Искушение ночи - Джойс Лидия - Страница 4
- Предыдущая
- 4/48
- Следующая
– Ваша милость! – Виктория притворно вздохнула. Подобные предложения ее никогда не шокировали. Но сейчас она даже не почувствовала себя оскорбленной. Ее влекло к этому загадочному, похотливому герцогу, и его предложение возбудило ее, хотя могло вызвать лишь отвращение. Ведь она приехала сюда, чтобы спасти семью от позора, которым обернется банкротство ее брата, а именно это герцог и предлагает. А цена просто смешная.
Когда ее начали раздражать затейливые танцы светских приличий? Когда притязания на управление делами графства стали казаться оковами? Она жила ради этого, но желала совсем другого. Того, что скрывалось в самых отдаленных уголках ее души. Это были дикие неистовые порывы. И сейчас они вырвались на свободу. Видимо, гроза пробудила их, прорвалась сквозь годы опыта.
А Рейберн продолжал, понизив голос:
– Подумайте над моим предложением. Одна неделя, и я разрешу Гиффорду выплатить долг после того, как он войдет в права наследства. Вы вернетесь героиней, и никто, кроме нас двоих, никогда не узнает о нашей сделке.
– А из этой недели сколько времени будет принадлежать вам? – Она притворилась, будто обдумывает его нелепое предложение.
Рейберн басовито хмыкнул.
– Каждый момент будет моим, но если вас интересует, сколько времени мы проведем в постели, я отвечу – столько, сколько я захочу.
Неприкрытый голод в его голосе вызвал ответ в ее груди и глубже, в ее голове и воображении. Она попыталась сдержать опрометчивые порывы, которые призывали ее не упускать такой возможности – не ради брата Джека или Рашворта, но ради себя самой. Что ощутит она, когда герцог прикоснется к ней? Когда после столь длительного перерыва снова окажется в объятиях мужчины? Несмотря на его репутацию дебошира, Виктория полагала, что свидание с герцогом может окончиться лишь простым удовольствием и ничем иным, а она заслуживала некоторого удовольствия, о котором можно будет вспоминать на старости лет. Сама по себе эта циничная мысль не имела ничего общего с тем, как бешено билось у Виктории сердце.
Она ведь уже сделала выбор, превозмогая жар и тревогу, которые переполняли ее. Но что, если она испытает совсем иное? Она подсчитала дни после последних месячных; шансов забеременеть почти не было.
Она понимала опасности и выгоды того, что предлагал ей герцог, могла бы разложить их по полочкам, взвесить все за и против. Она все еще колебалась, ибо как измерить странные, смешанные импульсы, которые пьяно пролетали через ее мозг?
– Ну же, дорогая леди Виктория, – торопил ее герцог. – Не бойтесь. Вряд ли я вас укушу.
Это решило все. Она не видела его лица, но ироничный, снисходительный тон сказал ей все. Он хочет совратить ее для забавы, чтобы тишком посмеяться над ней, раскрывая таинства любви перед глупой увядающей девственницей. Он получит ее, а она – его, а потом они посмотрят, кто больше удивится. Она вызывающе вздернула подбородок и попыталась найти его глаза в полумраке.
– Дайте мне посмотреть на вас, – приказала Виктория.
Некоторое время Рейберн не шевелился. А вдруг он откажется от своего предложения? Но он медленно встал и повернулся боком к камину, так, что тусклый отсвет от углей падал ему на лицо.
Герцог не был самым высоким мужчиной из тех, кого она видела, так же как самым сильным, но он заполнял собой комнату – навис над ней так, как никогда не нависал ее более высокий брат. Это произвело на Викторию впечатление. Она выпрямилась и встретила его взгляд.
Виктория полагала, что глаза у герцога такие же завораживающие, как и голос. Ярко-синие или изумрудно-зеленые, а может быть, серо-стальные. Но они оказались не то карими, не то цвета мха, и это чуть было не разочаровало Викторию. Но герцог медленно поднял бровь, с вызовом посмотрел на нее, и его глаза засверкали юмором. Тогда Виктория поняла, что невыразительный цвет – это лишь видимость, чтобы отвлечь внимание от властной силы, исходившей от каждой частички его тела.
