Э клана Мишельер (СИ) - Мах Макс - Страница 26

— Найдет тебя, — словно отвечая на ее не высказанный вслух вопрос, сказала женщина-Источник, — передай, что наш спор не закончен. Мое время еще придет, и я вырву ему глотку!»

Сказала и исчезла, оставив Габи не столько напуганной, сколько разочарованной.

— Умеют же некоторые наводить тень на плетень! — сказала она вслух, покачала головой и зашла наконец в элегантную, расписанную яркими экзотическими цветами и птицами туалетную кабинку, просторную, светлую и невероятно удобную во всех отношениях. Однако, не успела она прикрыть за собой дверь, спустить до щиколоток кружевные панталончики и сесть на эргономичный стульчак, как тихонько скрипнула, открываясь, дверь в дамскую комнату, и по облицованному мраморными плитками полу процокали чьи-то каблучки.

Судя по звукам шагов, женщина пересекла всю комнату и остановилась недалеко от кабинок, по ощущениям, где-то поблизости от высокого, — матовое стекло с золотым рисунком, — окна. Однако применять магию, чтобы определить ее точное местоположение, Габи не стала. Практически любая посетительница дамской комнаты в императорском дворце по определению является магиней, и может расценить направленное на нее магическое воздействие, как оскорбление. А, между тем, незнакомка, которую Габи чисто интуитивно опознала, как Анаис д’Антиньи, щелкнула замочком сумочки, достала пачку сигарет, — характерное шуршание, — и закурила.

— Габи! — позвала она через мгновение. — Можешь не отвечать, если занята, но я знаю, что ты здесь. Я подожду, пока выйдешь. Нам надо поговорить.

Вот так вот запросто. Хорошо еще, что в дворцовой уборной играла музыка, поскольку «журчать» на публику Габи было бы неприятно. Тем не менее, приглашение на разговор не оставило ее равнодушной.

«Будем делить Зандера, — догадалась она. — А есть, что делить?»

Вопрос непраздный, поскольку сейчас, через три недели, проведенные «на природе», Габи была уже вовсе не уверена, что знает, что ей делать с князем Трентским. Замуж за него, как выяснилось, она выйти не может, а подойдет ли он ей в качестве любовника, иди знай. У нее на этот счет были большие сомнения, да и опыта, соответствующего, остро не хватало. А теперь выяснялось к тому же, что он, сукин сын, уже нашел себе любовницу, и хочет ли Габи побороться за его внимание и выдающийся, как утверждает молва, член с «Цикадой империи», один большой вопрос. Хотя нет. Не большой и не вопрос. Как хороший друг он, похоже, устраивал Габи гораздо больше, чем в качестве весьма проблематичного, — со всех точек зрения, — любовника.

«Нет, пожалуй, — решила Габи, заканчивая свои дела. — Не нужен. Одна головная боль может случится и никакого удовольствия. Пусть уж его Анаис удовлетворяет, раз они теперь, по-всякому, вместе спят».

— Привет! — сказала она, выходя из кабинки. — Не возражаешь, если я сначала вымою руки?

Анаис не возражала. Улыбнулась, выдохнув носом дым, и кивнула, соглашаясь с предложенной повесткой дня. Габи молча проследовала к раковинам, не торопясь вымыла и насухо вытерла льняной салфеткой руки, достала из сумочки помаду и подправила краску на губах, затем все еще в том же неспешном темпе достала свой крошечный портсигар теснённой испанской кожи, выудила из него сигарету, прикурила от едва различимого в воздухе файербола размером с головку серной спички и наконец повернулась к Анаис:

— Итак?

— Я хотела объясниться по поводу князя Трентского, — сообщила ей в ответ младшая сонаследница короны герцогов Брабантских. — Так получилось, Габриэлла, что я увела его из твоего стойла.

Говорила она спокойно, но смотрела при этом на Габи с нешуточным беспокойством. Ждала, должно быть, реакции, но ее не было. Габи и раньше-то умела держать удар лучше многих, а сейчас, — после интенсивного тренинга в шато д’Агремон, — вообще, смотрела на все происходящее вокруг, словно бы, издалека и без намека на аффективную реакцию.

— Князь не коняшка, чтобы уводить его из стойла, — почти равнодушно парировала она выпад блистательной Анаис. — Тем более, он не был моим коняшкой, Анаис. Если тебе это важно, он мой друг. Вернее, друг моего брата и уже через него мой друг.

