Ярроу - Айлин Лин - Страница 1

Начало недели – для многих сложный период, но не для меня, так как каждый мой день похож на предыдущий. Этому есть простое объяснение – я давно на пенсии. Живу и доживаю свой век в маленькой квартире провинциального городка.

Жизнь пролетела быстро, но счастливо – я успела многое сделать: университет, работа, семья, дети, а сейчас и внуки. Я работала тем, кем всегда мечтала и для меня моя работа была не в тягость, а отдохновение души. Быть врачом, хирургом – посвятить этому всю свою жизнь и успеть при этом выйти замуж за любимого человека, воспитать троих детей, понянчить внуков, я считаю, что это счастливая жизнь, такую можно прожить, не раздумывая, еще раз.

Сейчас, будучи одинокой бабулей восьмидесяти лет, листая страницы своей жизни назад, понимаю, что прожила ее не зря: помогла многим, многим спасла жизнь, а кому-то, к сожалению, не смогла… но не будем о грустном. Расскажу о настоящем. Каждое мое утро начинается со стакана тёплой кипяченой воды, затем, пока готовится кашка, лёгкая зарядка для всего тела, затем душ и сам завтрак.

После утренних обязательных дел, у меня появляется выбор: пойти на прогулку в парк, заглянуть в интернет, чтобы почитать что-нибудь фентезийное или заняться рукоделием. Сегодня стояла прекрасная погода и мой выбор очевиден – пойду гулять в парк.

Парк начинался сразу через дорогу от моего дома. Надев брюки и теплую кофту, я поспешила выйти на улицу.

Стоя у светофора в ожидании зеленого света, задумалась о предложении моей старшей дочери, которое откладывала уже пару дней. Она со своим супругом, давно хотели детей, не смогли, и удочерили прекрасную малышку, которой уже три года. Теперь зовут меня жить к себе, хотят присматривать за мной, ну и чтобы я нянчила внучку, а сама она хочет выйти на работу. Предлагают мою квартиру сдать кому-либо в аренду или совсем продать. Я вроде и не против, но хочется дожить свой век одной в тишине и спокойствии родных стен моей маленькой квартиры… и как-то так я глубоко задумалась, что пропустила, когда зажегся зеленый на светофорном столбе. «Успею перейти» – с такой мыслью я рванула через дорогу, спеша успеть на другую сторону, и кто бы мог подумать, что в этот момент из-за поворота выскочит автобус прямо на меня.

Было больно, было страшно, я чувствовала всё абсолютно, и запомнила глаза водителя, с ужасом смотрящего на меня, летящую куда-то, а потом темнота, и холод, было очень холодно вокруг.

Странно, вместо тишины больничной палаты, я услышала какой-то шепот и вдруг меня кто-то схватил за плечо и начал трясти:

– Мама Яра, мама Яра, они снова пришли, пожалуйста, не вставайте и не защищайте нас. Мы выдержим. – Тихий судорожный шепот детского голоса, в котором слышался страх, был полон мольбы и отчаянья.

Ничего не понимая, я с трудом открыла глаза, но ничего не увидела. Меня охватила паника, неужели я ослепла от удара? Решив не поддаваться панике, глубоко вдохнула, но и тут меня ждал сюрприз, боль волной разошлась по груди и рёбрам, судорожный кашель скрутил моё тело и не хотел отпускать долгую минуту. Отдышавшись, я снова медленно открыла глаза, и на этот раз смогла различить очертания какой-то комнаты, света не было, в маленькое оконце под самым потолком была видна луна и редкие темные облака. Света той луны хватило, чтобы рассмотреть очертания ребенка, сидящего рядом со мной, прямо на полу. В этот момент я и расслышала гулкие шаги кого-то, кто подходил к двери этого помещения.

Загремели ключи и дверь отворилась, свет живого огня резанул по глазам, а в моей голове пронеслась мысль, что это самый настоящий факел в руках у грузного бородатого мужчины, которого я смогла разглядеть в свете факела.

– Сегодня работать пойдёте вы двое, – прогрохотал голос этого человека, а палец ткнул куда-то вправо, – а ежели сопротивляться вздумаете, мелкое отродье, вам мало не покажется, и защитница ваша вам больше не поможет, если вообще сможет встать, – под конец своей речи бородач захохотал, как будто сказал самую весёлую шутку на свете, – а может она уже того, откинуться успела, – пробормотал он, но достаточно громко, чтобы его все услышали.

