Третий шанс (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 10

Наскальный период закончился так же резко, как и начался: теперь Глашка признавала только альбомы. Вырезав все самое интересное, остальную бумагу мы отвезли на дачу для растопки. «Когда она станет знаменитой художницей, - говорил Лешка, пряча рисунки в папку, - продадим с аукциона и купим остров на Сейшелах».

В три года барышня познакомилась с красками: Таня подарила ей на день рождения набор гуаши. Десять разноцветных баночек привели Аглаю в экстаз. Через пару дней мы с Лешкой ушли в гости, оставив чадо на бабушку. Убедившись, что ребенок увлеченно малюет, та неосторожно прилегла вздремнуть. Пятнадцати минут хватило, чтобы Мисюсь оказалась раскрашенной во все цвета радуги, от усов до кончика хвоста. Малярша при этом не получила ни царапины: кошь была настолько обескуражена таким беспардонным обхождением, что даже не сопротивлялась.

«Бабуль, она была такая бледная, скучная, - бесхитростно объяснила свое преступление Глашка. – А теперь смотри какая веселенькая».

Лешка ржал, как ненормальный. Я полночи отмывала несчастную кошку в тазу, но снова белоснежной она стала только года через три, полностью сменив шерсть. Ирония судьбы: назвав котенка в честь героини чеховского «Дома с мезонином», я подумать не могла, что со временем добавится и художник.

Все, кому мы показывали Глашкины рисунки, в один голос твердили, что девчонка чертовски талантлива. К одиннадцати годам она рисовала получше многих взрослых художников. В обычной школе училась средненько, зато в художке была круглой отличницей.

- Мамулечка, - подытожила Аглая свой монолог, - тут папа хочет с тобой поговорить. Я тебе завтра позвоню, пока-пока.

- Привет, Юль, - Лешкин голос звучал непривычно нервно, и я насторожилась.

- Что-то случилось?

- Нет, все в порядке. Люда только немного приболела, но уже все прошло.

Людой звали его тетку, малость диковатую, но милую. Именно к ней он когда-то приглашал нас с Веркой, и потом я не раз думала, как все сложилось бы, если бы мы согласились.

Как, как… Ну уж точно по-другому. Но какая теперь разница?

- Юль… - продолжил Лешка после паузы. – Гланька тебе все равно доложит, так что лучше я сам. Завтра одна моя знакомая приедет…

- Да? – хмыкнула я. – Просто знакомая?

- Ну… не просто.

- Леший, ты это серьезно?

- Ну… да, наверно.

- Господи! - я расхохоталась. – Лешка, можешь не верить, но я правда за тебя рада.

Все эти годы чувство вины шло у меня под руку с неудовлетворенностью, больше эмоциональной, но и физической тоже. Развод дался нелегко. Точнее, решение о разводе, потому что сама процедура прошла на редкость буднично. Я-то привыкла к драматично-травматичным процессам. Но Лешка сказал: «Если ты уверена, что так будет лучше, ладно, давай разведемся».

Делить нам было нечего: квартиры, машины и счета у каждого были свои. Я и на алименты-то не хотела подавать, но Лешка заявил, что ему так удобнее: пусть переводит бухгалтерия, а сверх того он будет давать деньги по возможности. Глашка, конечно, расстроилась, но мы объяснили: для нее ничего не изменится, кроме того, что мы не будем жить в одной квартире. Виделись они часто, болтали по скайпу, ездили куда-то на каникулах. В общем, отцовским вниманием Глашка обделена не была.

Что до меня… Я реально почувствовала себя свободной. А когда вдруг привалил вполне годный секс, осталась лишь вина оттого, что столько времени морочила голову хорошему человеку. И вот, кажется, появился шанс от этого тягостного чувства избавиться.

Дай бог, чтобы у него все было хорошо! Он достоин этого как никто другой.

Первый день недели всегда, как говорил Сергеич, «беготня и еб…тня». А этот понедельник превзошел своих собратьев по обоим компонентам, причем сразу по нескольким делам.

Пришлось носиться савраской по всему городу: встречи, переговоры, архивные справки, нотариальные копии. Если клиент делегировал нам все полномочия по подготовке документов, это стоило дорого, но и объем гемора зашкаливал. Больше всего я ненавидела, когда почти уже бывшие супруги начинали делить имущество, у которого вдруг – совершенно внезапно! – оказывались и другие собственники. О них то ли забывали, то ли что-то было неправильно оформлено, и начинался самый настоящий цирк с конями.