— Всего лишь друг?

— На самом деле, всего лишь знакомец, — улыбнулась Габи, видя растерянную озабоченность на лице собеседницы. — Другом я называю князя исключительно в благодарность за то, что он спас мне жизнь.

— Вот как…

— Уместно ли будет спросить вас, Анаис, отчего вдруг всплыла эта тема?

— Я… — неожиданно сбилась явно обескураженная ее равнодушием принцесса. — Я… Габриэлла, видят боги, я не хотела тебя задеть. Просто в обществе, если между дамами возникает конфликт по поводу мужчины…

— У нас нет конфликта из-за князя Трентского, — покачала головой Габи. — Я не имею к тебе претензий. Он мне, повторюсь, друг, а не любовник или жених. С чего ты, вообще, вдруг всполошилась? Вы же, насколько я знаю, уже больше месяца, как в отношениях. Так почему сейчас?

— Я хочу выйти за него замуж.

«Замуж? — удивилась Габи. — Ну, если замуж, это, вообще, меняет дело».

— То есть, у вас серьезные намерения? — спросила вслух.

— Да.

— Ну, тогда Юнона[1] вам в помощь! Бери, Анаис, и имей! — улыбнулась она чуть шире. — Семья дело серьезное.

— И ты не сердишься на меня? — Анаис явно не ожидала такого развития событий и, кажется, все еще не верила, что получает Зандера без боя. Можно сказать, малой кровью.

— У меня не было на него планов, — объяснила Габи, хотя и знала, что это не так или, как минимум, не совсем соответствует действительности. — И мы не состоим в отношениях. Так что у нас с тобой, Анаис, нет причины ссорится. Во всяком случае, я так думаю.

Что должна была теперь сделать принцесса Брабантского дома? Как ответить на слова Габи? Возможно, об этом знают боги, но на то они и небожители, что никогда не делятся информацией с людьми. В любом случае, их молчание было уже непринципиальным, потому что женщина, избалованная всеми обстоятельствами своей жизни, самовлюбленная, циничная и несколько сумасшедшая, как все люди искусства, поступила по-своему, и совсем не так, как можно было от нее ожидать. Она бросилась к Габи и принялась ее целовать. От полноты чувств, наверное. И вот тут Габи действительно растерялась. Она попросту не знала, что ей в таком случае делать. Поэтому она стояла столбом, предоставив действовать самой Анаис. А та ошеломленная неожиданным успехом там, где предполагала тяжелое, затяжное противостояние, никак не могла успокоиться, и надо же так случиться, что именно в этот момент в дамскую комнату вошла Эва Сабиния.

— Глазам свои не верю! — сказала она после короткой паузы, потребовавшейся принцессе, чтобы вполне оценить открывшуюся перед ней картину. — Наис[2] золотко, ты что, пытаешься изнасиловать мою девушку?

Услышав слова принцессы, Анаис отскочила от Габи, как ошпаренная, и, похоже, на какое-то время потеряла дар речи. Поэтому объясняться с наследницей престола пришлось Габриэлле.

— Эва, — сказала она, поворачиваясь к принцессе, — ну что, ты такое говоришь! Мы мальчика делили. Конкретно князя Трентского. Вот Анаис и перевозбудилась, узнав, что он мне без надобности ни как жених, ни как любовник. Так что это было ликование, если ты понимаешь, о чем речь.

— Это меняет дело! — улыбнулась Эва Сабиния. — И раз уж так сложилось, Наис душенька, оставь нас с Габи наедине!

Просить Анаис дважды не потребовалось. Едва отзвучали слова Эвы Сабинии, она пулей вылетела из дамской комнаты, не забыв, впрочем, аккуратно прикрыть за собой дверь.

— Так я теперь твоя девушка? — спросила Габи, соображая в быстром темпе, как ей выкручиваться из сложившейся ситуации. Не то, чтобы она была против побыть некоторое время девушкой наследной принцессы, но вот на постоянной основе оставаться в подобного рода отношениях ей ужас, как не хотелось. Все-таки мужчина представлялся ей более приемлемым партнером в постели, тем более, что ей все равно надо будет родить наследника или двух, если успеет конечно до тех пор, пока окончательно не слетит с катушек.