Чародей и Дурак - Джонс Джулия - Страница 24
- Предыдущая
- 24/130
- Следующая
Тавалиск, оставив недавние опасения, подошел к секретарю и выхватил у него бумагу. Он уже не думал о том, что на ней могли остаться следы Гамилова пота.
— Это все? — спросил он, прочитав письмо.
— Да, ваше преосвященство. Подробности мы узнаем через несколько недель, когда прибудут гонцы.
Тавалиск смял бумагу в кулаке.
— Стало быть, яд?
Тут не обошлось без Баралиса. И это он, Тавалиск, снабдил его нужными сведениями, дав ему на пять лет свою библиотеку. Там были дюжины книг, толкующих о ядах, и прелестная Катерина, несомненно, пала жертвой одной из них.
Но если Катерину отравил Баралис, он обвинит в этом кого-то другого. Баралис не дурак и осуществит это так же легко, как иной переменил бы одежду. Кого же изберет Баралис для этой цели? Жителя Высокого Града или Анниса, чтобы разжечь гнев бренцев против обоих северных соперников? Возможно, Баралис предпочтет избавиться от более близкой угрозы: дочери Мейбора, которая будто бы носит ребенка от герцога? Лорд Мейбор, согласно донесениям, наводняет город слухами, что нерожденное дитя его дочери унаследует бренский престол. Если обвинить Меллиандру или кого-то из ее приспешников в убийстве Катерины, ее утверждениям перестанут верить. Так и будет — Тавалиск уверен в этом. Баралису больше следует опасаться Меллиандры с ее ребенком, чем соединенных армий Анниса и Высокого Града.
Кайлок, вне всякого сомнения, объявит Брен своим, но, если появится законный наследник, добрые горожане прогонят его, как приблудного пса.
Тавалиск улыбнулся своей скрытой улыбкой. Положение Баралиса весьма уязвимо, и пора ему, Тавалиску, избраннику судеб, ухватиться за эту уязвимость, как звонарю за веревку.
— Гамил, — сказал он, подходя к сосуду с рыбкой, — что нам известно о положении высокоградских войск?
— Нам известно, ваше преосвященство, что они получили ваше распоряжение ничего не предпринимать до дня свадьбы, но мы не знаем, как повлияло на них известие о смерти Катерины.
Тавалиск швырнул в сосуд смятое письмо.
— Так-таки и не знаем, Гамил? Я не привык разгадывать чьи-либо планы — я сам направляю их. — Клык, уже растерзавший колбасу на мелкие части, акулой кинулся на бумагу. — И я решил сделаться бойцом.
— Бойцом, ваше преосвященство?
Клык рвал бумагу в клочья, и Тавалиск наблюдал за этим с немалым удовлетворением. Быть может, ему следует бросать в банку все секретные документы?
— Да, Гамил, бойцом — заступником Меллиандры. Мне думается, что все мы — четыре южных города, Аннис с Высоким Градом и то, что осталось от бедного побежденного Халькуса, — должны принять сторону сей достославной дамы. Понимаешь ли ты, как это замечательно? Теперь мы будем сражаться не ради страха — мы будем сражаться за благородное дело, за то, чтобы посадить законного наследника на герцогский трон.
Тавалиск, охваченный волнением, взялся рукой за сосуд. Клык, не разбиравший своих и чужих, тут же выскочил из воды и укусил архиепископа за большой палец.
— Ай! — вскрикнул Тавалиск, отдергивая руку. Из маленькой, но глубокой ранки сочилась кровь. Тавалиск пососал палец: ему понравился вкус собственной крови. Бросив ненавидящий взгляд на Клыка, он продолжил: — Сегодня же, Гамил, разошли письма всем, кого я упомянул. С нынешнего дня все наши союзники должны открыто выступить на стороне Меллиандры. — Тавалиск улыбнулся, вновь обретая хорошее настроение. — Чтобы досадить Баралису, лучшего и придумать невозможно. Нелегко ему теперь придется. Сам Брен может расколоться на два лагеря, если он не примет меры. Споры за наследство часто становились причиной гражданских войн.
— Как и религия, ваше преосвященство.
— Я не просил тебя умничать, Гамил. Когда я занят прокладкой нового политического курса, меня вполне удовлетворяет простое «да, ваше преосвященство». Ясно?
— Да, ваше преосвященство, — кисло ответил Гамил.