Жара немного спала, но духота висела по-прежнему – тяжелая и густая, как пласт яблочной пастилы. Вернувшись в офис уже после обеда, я сняла босоножки, закинула гудящие ноги на стол и открыла бутылку ледяной минералки.

Боже, какое блаженство!

Но понаслаждаться не дали. Раздался короткий стук, и дверь распахнулась прежде, чем я успела вернуть ноги на подобающее им место.

- Вах, какая панорама!

- Слав, ну что за дела? – проворчала я, одергивая юбку.

- Привет, малыш! – он подошел ближе, перегнулся через стол и чмокнул куда-то под глаз. – Скучала?

- Когда не была слишком занята. С возвращением.

Славка, он же Вячеслав Михайлович Мальцев, специалист по трудовому праву, был не только моим коллегой, но и одним из тех фантомов, о которых я говорила Тане. Ему уже перевалило за сорок, и он относился к тем мужчинам, стареющим рано, но чертовски красиво. Такие в сороковник выглядят лучше, чем в двадцать. Припорошенные сединой густые темные волосы, темно-карие, почти черные глаза, высокие скулы, чуть впалые, всегда тщательно выбритые щеки, идеальный греческий нос и жесткий, словно высеченный резцом скульптора рот. В комплекте с не менее твердым подбородком и высоким открытым лбом все это производило впечатление чего-то элегантного и вместе с тем напористо-порочного.

Славка был дважды разведен и имел отвратительную репутацию по части женского пола. В качестве эротической фантазии – то, что доктор прописал, тем более после развода совесть по этому поводу мучить меня перестала. Из-за его довольно скверного характера к сближению наяву я не стремилась, но когда через пару месяцев он сам пошел на абордаж, особо не сопротивлялась. Оказалось, что во плоти Славка так же хорош, как и в мечтах. Точнее, как раз плотью он мне и нравился, потому что неистребимой самоуверенностью, самолюбованием и нахальством бесил регулярно.

Да, контраст в бывшим мужем оказался разительным, по всем фронтам. Зато теперь мне не приходилось ничего воображать: в плане интима я получала столько, сколько хотела, и даже больше. Устраивали меня такие отношения? В долгосрочной перспективе – нет. На данный момент – вполне. Я словно отжиралась с голодухи и нисколько этого не стеснялась.

До развода я думала, что с Лешкой у нас такой кислый секс, потому что я его не люблю. Ну не заводил он меня, несмотря на все старания. Славку я тоже не любила, но то ли какие-то частоты совпали, то ли феромоны срубали на корню. Стоило ему посмотреть на меня с прищуром, едва заметно улыбаясь уголками губ, и в животе вспыхивал файербол. При этом я ни капли не мечтала о том, чтобы купить с ним дом, завести детей, собаку и состариться вдвоем под сенью яблонь. Мы виделись на работе и пару раз в неделю проводили время вместе – большей частью в постели. Меня не интересовала Славкина жизнь за рамками этого формата так же, как и его моя, и не волновало, есть ли у него еще кто-нибудь, кроме меня. Но если бы узнала, рассталась бы с ним без особых сожалений.

Ну ладно, ладно. Сожаления были бы – но исключительно постельного характера.

- Юль, а вот я реально соскучился, - обойдя стол, Славка наклонился и, покусывая за ухо, запустил руку под юбку. – Зря ты со мной не поехала.

Отпуск у нас обычно дробился по две недели. В июне мы с Глашкой слетали в Турцию, а вторую половину я припасла на ее осенние каникулы. Славка поуговаривал немного и отправился на Кипр один. В то, что он там реально скучал, верилось слабо.

- Ко мне через пятнадцать минут человечек придет. Может, по-быстренькому, а? Как аперитив на вечер?

Пальцы скользнули под кружево и, наметив фронт работ, привычным маршрутом пробрались внутрь. Легкость, с которой они проделали этот маневр, намекала, что действительно все может получиться быстренько: девушка вполне готова. Приняв мое молчание за знак согласия, Славка рывком пересадил меня из кресла на стол и пошел к двери, на ходу расстегивая ремень брюк. Поставив замок на стопор, он вернулся, долгим плавным движением стянул с меня трусы, попутно поглаживая кожу на внутренней стороне бедер. Вошел, как обычно, резко и глубоко, заставив судорожно всхлипнуть и откинуться назад.