Воздушный замок - Джонс Диана Уинн - Страница 4
- Предыдущая
- 4/48
- Следующая
Абдулла слышал, что некоторые занзибские богачи держат своих дочерей — и даже жен — будто в темницах и запрещают им покидать дворцы. Ему частенько приходило в голову, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь так упрятал Фатиму, сестру первой жены его отца. Однако сейчас, в этом прекрасном сне, ему казалось, что обычай этот совершенно возмутителен и бесчестен по отношению к такой прелестной девушке. Ничего себе — она даже не знает, как выглядит нормальный молодой мужчина!
— Извини, что спрашиваю, но разве очинстанский принц не староват для тебя и не страшноват с виду? — осторожно поинтересовался он.
— Ну… — с явным сомнением протянула девушка, — Отец говорит, что принц сейчас в самом расцвете сил, как и он сам. Но я полагаю, все дело в звериной природе мужчин. Отец говорит, что если какой-нибудь мужчина увидит меня прежде, чем я покажусь принцу, то сразу влюбится и похитит меня, а это, естественно, нарушит все отцовские планы. Отец говорит, все мужчины — звери. Ты зверь?
— Ни в малейшей степени! — возмутился Абдулла.
— Так я и думала, — кивнула девушка и озабоченно посмотрела на него.
— Мне тоже не кажется, что ты зверь. И это представляется мне дополнительным аргументом в пользу того, что на самом деле ты не мужчина.
(Видимо, девушка принадлежала к тем людям, кто, раз измыслив теорию, от нее не отступается.)
Подумав с минутку, она спросила:
— А не могло получиться так, что твое семейство по каким-то причинам взрастило тебя в неведении относительно твоей истинной природы?
Абдулла едва не воскликнул: «На себя посмотри!» — но, поскольку это было бы вопиющей неучтивостью, он просто мотнул головой, с умилением думая, как это любезно с ее стороны — тревожиться о нем и как эта тревога красит ее прелестное личико.
— Вероятно, это как-то связано с твоим чужеземным происхождением, — предположила она и похлопала по бортику фонтана рядом с собой. — Присядь и расскажи мне о своей родине.
— Сначала назови мне свое имя, — попросил Абдулла.
— Оно довольно глупое, — смутилась девушка. — Меня зовут Цветок-в-Ночи.
Абдулла подумал, что для девушки его мечты ничего лучше и придумать нельзя. Он с обожанием взглянул на нее.
— А меня — Абдулла, — сказал он.
— Надо же, — возмущенно воскликнула Цветок-в-Ночи, — тебе даже дали мужское имя! Сядь же и все мне расскажи.
Абдулла присел на мраморный бортик рядом с ней и подумал, что сон его необычайно правдоподобен. Камень был холодный. Брызги из фонтана намочили ему рубашку, а сладкий аромат розовой воды, исходивший от Цветка-в-Ночи, весьма реалистично мешался с благоуханием садовых цветов. Но это был сон, а следовательно, мечты Абдуллы здесь становились самой настоящей правдой. Поэтому Абдулла рассказал девушке и о дворце, в котором жил, когда был принцем, и о том, как его похитил Кабул Акба, и о том, как ему удалось сбежать в пустыню, где его нашел торговец коврами.
Цветок-в-Ночи слушала его, затаив дыхание.
— Ужасно! Невероятно! — воскликнула она наконец. — А не мог ли твой отец, чтобы обмануть тебя, вступить в сговор с разбойниками?
Несмотря на то, что это был всего лишь сон, Абдулле все отчетливее казалось, что он добивается сочувствия девушки нечестными путями. Он согласился, что отец мог и подкупить Кабула Акбу, и сменил тему.
— Вернемся же к твоему отцу и его планам, — предложил он. — Думается мне, получится несколько неловко, если тебе придется стать женой этого очинстанского принца, так и не повидав других мужчин и не имея возможности ни с кем его сравнить. Как же ты узнаешь, любишь ты его или нет?
— Да, ты прав, — кивнула она. — Меня это тоже очень тревожит.
— Так вот что я тебе скажу, — воодушевился Абдулла. — А что, если я вернусь сюда завтра ночью и принесу тебе столько портретов мужчин, сколько сумею разыскать? Это поможет тебе выработать некоторое представление о мужчинах в целом и впоследствии составить мнение об очинстанском принце. — Сон это был или не сон, а между тем Абдулла ничуточки не сомневался, что завтра вернется сюда. А портреты — удобный предлог.