Черты лица были четкие, словно его вырезали из камня, ни намека на аристократическую утонченность, но от этого оно не утратило своей привлекательности. Из-за загрубевшей кожи лица он выглядел старше своих лет. Она не была помечена шрамами, оставленными пороками молодости, но казалось, он простоял много лет на ветру и солнце. Массивный лоб, тяжелый подбородок.
Его внешность была, конечно, необычной, но она была еще и неотразимой, как если бы существовала некая связь между ними, от которой его малейшее движение вызывало в ее теле ответ. Он шагнул к ней, и Виктория с трудом сдержалась, чтобы не попятиться. Он остановился, она вздернула подбородок.
– Я вам нравлюсь? – спросил он.
Ласковые нотки в голосе герцога контрастировали с его грубоватой внешностью, но каким-то непостижимым образом в нем сочетались сила и изящество, властность и соблазн. Этот человек опасен, подумала Виктория.
– Вы годитесь, – бросила она. – А теперь давайте составим договор – подписанный и при свидетелях, – и неделя начнется.
Некоторое время Рейберн смотрел на нее, лицо у него было непроницаемо.
– Договор? – сказал он, наконец. – Как разумно!
Он оставил ее размышлять о том, что это значит, а сам подошел к маленькому письменному столу. Зажег свечу, достал лист бумаги и начал писать, светлое гусиное перо царапало и клевало страницу. Его голова склонилась над бумагой, немодно длинные волосы падали на воротник. Невозможно было сказать при тусклом свете, были ли они черные или просто коричневые, но Виктории вдруг показалось, что они темные как ночь. Поистине она не ведает, что творит.
Он прекратил писать с заключительным росчерком и промокнул чернила, после чего отнес свечу и договор к двери, где стояла Виктория. Освещенное снизу, лицо его казалось еще более впечатляющим. Она взяла у него бумагу, стараясь унять дрожь.
– Благодарю вас, ваша светлость. – Она прочла написанное. Язык договора был достаточно уклончивым, чтобы затуманить истинные условия сделки, но вполне ясным, чтобы нарушить договор было невозможно. – Умно, – скупо похвалила она.
Внезапно дверь в комнату распахнулась, ударив Викторию сзади и толкнув ее к Рейберну. Он подхватил ее под локоть и не дал упасть, а вошедший извинился:
– Простите меня, ваша светлость, миледи. Я отнес багаж леди в «комнату единорога», а приказание вашей светлости было передано Сайласом.
Виктория повернулась к высокому, сутулому человеку в поношенной твидовой куртке и панталонах, болтавшихся вокруг колен.
– Вы явились очень вовремя, Фейн, – сказал герцог. – Мне нужно, чтобы вы были свидетелем при заключении договора.
Фейн переводил взгляд с Виктории на Рейберна, видимо, ощутив, как накалилась атмосфера в комнате.
– Конечно, ваша светлость.
Герцог взял у Виктории договор и подвел ее к письменному столу. Он держал ее под локоть ни осторожно, ни грубо, но крепко и почти безлично. Виктория почувствовала, как в ней шевельнулось желание, горячей волной распространившееся от кончиков пальцев до шеи.
Рейберн поставил под договором свою подпись и протянул перо ей. Виктория смотрела на строки, растянувшиеся на бумаге. Когда она поставит свою подпись, пути назад уже не будет. Она подумала о прикосновении губ к губам, тела к телу... и о позоре, от которого она своим безрассудством спасет семью. Она сжала губы и быстро, чтобы не передумать, поставила под его подписью свою. Сердце билось у нее в ушах, когда она передала перо Фейну, который тоже поставил свою подпись.
– Дело сделано! – сказал Рейберн, взял бумагу и театральным жестом передал Виктории. – Фейн, проводите леди Викторию в ее комнату. – Рейберн оглядел ее с ног до головы, и от этого взгляда по спине у нее пробежала дрожь. – Вид у вас как у полуутонувшего котенка. Надеюсь увидеть вас за ужином, миледи, и в лучшей форме. А пока – всего хорошего.
С этими словами он повернулся к ней спиной, явно торжествуя победу, и Виктория подумала, не пожалеет ли о своем решении.
Следуя за слугой по темным коридорам, Виктория чувствовала, что в комнате, которую она только что покинула, было больше таинственного, чем во всем остальном гниющем доме.
- Предыдущая
- 4/48
- Следующая