— Вот и хорошо. Помимо отсылки писем в Аннис и Высокий Град, чьи армии в это самое время, возможно, уже следуют в Брен, тебе нужно будет разыскать Мейбора и его дочь. Я уверен, что они все еще в Брене. Обратись к тамошнему духовенству с просьбой найти их. Даму нужно препроводить в безопасное место. — Тавалиск помолчал, обдумывая свой план. — Одно мне странно: зачем Баралису было избавляться от Катерины так скоро. Этого я понять не могу. Он только подорвал этим свое положение. — Архиепископ пожал плечами. — Ну что ж, все могут ошибаться. Но для умного человека главное — обратить эти ошибки себе на пользу. Что я и делаю.
— Да, ваше преосвященство.
Тавалиск, которому не понравился тон Гамила, подозрительно взглянул на секретаря.
— Можешь идти — и разошли письма незамедлительно. — Архиепископ подождал, пока секретарь не дошел до двери, и сказал: — Да, кстати... По поводу рыбки...
— Унести ее, ваше преосвященство?
— Нет, Гамил. Я привязался к этому дьяволенку, но он сильно засорил свою воду. Будь так любезен, почисти его сосуд.
— Ты должен сегодня же уйти из Брена. — Мейбор старался говорить тихо, но это не совсем ему удавалось. — Каждая минута твоего промедления увеличивает опасность для Меллиандры.
— Репутация Меллиандры для нас превыше всего, Таул, — сказал Кравин — не столь пылко и более рассудительно. — Она носит теперь единственного оставшегося в живых наследника Брена, и ей ни в коем случае нельзя быть связанным с человеком, подозреваемым в убийстве. В городе много вельмож, готовых поддержать нас, но никто из них не решится на это, пока ты будешь с ней рядом. Весь Брен считает, что Катерину убил ты, — пусть это неправда, но согласись, что улики против тебя сокрушительны. — Кравин коснулся своими ухоженными пальцами руки Таула. — Оставшись, ты погубишь и себя, и Меллиандру.
Таул отпрянул, точно от прикосновения змеи, повернулся спиной к обоим лордам и подошел к огню.
Они сидели на нижнем этаже дома Кравина, и впервые за все время их пребывания здесь хозяин дома решился нанести им визит. Лорд Кравин пришел час назад и почти все это время провел, беседуя с Мейбором наедине. Лишь четверть часа назад они послали за Таулом.
Но Таул еще до этого знал, что они ему скажут. Катерина погибла пять дней назад, и на другое же утро было объявлено, что убил ее Таул. У ее ложа нашли чашу, помеченную его знаком. В ней был яд — тот, что и на губах Катерины. А один из слуг под пыткой показал, что взял золото у человека, похожего видом на герцогского бойца, а взамен согласился доставить чашу и отравленное вино в опочивальню герцогини. В комнате у этого слуги нашли пять золотых.
Таул сжал кулаки. Кравин прав — улики действительно сокрушительны.
Кто-то хорошо потрудился, чтобы приписать убийство Катерины ему. Это не то что убийство герцога, когда никто не мог толком сказать, что случилось. Да, его и тогда обвиняли, но, несмотря на все старания Баралиса, никто не был убежден, что сделал это именно Таул. Дело ограничивалось подозрениями. Но теперь... Таул покачал головой. На этот раз Баралис превзошел сам себя.
— Таул, сегодня войска Кайлока прочесывают юго-восточную часть города. Завтра они будут здесь. — Мейбор изо всех сил понижал голос, чтобы Мелли не услышала их разговора. — На этот раз мы от них не скроемся.
— Да, — подтвердил Кравин. — Они обыскивают дом за домом, комнату за комнатой. К середине завтрашнего дня они доберутся до этой улицы. — И он добавил совсем тихо, с угрозой: — Нельзя допустить, чтобы Меллиандра попала им в руки.
«Да еще в твоем доме», — подумал Таул, но не сказал этого вслух.
— Если я уйду, обыск не прекратится, — заметил он.
— Ты прав, — ответил ожидавший этого Кравин. — Недостаточно просто уйти — надо еще, чтобы тебя заметили. Только тогда Кайлок отзовет своих солдат.
Таул, как-то сразу устав, оперся на полку над очагом. Жар огня не мог больше согреть его. Такого холода он никогда еще не испытывал. Мысль о том, чтобы оставить Мелли, леденила его душу. Мелли — единственное, что осталось у него на свете. Даже если он не принес бы своей клятвы, он был бы здесь, при ней. Он и жил ради того, чтобы охранять ее, — и вдруг оказалось, что его присутствие для нее опаснее, нежели отсутствие.
- Предыдущая
- 24/130
- Следующая
