целебный.
Пока Мейбор пробовал различные вина — большинство из которых, по его утверждению, загубила сырость, — Боджер в своей каморке врачевал Грифта, а Мелли занялась Джеком.
Но сейчас, похоже, их роли переменились. Мелли высвободилась из его объятий. Она совершенно здорова, однако непонятно почему хнычет.
— Закатай-ка штаны, — распорядилась она. — Я промою тебе ногу.
— Лучше потом, — увернулся Джек. — Сперва я хочу закрепить люк, а потом посмотрю, как там Грифт. Мои ранения подождут — это всего лишь царапины.
Мелли не возражала. Она мало что понимала в лечебной науке. Лекарство, по ее мнению, полагалось глотать, а не мазаться им. Она села на перевернутый бочонок и стала смотреть как Джек закрепляет брусом люк.
— Завтра я добуду молоток и гвозди и сделаю настоящий засов. Так будет надежнее. — Джек спрыгнул с ящиков и спросил: — Когда ты осматривала погреб, то никакой лазейки больше не нашла?
— Нет. Этот люк — единственный выход.
— Тогда отныне я буду спать здесь. — Он стал отодвигать груду ящиков из-под люка. — Если кто-то станет ломиться сюда, лучше знать об этом заранее.
Мелли хотела сказать, что вчера они ни о чем не подозревали, но удержалась. Джек явно не хотел вспоминать о том, что было вчера. Она только кивнула, подала ему руку, и они оба пошли к Грифту.
Таул проснулся поздно. Солнце стояло высоко, и уже перевалило за полдень. Но костер, несмотря на это, все еще горел. Мало того — в него подложили дров, и в горшке что-то варилось — там бурлила, как обнаружил Таул, смесь из сушеных яблок, сладких булок, медовых коврижек, сидра и сыра. Хват... Только двенадцатилетний мальчишка способен выдумать такое блюдо. Таул с усмешкой встал и позвал его.
Хват тут же явился из-за пышного куста.
— Давно пора, — заявил он, подходя. — Я уж думал, ты никогда не проснешься. Еще немного — и я бы сам съел всю похлебку.
— Ах, похлебку! — Таул усмехнулся еще шире, счастливый, как ребенок. — Значит, это так называется?
— Ну вот что — в последний раз тебе готовлю. В жизни не видел такой неблагодарности. — Хват сел у огня и стал помешивать свою похлебку. — Никто тебя не заставляет — не хочешь, не ешь.
Таул сел рядом с ним.
— Нет, зачем же, я попробую. Давай разливай. Мне побольше размокших булок.
Хват разлил похлебку в две большие миски, и Таул, беря свою, увидел, что все еще держит в кулаке письмо Бевлина. Он спрятал его за пазуху.
— Хват, мы сегодня же возвращаемся в город.
— Я так и думал, — с полным ртом ответит тот.
— Мне нужно увидеть Мелли, прежде чем я уйду.
Таул вспомнил письмо — ему не было нужды его перечитывать, он знал его наизусть. Теперь все стало ясно — он знал, что должен делать и зачем. Ночью он получил редкостный, чудесный подарок. Даже два подарка...
Первый — это прощение Бевлина.
Второй — то, что он теперь может исполнить данное Бевлину обещание, не нарушая данной герцогу клятвы. Ведь он поклялся защищать Мелли и ее дитя. Когда он произносил свою клятву перед герцогом и горожанами Брена, он думал, что пути назад нет и что Вальдис, Бевлин и странствие — это наглухо закрытые двери. Однако ночью, прочтя письмо, он понял, что эти двери, если и простояли долго закрытыми, никогда не запирались на замок.
Произнеся свою клятву, он еще крепче связал себя данным Бевлину словом.
- Предыдущая
- 33/130
- Следующая
