Моя фиктивная жена (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 9

— Как насчет боровиков, дружище?

Я улыбнулся. Их младший родился с опухолью мозга: если бы не артефакт, который я создавал прямо в больнице, в соседней палате, то мальчик не выжил бы. А теперь вот — стоит рядом с сестрой, грызет леденец, получает только отличные оценки в своей школе.

— Как-нибудь в другой раз, — ответил я. Сбор грибов — не то занятие, которому я готов посвятить день. Меня не привлекает ходить по лесу с ножом в руке.

— Анарен, дорогой мой, — заговорщицким тоном промолвила госпожа Эмма Браунберг, — а кто та милая барышня, которая вчера несла пакеты с едой?

Я мысленно вздохнул: всем очень интересно, что происходит у меня дома. Так всегда было. Впрочем, Браунберги могли задавать такие вопросы: после того, как я вылечил их младшего, мы стали кем-то больше, чем просто соседи.

Друзья? Не знаю. У эльфов нет друзей, только деловые партнеры, и я не до конца определился с тем, что в это слово вкладывают люди.

— Моя помощница, — ответил я. — Предупреждая ваши дальнейшие вопросы: да, она гномка, да, мы прекрасно ладим.

Я вспомнил, с какой искренней тревогой Хельга подавала мне полотенце для разбитого носа, и в очередной раз подумал о ней с теплом.

— Вот и замечательно! — одобрила госпожа Браунберг. — Сразу видно, что девушка хорошая, серьезная. А там…

Муж легонько толкнул ее под локоть, намекая, что не следует развивать тему. Мы обменялись мнениями по поводу прекрасной погоды и разошлись.

В отделении мгновенной доставки никого не было. Муха жужжала под потолком, фикус красовался в кадке, сверкая свежевытертыми листьями, да клерк, Николас Пикльби, дремал за деревянной стойкой. Я прошел к нему, нажал на пуговку звонка, и Пикльби встрепенулся и воскликнул:

— А, господин Эленандар! Доброе утро! Новая отправка?

В Холинбурге совсем немногие используют тьму-желе. Я кивнул, продемонстрировал пакет с артефактом и спросил:

— У вас новые клиенты? Чувствую запах одеколона с зеленым чаем.

— А, да! — клерк нырнул под стол, вынул банку, старательно укутанную в темную плотную ткань, и, выставив ее на стол, принялся разворачивать. — Так надушился, что второй день никак не выветрится. И вот вы знаете, я раньше его не видел. Вы готовы?

Я снова утвердительно качнул головой и уточнил адрес в записной книжке. Пикльби раскрыл тьму-желе и я, заглянув в бархатный сиреневый мрак в серебряной банке, подумал: что, если новый клиент, который облился дорогим одеколоном, как раз тот, кто подсунул Хельге отравленный мармелад? И использовал аромат для того, чтобы замаскировать нити своей ауры от тех, кто решит его искать?

— Фиксируем канал связи, — сосредоточенно произнес клерк, скользя пальцами по банке. В сиреневом мраке мелькнули искры, рассыпались золотые блестки, словно в глубине тьмы-желе зарождалась новая вселенная. Затем искры слились в ровный тихий огонек — канал установился, можно было отправлять посылку. Через мгновение после того, как она покинет Холинбург, ее получат в месте назначения, больнице Никельбрунн. Я представил врача, который ждал артефакта, и родителей девочки, что молились за свою дочь и мою работу, и Пикльби довольно сказал:

— Готово. Называйте адрес.

Я отчеканил адрес, и огонек налился зеленым: посылку готовы были принять. Пакет с артефактом вынырнул из моих пальцев, погрузился во тьму-желе, и огонек побелел — посылка доставлена и получена.

Я улыбнулся. Вот и хорошо. Скоро девочка поправится, а я получу свои пятнадцать тысяч крон. Довольный клерк принялся заворачивать банку в ткань, я отсчитал деньги на стойку и небрежно поинтересовался:

— Строго между нами, этот новый клиент отправлял или получал?

Пикльби посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться, что нас не подслушивают.

