Рай обреченных - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/15
- Следующая
И если агентурная сеть милиции состояла, как правило, из мелких и крупных правонарушителей, то агентурная сеть местного райотдела КГБ могла состоять из кого угодно. Многие даже гордились, что были осведомителями КГБ. Работники местного отдела появлялись повсюду с глубокомысленным выражением, словно Штирлицы, попавшие во враждебную обстановку.
Единственный из чекистов, несколько прохладно относившийся к своим обязанностям и поэтому более нормальный, чем все остальные, обычно сидел в районном отделении КГБ и составлял донесения для начальства. По странной логике судьбы его звали Гамлет, и он почти всегда мучился поистине шекспировскими вопросами, сомневаясь в полезности своей работы.
Все данные по району передавались в орготдел райкома партии, где заведующий отделом, человек маленького роста, внимательно знакомился с ними, делая специальные выписки для первого секретаря Тоболина.
Подполковник вернулся поздно вечером. По строгим правилам внутреннего распорядка все офицеры обязаны были ждать возвращения начальника райотдела. Только он мог решить, кому сегодня уезжать домой, а кому, оставшись, нести вахту до утра. Отпустив некоторых офицеров, уже отдежуривших в предыдущий день, подполковник наконец вызвал к себе майора Шаболдаева.
– Уже успел отличиться, – встретил его неприветливо подполковник. – Дежурный говорит, что ты зарегистрировал труп убитого с признаками насильственной смерти. Молодец. Ничего другого придумать не мог.
– Приехали представители прокуратуры, – хмуро ответил майор, стоя перед начальником райотдела. – Я обязан был сделать запись.
– Садись, – разрешил подполковник. – Узнал хоть, кто это такой?
– Я участкового вызвал, а он его не знает. Сегодня его фотографию сделали, завтра поеду покажу в поселках. Может, кто-нибудь его знал. В спецкомендатурах много всяких людей бывает. Хотя он не похож на обычного заключенного. Туфли у него модные, да и одет очень прилично.
– Откуда он тогда там появился? – спросил подполковник.
– Не знаю, – честно признался Шаболдаев.
Подполковник помолчал. Потом нехотя сказал:
– В районе неспокойно. Идут митинги, демонстрации. Все, что хочешь, может быть. Начнутся беспорядки, кто потом будет отвечать? Райком все на нас свалит.
– Да, – согласился Шаболдаев. – Нужно двух-трех крикунов арестовать, пусть у нас посидят, остынут.
– Не разрешают, – сквозь зубы сказал подполковник, – говорят, у нас сейчас гласность. Нельзя старыми методами работать. А как можно, не говорят. И тут еще твое убийство. Новый министр только повод ищет, чтобы сорвать на ком-нибудь злость, показать, какой он строгий начальник. Хочешь, чтобы он на мне все показал?
– Я найду убийцу, – понял Шаболдаев, – за три дня найду.
– За два, – сказал подполковник. – Там ведь чужой появиться не мог. Убийца наверняка кто-то из местных. Потряси всех, но найди. Главное, успеть отчитаться о раскрытом преступлении. Мне нужен убийца. Любой убийца. Понимаешь меня – любой. Потом напишем, что ошиблись. Доказательства не те были. Но это потом будет. А сейчас найди мне кого-нибудь.
– А прокурор как? – вспомнил Шаболдаев. – Их следователь дело ведет. Он может не согласиться с нашей версией. Начнет копать, расспрашивать. Он ведь дело в суд должен передать.
– Я уже договорился с прокурором, – отмахнулся подполковник, – он согласен. Можно кого-то из больных взять и написать. Они там все ненормальные, эти прокаженные. Никто туда не поедет проверять, просто побоятся. Прокуратуре тоже нужны хорошие показатели. В общем, через два дня ты мне должен сообщить имя убийцы. А потом делай, что хочешь. Главное, наши показатели не испортить.