Сам же прошагал в нашу сторону и, опустив факел вниз, осветил меня и ребенка, сидящего рядом:

– Брысь, мелюзга, – бросил бородач ребёнку и обратил все свое внимание на меня. – Выжила, значит, повезло тебе, Яра, ну теперича ты здесь. И скорей всего сгниешь тут же, в бараке с воришками и беспризорниками, – проговорив всё это, этот гад сплюнул прямо мне под ноги. Постояв так еще несколько секунд, он развернулся и зашагал прочь, а позади него поспешили выйти из помещения двое парней подросткового возраста, на которых он указал. Как только дверь закрылась, снова стало темно и очень тихо.

– Пить, – прошептала я, и почувствовала, как из трещин на губах выступила кровь.

– Мама Яра, вот, держите, сохранили для вас немного, – тихо подошел ко мне еще один ребёнок, на этот раз девочка.

Выпив одним глотком тухлой, мерзко пахнувшей воды из глиняной кривой чашки, я подумала, что нужно хоть немного поспать, а осмотр моего нового тела и обстановки вокруг, решила оставить до завтра, сегодня все равно ничего не рассмотреть и ничего не понять. Мысль о том, что я в чужом теле, далеко от дома и родных мне людей, гнала прочь. Нет времени паниковать. Плакать и биться головой о стену позволю себе только тогда, когда разберусь со всем этим. Я не истеричка, никогда ей не была и сейчас я не поддамся панике, как бы мне этого ни хотелось. А пока спать, этому телу, уже моему телу, нужен отдых.

Утро красит нежным светом… может у кого-то утро и нежное, вот только не у меня. Спала я откровенно плохо, болело всё, кажется, даже волосы ныли и хотели плакать. Рассвет пришел, по моим внутренним ощущениям, часа через три-четыре после того, как ушел тот бородатый мужик. Я все это время старалась не шевелиться, как стало немного светлее, попыталась принять сидячее положение, оперевшись о стену. Удалось мне это минут через тридцать. Как только я села – смогла лучше рассмотреть место, где мне «посчастливилось» оказаться.

«А я ведь попаданка, самая настоящая» – подумалось мне, только принцев что-то не видно. Хотелось бы рассмеяться, вот только сил не было и при пальпировании своего живота, рёбер я выяснила печальную картину, это тело избили и били кажется чем-то тяжёлым, могу предположить ногами в обуви, иначе пару треснутых ребер, причем с каждой стороны ничем не объяснить, а боли в животе, спине были такими, что становилось ясно, гематомы там есть и не маленькие, как только все внутренности не превратили в кашу – непонятно. Но будем работать с тем, что есть – лечить и восстанавливаться. Мне дан шанс на новую жизнь, и я не хочу его упускать.

Оглядев комнату внимательнее, я увидела печальную картину: везде спали дети разного возраста: от 5 до 17–18 лет, разного пола, спали вперемешку на каких-то грязных тряпках вместо матраса, весь пол был засыпан соломой, в которой изредка я слышала подозрительный шорох и попискивание. Я не из истеричек, но будь у меня силы точно бы запаниковала. Дети были одеты в странную одежду: все в каких-то мешковатых одеяниях чуть ниже колена, грязно-серого цвета, волосы нечесаные и свалявшиеся – подозреваю, что там кто-то с комфортом живет. Лица и видимые части тел были в давно въевшейся в кожу грязи. Под мешком не понять, но руки-ноги-веточки говорили о том, что дети сильно недоедают.

Я сглотнула вязкий ком, который образовался от этой картины, прикрыла глаза, чтобы через миг их открыть и посмотреть уже на себя: тонкие руки, с длинными пальцами, кожа в грязи, но не застаревшей, а как бы свежей, не как та грязь на теле детей, которую не смывали месяцами. Несмотря на это, видно, что это руки молодой женщины. Опустив глаза, осмотрела свой наряд: коричневое платье из грубого материала, закрывает щиколотки и открывает убогие деревянные башмаки. Лицо своё, по понятным причинам, я рассмотреть не смогла, зато толстая черноволосая коса, ниже середины спины, позволила мне понять, что я жгучая брюнетка: давно я не видела таких роскошных волос.