XVII. Грязь, кровь и вино! (СИ) - Башибузук Александр - Страница 8

Де Брас нанял Перпонше в первый же день своего прибытия в Париж. Неспешно двигаясь на лошади по улицам города и прикидывая в голове, где бы ему снять комнату на первое время, он приметил человека, который в отличие от прочих горожан, никуда не торопился, стоял у парапета подле Сены и с любопытством следил за ссорой двух котов. Разумно рассудив, что ему в любом случае потребуется толковый и расторопный малый, знающий город, а такой любопытствующий тип, склонный к созерцательству, был явно в курсе всех свежих сплетен и новостей, де Брас знаком подозвал его к себе и принял на службу в одностороннем порядке. К слову сказать, Перпонше не слишком то и сопротивлялся. Может быть, он решил, что это принц в изгнании инкогнито возвращается в родные края, а может, ему просто лень было спорить, но де Брас таким образом обзавелся слугой, а Перпонше — господином. Собственно, Перпонше и посоветовал снять меблированную комнату на постоялом дворе «Осел и виселица» у мэтра Крюшо, где мы в данный момент и находились.

Но вспомнил я и еще кое-что.

— Признайся-ка мне, мерзавец, ведь это ты выпил последнюю из тех пяти бутылок превосходного бургундского, которые я велел купить у мэтра Крюшо? А после мне сказал, что разбил ее ненароком…

Сапог, что я кинул в его сторону, попал бы точно в цель, если бы за мгновение до этого голова Перпонше исчезла из проема. Хлопнула закрывшаяся дверь. Шустрый малый!

Моя память работала правильно.

Разумеется, я паниковал, но всеми силами старался держать себя в руках. Я читал сотни книг и видел десятки фильмов, и мог себе представить перемещение из тела в тело, да и перемещение во времени тоже.

Если это не коматозный глюк, и я не лежу сейчас на операционном столе под наркозом, или не валяюсь в притоне, обдолбавшись чем-то запрещенным, или же не впал в кому после автомобильной аварии, или не случилось со мной еще чего-то столь же неприятное и смертельно опасное, то надо смириться и осознать случившееся.

Я переместился во времени и попал в чужое тело.

Хреново и точка.

И в этом теле мне придется прожить некоторое время, прежде чем, а я очень на это надеюсь, я смогу разобраться в происходящем и вернуться обратно.

Очень повезло, что воспоминания Франсуа де Браса достались мне по наследству, пусть пока не в полном объеме, но они вливались в мое сознание приличными порциями, и, что тоже важно, моторика его тела, все его навыки и умения, так же пришли мне бонусом, как и знание языка и местных реалий — это, пожалуй, оказалось самым главным и важным приобретением на данный момент.

— Благородный господин, уже можно войти? Завтрак стынет.

Дверь вновь приоткрылась и Перпонше, с повинной головой, внес поднос, заставленный тарелками.

Решив, что хитрый пьяница полностью осознал свою ошибку, я накинул на себя рубаху, влез в штаны и только после этого отдал должное завтраку.

Завтрак был обилен и заставлял верить в светлое будущее. Перпонше подал жареного каплуна, здоровенный кусок сыра и краюху свежего хлеба. Запивать все это изобилие предполагалось целым кувшином легкого вина.

Любого врача-диетолога инфаркт бы хватил от такого количества калорий, но мое молодое тело издало лишь жадный рык, руки уже сами рвали жирного каплуна на части, а зубы вгрызались в сочное мясо.

Сожрав, по-другому и не скажешь, примерно две трети от принесенного, я сыто рыгнул и кивнул Перпонше на остатки трапезы. Интересно, откуда у меня эти дворянские замашки? Передались вместе с воспоминаниями де Браса? Я ведь и не подумал предложить слуге разделить со мной завтрак, а он, разумеется, и не ждал этого. Но вот доесть за господином было для него подобающим вариантом. Перпонше не заставил себя просить дважды, и с не меньшей жадностью, чем я несколько минут назад, схватил остатки каплуна в одну руку и кружку с вином в другую.