Цветок-в-Ночи обдумала его предложение, с сомнением покачиваясь взад-вперед, обхватив колени. Абдулла так и видел, как перед ее внутренним взором шествуют шеренги лысых толстяков с седыми бородами.
— Уверяю тебя, мужчины бывают самых разных видов и размеров, — заверил он ее.
— Что ж, в таком случае это окажется весьма поучительно, — согласилась Цветок-в-Ночи. — По крайней мере, у меня будет предлог снова с тобой увидеться. Мне нечасто приходилось видеть таких симпатичных людей, как ты.
Это преисполнило Абдуллу еще большей решимости вернуться сюда завтра. Он сказал себе, что было бы нечестно оставлять бедную девушку прозябать в таком невежестве.
— И я про тебя тоже так думаю, — смутился он.
При этих словах Цветок-в-Ночи, к его величайшему огорчению, поднялась, чтобы уйти.
— Мне пора возвращаться домой, — объявила она. — Первый визит длится не более получаса, а мы с тобой разговаривали наверняка вдвое дольше. Но теперь мы знакомы, и в следующий раз можешь пробыть здесь, по меньшей мере, часа два.
— Спасибо, обязательно, — пролепетал Абдулла.
Она улыбнулась и растаяла, словно сон, удалившись за фонтан и за два пышнейших цветущих куста.
И тогда и лунный свет, и сад, и ароматы потускнели и поблекли. Абдулле осталось только побрести восвояси. И вот на обратном пути на залитом луной пригорке он обнаружил ковер. (Абдулла совсем забыл о нем.) Но раз уж ковер тоже оказался во сне, Абдулла прилег на него и задремал.
Проснулся он несколько часов спустя от яркого дневного света, хлынувшего сквозь щели его палатки. Витавшие в воздухе запахи позавчерашних благовоний показались ему дешевыми и душными. Да и вся палатка была теперь затхлой, душной и дешевой. К тому же у Абдуллы заболело ухо, потому что ночной колпак у него свалился. Однако, как заметил Абдулла, шаря там и тут в поисках колпака, ковер никуда не делся. Абдулла по-прежнему на нем лежал. Это было единственное светлое пятно в скучной и бессмысленной жизни.
Тут Джамал, преисполнившийся благодарности за два вчерашних серебряка, крикнул снаружи, что приготовил завтрак на двоих.
Абдулла с радостью раздвинул занавески у входа. Вдали пели петухи. Небо было голубое и сияющее, и лучи ослепительного сияния, пробившись в палатку, пронзали голубую пыль и дым старых благовоний. Даже при таком ярком свете найти колпак Абдулле не удалось. Жизнь стала еще мрачнее.
— Скажи, случалось ли тебе по временам чувствовать необъяснимую печаль? — спросил он Джамала, когда они уселись, скрестив ноги, позавтракать на солнышке.
Джамал нежно потчевал пса кусочком глазированной булочки.
— Если бы не ты, я был бы печален сегодня, — сказал он. — Сдается мне, кто-то подкупил этих мерзких воришек, чтобы они стащили у меня кальмаров. Так ловко у них все получилось! И мало того — Стража меня оштрафовала! Я говорил тебе? Друг мой, думаю, у меня появились враги.
Хотя это подтвердило подозрения Абдуллы относительно продавшего ковер незнакомца, но ничего не прояснило.
— Быть может, — предположил он, — тебе следует внимательнее приглядеться, кого кусает твой пес?
— Нет-нет! — воспротивился Джамал. — Я — убежденный противник насилия. Если пес решит искусать все человечество, кроме меня самого, я не стану ему препятствовать.
После завтрака Абдулла еще немного поискал колпак. Колпак попросту исчез. Абдулла попытался вспомнить, когда же он на самом деле надевал его в последний раз. Это было накануне вечером, когда Абдулла думал о том, как бы продать ковер великому визирю. После этого ему приснился сон. Во сне на нем был колпак. Абдулла помнил, как снял его, чтобы похвастаться Цветку-в-Ночи (какое прелестное имя!) шевелюрой. С тех пор, насколько он мог вспомнить, колпак был у него в руке, пока он не присел рядом с красавицей на краешек фонтана. Затем Абдулла рассказывал ей о том, как его похитил Кабул Акба, и при этом, как ему ясно помнилось, размахивал обеими руками, а значит, колпака в них не было. Во сне предметы часто исчезают, это Абдулла знал, однако все свидетельствовало о том, что он уронил колпак, когда садился на край фонтана. Неужели он оставил его валяться на траве? Но тогда…
- Предыдущая
- 4/48
- Следующая