Шаболдаев знал, как делаются эти показатели. Когда нужно было резко исправить ситуацию с раскрываемостью преступлений, сотрудники уголовного розыска просто задерживали давно известных им наркоманов и мелких правонарушителей, подбрасывая им пакетики с наркотиками. Доказательства были налицо. Суд обычно бывал скорым и неправым. Обвиняемый получал несколько лет тюрьмы, а в райотделе успешно отчитывались о высоком проценте раскрываемости преступлений. Конечно, увеличивалось и число правонарушений, но это было уже не так страшно. Во-первых, можно было не показывать действительных случаев. А во-вторых, успешное расследование всегда резко улучшало статистику. Ведь если из шести преступлений два не раскрыто, то это уже больше тридцати процентов. А если из восьми – только два, или из десяти, то это двадцать пять или двадцать процентов, а значит, улучшение налицо.
«Подполковник прав, – подумал майор. – Нужно найти какого-нибудь придурка в лепрозории и приписать все ему. Они все равно больные и обреченные. Пока прокуратура все распишет, пока дело в суд передадут, больной и подохнуть может. Кроме того, многие из них просто недееспособные. Тяжелобольные, у которых поражен мозг. А значит, и никакой ответственности не несут. Нужно будет снова вернуться в поселок и поговорить с главным врачом. Может, у него есть на примете такие больные. Но сначала нужно установить личность убитого».
На следующее утро вместе с лейтенантом Касымовым он отправился объезжать местные спецкомендатуры. Между офицерами милиции, работавшими в различных подразделениях, существовала своего рода неприязнь. Офицеры райотдела считали сотрудников спецкомендатур и колоний бесчувственными негодяями, измывающимися над случайно оступившимися людьми и выжимающими деньги из их родственников, делая свою прибыль на беде людей. В свою очередь, офицеры спецкомендатур считали сотрудников местных райотделов зажравшимися котами, обирающими честных людей по поводу и безо всякого повода. В колониях и спецкомендатурах сидят преступники, считали они. Это все виноватые в различных преступлениях люди. А вот обирать невиновных нехорошо. У каждого была своя логика, устраивающая того или иного офицера в зависимости от его места работы.
Майора Шаболдаева встречали не очень приветливо. Но фотографию охотно смотрели. Убитый мог оказаться заключенным спецкомендатуры, отпущенным за взятку домой. В таком случае скандал следовало гасить своевременно, исправляя документы ушедшего по всей положенной форме.
Но, потратив почти целый день, майор так и не добился успеха. Никто никогда не видел этого человека. Вернувшись в райотдел, он узнал, что участковый Гуламов, которому он поручил обойти с фотографией два соседних поселка, уже вернулся и дважды его спрашивал.
Шаболдаев сразу позвонил участковому.
– Узнал что-нибудь? – быстро спросил он.
– Кажется, да, – радостно ответил участковый. – Один из жителей нашего района видел его несколько раз в районной больнице. Я туда поехал, но главного врача не было. Она уехала в город. Завтра все узнаю.
– Черт тебя побери! – разозлился майор. – Найди ее адрес, поедем к ней домой. Сегодня нужно узнать все. У нас времени очень мало. Быстро все выясни, а я позвоню, скажу, чтобы нам оставили машину.
Лейтенант Касымов принес из прокуратуры, которая была рядом с райотделом, за стеной, заключение о вскрытии трупа. Несчастный умер от сильного удара по черепу. Патологоанатом, однако, утверждал, что смерть могла наступить не только в результате удара по голове. На левой скуле покойного была свежая ссадина, и эксперты предполагали, что погибший мог получить сильный удар в лицо и, упав на землю, удариться о камень. Однако рядом с телом такого камня не нашли. В любом случае теперь уже не осталось никаких сомнений, что неизвестный был убит.
Через десять минут появился запыхавшийся Гуламов. Он нашел адрес и теперь был готов ехать.
По дороге в город Шаболдаев молчал. Он уже мысленно обдумывал свой завтрашний разговор с Лаидовым в лепрозории. Уже стемнело, когда они въехали в город. Всюду стояли объединенные патрули – люди из внутренних войск МВД и Министерства обороны. В городе было неспокойно. Повсюду шли митинги, демонстрации. Власти боялись столкновений и провокаций. И своей трусостью только провоцировали оппонентов на дальнейшие страсти.
- Предыдущая
- 9/15
- Следующая
