Дорога ветров - Джонс Диана Уинн - Страница 22
- Предыдущая
- 22/59
- Следующая
— Плохой! Что за глупости! Дед был отвратительным стариком, и ты это знаешь! Если кто-то что-то делал не так, как ему хотелось, Хадд приказывал его убить — или судил за предательство, если это был знатный человек. — Она довела третью полосу до кромки и с силой рванула, чтобы справиться и с ней, а потом принялась за четвертую. — Единственные, кто осмеливался с ним спорить, это были другие графы, и он с ними постоянно ссорился. С чего тебе его жалеть? И все равно, — прибавила она, отрывая четвертую полосу, — меня затошнило, когда дядя Харл назвал его мерзким стариканом.
Йинену показалось, что Хильди начинает остывать, и он решился улыбнуться.
— Но его так все называли!
— Жаль, что я не знала, — отозвалась Хильди. — Я бы так ему и сказала.
Йинен заключил, что она уже почти успокоилась.
— Хильди, — сказал он, — это было хорошее покрывало.
Покрывало действительно было хорошим. Оно было синим и золотым, и на нем был узор в виде роз. Холандские вышивальщицы работали над ним почти месяц. После того как Хильди оторвала четыре полосы, от него осталась неровная мятая тряпка длиной в три локтя.
— А мне наплевать! — заявила Хильди. Ее гнев вспыхнул с новой силой. Она схватила мягкий квадрат ткани и начала рвать его на мелкие куски. — Ненавижу хорошие вещи! — бушевала она. — Нам дают красивые покрывала, позолоченные часы, яхты, но не из любви или в порыве заботы. Они думают только о том, можно ли нас использовать в своих целях!
— Меня вообще никто не собирается использовать, — проговорил Йинен.
На самом деле это и было причиной его уныния, но прежде он не решался в этом признаться.
Хильди возмущенно сверкнула на него глазами, и он весь сжался.
— Я убить их готова за такие мысли! — ярилась она. — Почему тебя вообще должны использовать? Ты — добрый! Ты — единственный добрый человек во всем этом мерзком дворце!
Йинен покраснел. Он был очень польщен, но ему хотелось бы услышать, что от него тоже может быть польза. А еще ему хотелось, чтобы Хильди поняла, что ему страшно, когда она сердится из-за него — так же сильно, как когда сердится на него.
— Я намерена дать им урок! — объявила Хильди.
— Они, наверное, и не заметят, — сказал Йинен. — Как бы мне хотелось, чтобы мы уехали и жили где-то в другом месте. Мне говорили, что отец предпочитает жить за городом. Как ты думаешь, если я его попрошу...
Хильди прервала его, пронзительно и гневно рассмеявшись:
— Иди и попроси об этом какую-нибудь статую в тронном зале! Она и то обратит на тебя больше внимания.
Йинен знал, что сестра права. Но теперь, когда он заговорил о том, чтобы уехать из дворца, он вдруг понял, что это — единственное, чего ему хочется.
— Хильди, а нам нельзя уйти до конца дня? Оставаться здесь противно. Нельзя ли нам выйти на яхте... О, я забыл. Тебе ведь больше не разрешают, да?
— Не дури! Кругом полно бунтовщиков. Нас не выпустят, — возразила Хильди. Но в окно за спиной у Йинена было видно, что погода стоит самая подходящая для плавания. — А разве сегодня у матросов не выходной?
Йинен вздохнул.
— Да. Я остался без команды.
Однако от мысли сбежать из дворца отказываться все-таки не хотелось, и он сказал:
— А что, если мы проедемся верхом до Высокой мельницы?
Но Хильди стояла и переводила взгляд с испорченного покрывала на окно. За покрывало ей влетит. Ужасно глупо получать выволочку из-за такой мелочи. Следует натворить что-нибудь похуже. Ей страшно хотелось сделать что-нибудь по-настоящему ужасное. И она вспомнила, что Навис попросил их оставаться там, где он сможет их найти. И она решилась.
— Давай отправимся в море, Йинен, — сказала она. — Давай всех напугаем. Давай свяжем из покрывала веревку и вывесим ее из окна. Пусть все решат, что мы убежали. — Йинен посмотрел на сестру неуверенно. — Я буду вместо матроса, — добавила Хильди. — Я могу управлять парусом. А ты будешь капитаном, потому что яхта — твоя.
— А ты не боишься неприятностей? — спросил Йинен.
