Ш из Б 2 (СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич - Страница 12

— Да ну тебя, Гришка! — поежился Рыжков. — Страсти какие-то говоришь, так ведь и ноги протянуть недолго. В таких условиях разве повоюешь?

— А как же. Ты у меня еще воздушным стахановцем заделаешься! — смерил товарища долгим оценивающим взглядом Дивин. — Дрючить буду день и ночь. Можем прямо сейчас начать, ты как?

Прорва трусливо поежился.

— Засиделся я тут с тобой, а мне еще на перевязку нужно! Бывай, командир! — Тезка быстро попрощался, накинул шинель и пулей вылетел из блиндажа, только дверь хлопнула.

Экспат засмеялся, глядя ему вслед. Беги-беги, только куда ты, брат, от меня денешься? Старый армейский принцип «Не можешь — научим. Не хочешь — заставим!» еще никто не отменял. Поэтому будем лепить образцового флагмана штурмовой авиации, что называется, из подручных материалов.

Григорий опять потянулся к тетради. Надо еще пару разделов хорошенько проработать, пока летчики с аэродрома не вернулись и никто не мешает.

— А ты завязывай уже гостей намывать! — прикрикнул он на кота, вновь примостившегося на приступочке у входа.

23 февраля перед началом полетов личному составу полка зачитали приказ Верховного Главнокомандующего. В нем Сталин поздравлял с двадцать пятой годовщиной Красной Армии, подводил итоги битвы под Сталинградом, говорил о том, что теперь началось изгнание врага из пределов СССР и приказывал усилить удары по немцам, не давать им передышки ни днем, ни ночью.

Григорий с помощью товарищей добрался до летного поля и тоже стоял в строю. Слушал радостный громкий голос Хромова и прикидывал про себя, а так ли все радужно на самом деле? По всему получалось, что воевать еще предстоит очень и очень долго. Два — три года уж точно. И фрицы вовсе не так слабы и растеряны, как пытается показать их Сталин. Даже несмотря на поражение под Сталинградом.

В свете того, чем пришлось заниматься в последнее время, Дивин с легкой улыбкой встретил слова о том, что надо «неустанно совершенствовать боевую выучку и укреплять дисциплину, порядок и организованность во всей Красной Армии и Военно-Морском Флоте». Да уж, что-что, а это явно не помешает!

После оглашения приказа Батя перешел к насущным проблемам полка. На повестке дня стоял вопрос с передислокацией. Многих, как и Прорву, волновало, в каких условиях придется жить на новом месте.

— Паниковать не нужно, — спокойно говорил майор, — возле нового аэродрома есть хорошо оборудованные землянки. От немцев остались. Так что разместитесь с комфортом.

Летчики перелетали вместе со стрелками, а техникам, штабным, врачам и легкораненым предстояло добираться на автомашинах и автобусах. Впрочем, кому как, а Григорию переезд не представлялся чем-то особо сложным — что у него из имущества? Пара чистого белья, гимнастерка да зубная щетка. Смешно говорить. Как там в пословице: нищему собраться, только подпоясаться. Разве что для Шварца пришлось корзинку в деревне раздобыть.

К вечеру добрались до места. Экспат, выйдя из автобуса немного прихрамывал. Ехать по разбитым дорогам оказалось не слишком комфортно. Разбитые танками дороги изобиловали многочисленными рытвинами и ухабами. Трясло поэтому немилосердно. Да и задницу отсидел порядком. И это при том, что несколько раз их колонна останавливалась. Лейтенант заглянул в корзинку: Шварц свернулся в клубок и смотрел на него жалкими больными глазами. Надо же, и этого бедолагу укачало. А может просто бензином надышался.

Спросил у замотанного дежурного, где разместилась вторая эскадрилья. Боец посмотрел дикими глазами, но все-таки объяснил. Григорий посочувствовал парню и похромал в указанном направлении.

Немецкие землянки и в самом деле оказались хоть куда, Хромов не обманул. Фрицы построили их на манер городских квартир, не иначе — изнутри стены и потолки буквально сияли белизной побелки, чистотой деревянных полов. Не сравнить с их прежним обиталищем. Печка в углу стационарная, сделана на совесть. Крепкие широкие топчаны, добротный стол и лавки. Разве что на стенах болтались еще кое-где обрывки каких-то плакатов да многочисленные картинки со всевозможными скудно одетыми девицами во фривольных позах.