— Получал. Вы знаете, господин Эленандар, я даже немного испугался. Он выглядел, как джентльмен, а повадки у него были самые, что ни на есть разбойничьи. Влетел сюда, кричит: вынимай тьму-желе, я жду посылку! А в руках телеграмма. И глазами зыркает так, словно прикидывает, как с меня удобнее кожу снимать. Коробка вышла небольшая, но она подпрыгивала! Я десять лет на почте работаю, три года с тьмой-желе, но ни разу не видел, чтобы посылки прыгали.

Так. Все понятно.

— От коробки случайно не пахло лимоном? — уточнил я. Пикльби кивнул.

— Пахло чуть ли не сильнее, чем его одеколоном.

Значит, там были капсулки с бервенунским змеем — именно они имеют лимонный аромат и привычку подпрыгивать на месте. Я вынул очередную купюру, протянул ее Пикльби за беспокойство и по-прежнему негромко произнес:

— Николас, вы мне очень поможете, если опишете этого человека. Как можно подробнее.

Хельга

Я отправила письма, заглянула в пекарню за свежим хлебом, и кофе, который там варили, пах так ароматно, что я не удержалась: взяла стаканчик и присела за столик. Вот и пошла жизнь потихоньку — я работаю, у меня есть крыша над головой и друг. Да, Анарена можно было называть другом — после того, как он дал мне работу, а потом спас жизнь. И тот поцелуй…

— Госпожа Густавсдоттир?

Я обернулась на голос. Мужчина, который подошел к столику, выглядел каким-то блеклым, несмотря на хорошую стрижку и приличный костюм. Увидишь такого на улице — и забудешь, что увидел.

— Что вам нужно? — сухо спросила я. Незнакомец приподнял светлую шляпу, приветствуя, и представился:

— Можете называть меня Питером. Позволите присесть?

Я кивнула. Ощущение каких-то липких неприятностей так и зазвенело в груди. Питер опустился на стул, отмахнулся от пекаря, который из-за своей стойки предложил было кофе с булочкой, и сказал:

— Мне известно, что вы писательница, госпожа Густавсдоттир. Семья Эленандар предлагает вам деловое соглашение.

Вот даже как. Быстро же они работают! Мигом узнали все — и кто я такая, и чем занимаюсь. Анарен не упоминал при родителях, что я пишу книги — значит, навели справки в Подгорье. Какой-нибудь Олав-пьяница почесал язык за мелкую монетку на опохмел. Или даже не за монетку — просто ради болтовни.

Дурное предчувствие сделалось еще гуще.

— Что за соглашение? — небрежно осведомилась я. Питер улыбнулся — должно быть, обрадовался моей заинтересованности.

— Ваши книги издают у «Геллерта и Маркони», — ответил он. — Все, что вы написали, самым крупным тиражом.

Я с трудом сдержала удивленный возглас. «Геллерт и Маркони» были крупнейшим издательством королевства, владели огромной сетью книжных магазинов по всей стране, и подписать с ними контракт было заветной мечтой любого писателя. Сверкающие вывески над входом в их магазины казались вратами в пещеру с сокровищами. Если ты издаешься у «Геллерта и Маркони», то не просто поймал удачу за хвост — это значит, что ты пишешь по-настоящему хорошие книги, других они не брали.

Принцесса Эрна, отважная воительница во главе пиратской армады, чтобы вернуть трон своего отца и честь семьи, заняла бы место на книжных полках. Ее мир сделался бы настоящим — таким, который можно взять в руки.

Это было самой жизнью. Это было намного сильнее и больше всего, что когда-то со мной случалось.

В носу защипало. Я готова была заплакать — или закричать во все горло.

— Более того, — продолжал Питер. — Вы получите не только издание, но и продвижение. Издательство найдет для вас читателей и организует ваш личный книжный тур по королевству. Самые крупные города, выступления перед читателями, солидный гонорар за каждое выступление и статьи в прессе, разумеется, хвалебные. В дальнейшем планируется адаптация книг для театра.

Это была мечта. Огромная тропическая бабочка, которая раскрыла крылья у меня на ладони, рассыпая сверкающую пыльцу. Это было то, что я представляла себе, всхлипывая в своей комнате после очередной обиды: однажды я пробьюсь. Однажды мои книги будут изданы, и те, кто надо мной смеялись, навсегда закроют свои рты.

— Звучит заманчиво, — сказала я, надеясь, что говорю достаточно непринужденно. Незачем было показывать волнение. — Что требуется от меня?