Ultima Ratio (СИ) - Львов Вадим "Клещ" - Страница 9

Дальше его ждал знойный Туркестан и разведывательная эскадрилья 20 авиаотряда с монопланом типа И-180. По тем временам это был сгусток передовых технологий конструкции Поликарпова оснащенный радиостанцией и фотокамерами.

К началу Маньчжурской войны дед был уже ведущим звена из трех новейших И-185,18 авиаотряда оснащенных помимо фотокамер еще и встроенной кинокамерой. Авиаотряд базировался на полевом аэродроме в «диких степях Забайкалья» и когда генерал от кавалерии Рокоссовский командующий Маньчжурским фронтом отдал приказ пересечь границу- самолет деда, был одним из первых, кто перелетел через границу и указывал по радио цели артиллерийским батареям. Потом был рывок в глубь Маньчжурии конно-механизированных групп, кабинетные теории покойного генерала Триандафиллова здесь, на сопках Маньчжурии обретали плоть и кровь. Эскадрилья деда постоянно была в воздухе, разведывая маршруты выдвижения быстроходных танков модели Кристи и полугусеничных броневиков системы Кегресса.(5) Однажды, когда самолет деда был обстрелян с земли и радиостанция вышла из строя, он посадил свой И-185, прямо на грунтовую дорогу перед колонной бронеходов и предупредил их командира об ожидающей впереди засаде японцев. Все когда то заканчивается и стадия глубокой операции, переросла в позиционную войну к зиме 1952 года. Русские войска свою задачу выполнили, стальным мечом рассекая японскую армию в Маньчжурии на несколько частей и осадив Порт-Артур. Символ русского позора, Мукден — был взят с ходу небольшим отрядом из бронеходов Кристи и батальона самокатчиков(6). Японцы сопротивлялись отчаянно, но в коем то веке техническое и военное превосходство было на стороне русских. Дипломаты принялись за работу, военные зарылись в землю, периодически устраивая вылазки, артиллерийские дуэли и бои местного значения. В одном из таких боев, И-185 деда при разведке артиллерийских позиций противника, был атакован и сбит двумя японскими истребителями и упал на вражеской территории. Дед пробил череп о приборную доску и раздробил левую ногу, одно из ребер, сломавшись проткнуло ему легкое. Каждое из ранений в отдельности могло быть смертельным, добавить к этому болевой шок и холод стоящий в Маньчжурии в это время года. Но дед выжил. Непонятно, как, он трое суток полз, задыхаясь и теряя сознание в сторону русских позиций унося под пропитанной собственной кровью летной курткой кассету с драгоценной фотопленкой от встроенной фотокамеры и записью позиций японских батарей. Уже окончательно выбившийся из сил, он был по чистой случайности подобран забайкальскими разведчиками-пластунами, возвращающими из вражеского тыла. Надо сказать, что к тому времени дед Виктор был уже женат, причем женат на женщине не просто мещанского, а самого что ни на есть низшего, крестьянского сословия. Бабка Жени Небогатова, Клавдия Смирнова, была из нищей, многодетной семьи, жившей со времен Сотворения мира в глухой деревеньке Елатомского уезда Тамбовской губернии. Отец бабульки — был маляром, а в Гражданскую служил в РККА, до самого её разгрома, занимавшийся отхожим промыслом по всей Тамбовской и Рязанской губернии. Но работы было мало, да и пил он сильно. В итоге, он завербовался на работу в плохо освоенный Приморский край и прихватил с собой старшую дочь, будущую бабку ротмистра Небогатова. Выданные ему подъёмные он пропил еще в Челябинске, потом отстал от поезда и пропал в неизвестном направлении вместе с паспортом Клавдии. Бабка же оказалась человеком не из робкого десятка. Добравшись без денег и документов до Читы, она решила осесть там, устроившись уборщицей в городской отдел полиции. Жила она там же, на топчане под лестницей и ждала пока восстановят её паспорт. Благо городовой, имя и фамилию которого семейная история не сохранила был уроженцем того же уезда что и Клавдия. Образования у Клавдии, кроме церковно-приходского не было никакого, но была природная смекалка и сила воли. Все- таки старшая дочь в большой семье. Выправив паспорт, уже через год, Клавдия устроилась помощницей мастера в магазин оптики, училась вытачивать линзы под заказ для очков. Работа требовала точности и усидчивости, чего у Клавдии хватало с избытком. Жизнь налаживалась, появилось первое модное платье и даже фильдеперсовые чулки. Оставалось найти подходящего жениха. С этим в такой дыре, как Чита, было плохо. Нет, мужики там водились и даже в изобилии. Либо ссыльные, либо каторжане, либо лесорубы и прочий чернорабочий люд. Были еще военные, разных видов от пограничников до казаков, но куда до них крестьянской девчонке. Но тут ей выпал шанс. В единственный читинский магазин оптики заглянул молодой штабс-капитан в летной форме и заказал очки для матери, находящейся в далекой Москве. Офицер да еще из далекой Москвы в такой глуши! Клавдия Смирнова поняла — это перст судьбы и незримая команда «Фас!» Учитывая, что аэродром 18 авиаотряда находился более чем в сотне верст от Читы надо понять упрямство и решительность деревенской девушки, вцепившейся в Виктора Евгеньевича, мертвой хваткой британского бульдога. Как бы то ни было, его дед не устоял перед этим натиском и девушка приехавшая в восточную Сибирь с узелком и лаптях, стала женой офицера ВВС. Да еще и москвича…Через год она родила отцаЕвгения Небогатова — Вадима.