Вырыты землянки были тоже с умом, на склонах крутого оврага, проходившего через границу аэродрома, и надежно замаскированы деревьями и кустарником. Если не знать, что ищешь, будешь стоять в двух шагах и ничего не увидишь. Лейтенант не заплутал только потому, что на тропинке, ведущей к входу, курили товарищи.

— О, командир! — первым заметил его Пономаренко. Пока Григорий выздоравливал, старшина летал подменным стрелком то с одним, то с другим летчиком. — Эх, зря мы тебя не дождались, надо было Шварца первым в новое жилище запустить. Как доехал?

— Устал немного, — признался Дивин. — Прилечь бы, отдохнуть. Ведите что ли, показывайте свои хоромы.

Разложив по местам свои нехитрые пожитки, экспат прилег, вытянув, наконец, слегка ноющие ноги. Шварц побродил немного, осваиваясь на новом месте, тщательно все обнюхал, а потом запрыгнул к нему и приткнулся сбоку, положив морду на лапы.

— Ничего, малыш, — погладил его лейтенант, — привыкай, мы с тобой люди военные, кочевать предстоит изрядно.

В последующие дни полк работал в интересах сухопутных войск. Наносил штурмовые удары по переднему краю обороны гитлеровцев, громил его артиллерийские и минометные батареи, охотился за танками и бронемашинами.

Григорий потихоньку приходил в себя. Нога с каждым днем болела все меньше и меньше и он принялся упрашивать доктора дать разрешение снова летать. Но эскулап был неумолим. Уперся и ни в какую: нет и все! Как ни доказывал лейтенант, что здоров, ничего не помогало. А когда Дивин попытался с ним поспорить, то вообще пригрозил, что пожалуется Хромову. Отдыхать еще неделю и точка.

Однажды экспат не выдержал. В эти дни приходило одно радостное известие за другим. Наши войска 3 марта освободили Ржев, 8-го — Сычевку, 12-го — Вязьму. И лейтенанту ужасно хотелось быть там, в гуще событий. Проводив с утра на полеты товарищей, пришел на полковой КП и обратился к Бате с просьбой включить его в боевой расчет. Но тот, судя по внешнему виду, был явно не в духе. И поэтому ответил не слишком дружелюбно:

— Не морочь мне голову, лейтенант, не до тебя сейчас. Иди лечиться. Когда врач разрешит, тогда и полетишь.

— Есть! — обиделся Григорий. Можно подумать, он путевку на курорт выпрашивает. Повернулся и, не говоря больше ни слова, ушел.

Заняться ему было решительно нечем. Исписанные тетради давно отдал Зотову, новых заданий по «сочинительству» от начштаба пока не поступало. Поэтому лейтенант бесцельно слонялся по аэродрому, донимал разговорами вечно занятых техников и куковал возле столовой, дожидаясь, пока у Таи выдастся свободная минутка-другая. Время тянулось невыносимо медленно.

И тем желаннее оказалась минута, когда он смог вновь забраться в кабину «ильюшина». А вдвойне здорово, что его возвращение в строй совпало с выпиской Прорвы.

— Летим, Андрюха! — ликующе крикнул экспат стрелку по переговорному устройству. — Летим!

Эскадрилью в срочном порядке направили поддержать наземные части ударами с воздуха. Утром гитлеровские войска после сильной артиллерийской подготовки перешли в контратаку, ввели в бой крупные силы пехоты, танков и авиации.

О конкретных задачах Батя промолчал. Видимо, в быстро меняющихся событиях ориентироваться было сложно, поэтому Хромов просто предупредил, что цель укажет авианаводчик, который находится на переднем крае наших войск.

Непростая предстояла работенка. Попробуй, определи с первого взгляда в огненной круговерти, где свои, а где чужие. Промахнешься — трибунал. Правда, за последнее время взаимодействие с пехотой существенно улучшилось. Стрелковые командиры потихоньку стали понимать, какую важную роль играет своевременная и правильная связь с авиацией и даже стали сами просить, чтобы к их штабам прикрепляли представителей и радистов из штурмовых и бомбардировочных полков. Да и красноармейцы научились выкладывать из белых полотнищ знаки, указывающие на фашистов и все активнее осваивали подачу сигналов ракетницами. Учились, учились потихоньку воевать так, как надо.