Интересно, где он раздобыл деньги на еду? Я ничего ему не давал, те гроши, что остались у де Браса стоило поберечь. Неужели хозяин двора открыл мне кредитную линию или это моя утренняя гостья позаботилась о моем желудке? Если так, то надо будет ее хорошенько отблагодарить этим же вечером…

Но тут я вспомнил о кошельке погибшего от моей руки юноши, который ушлый Перпонше вытащил из вещей покойника, и все стало на свои места.

О чем я думаю? О жратве, выпивке, да бабах? Лучше бы соображал, как вернуться обратно, в свое время. Пусть я не помню, кем я был, но год-то, в котором жил, должен помнить? Должен. Но не помню.

Первая половина двадцать первого века — вот такой диапазон. Крупный город. Огни городских автострад. Красивые женщины. Рестораны. Громадная тачка. Пистолет!

Хм, пистолет… точно, у меня было оружие. Что это значит? Я или бандит, или мент? Пока остановимся на этом, а то голова опять разболелась от попыток вспомнить себя. Первым делом надо приспособиться к местным реалиям, обеспечить себе тут постоянную крышу над головой, да кусок хлеба, а воспоминания вернутся. Кажется, я всегда был реалистом, и ставил перед собой конкретные цели. Как случилось, так случилось, поздно пить боржоми. Метаться душевными терзаниями я точно не собирался.

В дверь требовательно застучали.

Перпонше с сожалением отложил обгрызенное крылышко, вытер рот рукавом и пошел открывать.

На пороге стояли четверо гвардейцев в красных плащах с белыми крестами. Возглавлял их лейтенант.

— Шевалье де Брас? — Лейтенант шагнул в комнату. Я мрачно кивнул. Дурные предчувствия охватили меня. — Вы арестованы за убийство Жозефа Мари Габриэля де Латра, мушкетера его величества. Прошу отдать вашу шпагу!

Наваррец

Свою рапиру я отдал одному из гвардейцев без единого слова. Сопротивляться и не собирался, все же юношу я заколол, признаю. Хотя, насколько я понимаю, все происходило в рамках честной дуэли, и он имел ровно такие же шансы убить меня. Просто я оказался чуть опытнее или же просто удачливее.

Другой вопрос, запрещены ли нынче дуэли? Кажется, все же запрещены, или, как минимум, не одобрялись на самом высоком уровне. Для начала я еще должен доказать, что дуэль проходила по всем правилам, свидетелей-то не имелось, даже Перпонше явился уже после того, как все закончилось.

Интересно, почему за мной явились гвардейцы, которых я легко опознал по плащам, а не судейские или жандармы? Дело в моем дворянском статусе? Скорее всего. Впрочем, окончательное выяснение этого вопроса я оставил до лучших времен. Сейчас же я вручил рапиру лейтенанту, попросил разрешения одеться и быстро привел себя в порядок.

Никаких знакомств в Париже у меня не имелось, сообщить о моем аресте никому не требовалось, поэтому я просто велел Перпонше оставаться на хозяйстве вплоть до дальнейших указаний и проследовал за лейтенантом, остальные гвардейцы шли позади.

Мэтр Крюшо, хозяин постоялого двора, проводил нас задумчивым взглядом не предвещавшим ничего хорошего. Как бы во время моего отсутствия он не выкинул мои немногочисленные пожитки, да не сдал комнату кому-то еще. Надеюсь, Перпонше сумеет отстоять имущество своего господина, если, конечно, сам не сделает ноги, что, признаю, было бы весьма разумным с его стороны.

Внизу нас ожидала зарешеченная карета с плотными шторками.

— Прошу! — Лейтенант любезно распахнул передо мной дверцу. Я столько же любезно поклонился и залез внутрь.

В карете было тесно, тем более, когда следом залез лейтенант и один из гвардейцев. Остальные конвоировали карету верхом на лошадях.

— Куда именно мы направляемся? — поинтересовался я, когда карета тронулась с места.

— Попрошу не задавать никаких вопросов, господин шевалье. Вы все узнаете на месте.

Голос лейтенанта был непреклонен и суров, усы его грозно топорщились, и я посчитал правильным не приставать к нему с дальнейшими расспросами. А больше заняться в дороге был решительно нечем. Сквозь плотные шторки едва-едва проникало достаточно света, чтобы видеть своих соседей, но вот разглядеть что-либо снаружи совершенно не представлялось возможным.