— Не боюсь! — заявила Хильди.
Йинен вскочил — такой радостный и озорной, что стал сам на себя не похож.
— Тогда пошли! Нам нужно тепло одеться — и хорошо бы прихватить какой-нибудь еды. Нам все равно надо будет прокрасться мимо кухни.
Хильди рассмеялась при виде того, как брат изменился. Схватив две полосы от покрывала, она связала их, туго затянув узел. При этом послышался угрожающий треск рвущейся ткани.
— Эта штука не выдержит и воробья, — сказала она.
— Надо только, чтобы показалось, будто мы вылезли из окна, — напомнил Йинен. — Связывай покрепче, но так, чтобы они не рвались.
Он помог ей сделать узлы, а потом привязать распускающуюся ткань к раме. Самодельную веревку вывесили за окно. Она оказалась очень короткой.
— Сойдет, — оптимистично решил Йинен. — Мы могли спрыгнуть вниз на крышу библиотеки.
Хильди выглянула в окно вместе с ним. Веревка свесилась на жалкие шестнадцать локтей.
— Все удивятся, что мы не сломали себе шеи, — сказала она. — Иди и возьми теплую одежду. Я приду к тебе в комнату, как только переоденусь.
Йинен убежал — совершенно другой мальчишка, нежели тот, что полдня грустил на подоконнике. Переодеваясь в короткое шерстяное платье, морские сапоги, носки и куртку, Хильди твердила про себя, что поступает правильно. Она по-прежнему чувствовала себя настоящей бунтаркой, но одновременно ей было немного страшно. В Холанде были люди с ружьями и бомбами. Она сама их видела.
— Нас никто не узнает, — сказала она своему отражению в зеркале. — И мне надоело быть важной персоной.
Она распустила волосы и заплела их в две косички, чтобы выглядеть как можно обыкновеннее, а потом постаралась собрать по углам побольше пыли, чтобы испачкать ею лицо. После этого она забросила свою нарядную одежду в дальний угол шкафа и отправилась в комнату Йинена.
По коридору шли ее кузины Харилла и Ирана. Хильди нырнула за огромную фарфоровую вазу. Она слышала, как они заходят к ней в комнату. Харилла говорила:
— Ну что, Хильди, тебе разрешили разорвать помолвку? Не думай, будто... О!
Хильди выскочила из-за вазы и побежала по коридору так быстро, как могла, несмотря на сапоги.
— Быстро! — сказала она Йинену. — Харилла нашла покрывало.
— Везде сует свой нос, да? — отозвался Йинен.
Прокрадываясь к кухне, они услышали, как во дворце поднялась тревога. Сверху слышны были голоса и беготня. Но, похоже, все решили, что Хильди и Йинена можно будет обнаружить где-то около библиотеки, так что они без труда смогли спрятаться от тех, кто бежал в ту сторону из кухни. А когда добрались до кухни, то там почти никого не оказалось. Вернее, кто-то насвистывал и гремел посудой, и звуки гулко отдавались в пустоте. Йинен рискнул открыть дверь в кладовку.
— Ты только посмотри! — воскликнул он.
Кладовка была до отказа набита печевом: глазированными пирожными, золотистыми пирогами, заварными булочками, ватрушками, мясными пирогами, пирогами с фруктовыми начинками, пирогами, украшенными цветами и птицами...
— Дай сюда пару вон тех мешков, — сказал Йинен. — Пусть все подумают, что мы запаслись едой на неделю.
Они закрыли за собой дверь кладовки и в полутьме стали хватать пироги, которые подворачивались им под руку, набивая ими мешки. Пока они этим занимались, в коридоре раздались торопливые шаги. Люди прошли сначала в одну сторону, потом в другую. Дожидаясь, пока дорога освободится, Йинен и Хильди съели по пирожку с мясом.
— Похоже, все тихо, — прошептала Хильди. — Идем!
Они стерли с губ сок и крошки и на цыпочках вышли из кладовки. Двери кухни были совсем рядом. Шаги, которые Хильди и Йинен слышали, принадлежали Харчаду и его людям. Сам того не подозревая, дядюшка оказал племянникам услугу: солдаты, которым следовало охранять дверь снаружи, стояли навытяжку внутри кухни и вместе с поварятами подобострастно слушали своего господина.
— Вы совершенно уверены, что никто здесь не проходил? — говорил Харчад.
- Предыдущая
- 22/59
- Следующая