Чудом выживший штабс-капитан, больше года скитался по госпиталям потом оказался комиссованным в чистую, с крошечной, в сорок рублей пенсией. Которых, едва хватило на съем вонючей хибары в пригородах Читы. Клавдия до утра корячилась на ограде выращивая картошку и свеклу с луком, Виктор же, волоча раздробленную ногу и пугая людей жуткими шрамами на лице каждый день шел на базар, стараясь хоть что то заработать. Помочь им было некому, дядя Владислав был уже смертельно болен и медленно умирал в Баку, мать и тетка категорически не хотели слышать про безродную деревенскую жену, а единственный старший брат, трагически погиб при тушении пожара еще в 1945 году. Так бы они там сидели вкалывая на огороде и таская мешки на базаре за копейки. если бы дед, не отчаявшись, тайком от жены не понес продавать на вокзал свой френч и летную куртку.

Начальник станции, сам отставной офицер — железнодорожник Илья Саввич Блохин, увидев эту картину тут же сбегал за фотоаппаратом и утром в газете «Вестник Забайкалья» увидели стоящего на костылях изувеченного ветерана с своей летной курткой в руках.

Этого хватило, что бы газета попала на стол победителю японцев, генерал-фельдмаршалу Рокоссовскому и судьба деда была решена. Уже через пару дней в хибару с завалилась целая делегация из коменданта Читы, генерал-майора Фирса и «лучших людей города» включая градоначальника и обоих купцов первой гильдии.

По прошествии пары недель выяснилось, что подписанные представления на награждение Виктора Евгеньевича Небогатова «Георгием» двух степеней, затерялись где то в штабах и личное вмешательство Рокоссовского и его адъютанта полковникаПалена ставшего впоследствии, близким другом семьи и крестным Вадима ускорило награждение. Вот так по мановению судьбы, нищий увечный ветеран, превратился в национального героя.

В Москву они вернулись с триумфом, на личном салоне военного министра, летом 1953, через неделю, после заключения Римского мира, вернувшего России под контроль Манчжурию и Южный Сахалин. Тяжело поражение 1905 года и позорный Портсмутский мир были отвергнуты, жертвы отмщены.

Вернутся на военную службу и сесть за штурвал самолета, деду было не суждено. Уж больно тяжелы были раны. Без неба, военная служба его не прельщала, благо как обладателю полного «георгиевского банта» ему полагалась неплохая пенсия несмотря на скромное звание. Решение о будущем трудоустройстве созрело летом 1954, на банкете в честь Годовщины победы в Маньчжурской войне. К нему подсел известный промышленник, Горелов, предположивший ему должность в отделе снабжения Государственного комитета радиопромышленности.

— Вы понимаете, Виктор Евгеньевич, в снабжении вор на воре сидит и вором погоняет. Из-за чиновного воровства, мы как государственные подрядчики, несем убытки. А вы боевой офицер-герой войны. У вас эти черти не забалуют.