Сложный выбор - Доронина Слава - Страница 2

– Завтракать будешь?

Денис отрицательно качает головой и показывает на щеку. Она немного припухшая.

– Что случилось? – Я внимательно осматриваю его лицо.

– Болит, – хнычет сын.

Сердце моментально уходит в пятки. Ну вот, только этого нам еще не хватало…

– Пойдем посмотрим на свет, что там у тебя.

Подхватываю Дениса на руки и иду с ним в ванную комнату.

Десна распухла и воспалена. Нужно бы показаться зубному. А мне сегодня, как назло, опять к первой паре. И прикрыть некому, черт. В такие моменты думается, что иметь кого-то третьего в жизни явно бы не помешало.

Я даю Денису обезболивающее и, пока он лежит в кровати и смотрит мультики, собираюсь на работу и звоню соседке. А потом – в детскую стоматологию. Вместо прогулок по парку и детского сада, Денис сегодня проведет время дома, а потом отправится со мной к врачу. И это накануне выходных, которые я планировала провести с сыном за городом, в компании Нелли и Ленара. Теперь, похоже, все придется отменять.

Занятия тянутся отвратительно медленно. Постоянно смотрю на часы, но стрелки словно приклеенные – почти не двигаются.

– На сегодня всё. – За пару минут до звонка я открываю журнал и вношу в него записи. – На следующей неделе зачет. Автоматом ставить никому не буду.

По аудитории проносится возмущенный гул. Поднимаю голову и окидываю ребят строгим взглядом. Порой так сложно держать их в узде, мне приходится быть сильной и резкой на язык. Иначе всерьез не воспринимают.

– Наш колледж на следующей неделе переезжает в другой район. Это здание будут готовить под снос. Какая-то московская фифа построит здесь сеть фитнес-центров, – доносится с галерки голос Щербакова. – Так что спорно с вашими зачетами, у колледжа есть дела поважнее. Сразу ставьте нам всем автоматом, – гогочет Никита, и несколько парней подхватывают его смех.

Я сжимаю ручку, призывая все свое самообладание, чтобы не сорваться. Ловлю себя на странном желании осадить Никиту. Лучше матом. Но подобного себе позволить не могу, потому что сразу же вылечу с работы.

Щербаков постоянно нарывается. Однажды я не посмотрю на то, что его отец занимает должность директора, и поставлю засранца на место. Не понимаю, с какой стати я должна все это терпеть?

– Никаких автоматов, – спокойно повторяю. – Каждый получит заслуженную оценку. – Задерживаю взгляд на Никите: – Так что лучше всем вам подготовиться как следует. Поблажек не будет.

– Если не получу зачет, то приду на пересдачу. Индивидуально, – горланит Щербаков. – И все равно завалю.

Неужели паршивец мстит мне таким образом за многочисленные отказы провести время в его обществе?

«Конечно, придешь и завалишь. Только не так, как думаешь».

Опускаю глаза в журнал и медленно листаю его. Радует, что хотя бы по моему предмету у Щербакова нет пропусков. Но на зачете ему это никак не поможет.

После звонка студенты расходятся, а я тороплюсь в учительскую, чтобы узнать последние новости. Неужели здание действительно будут сносить и на его месте строить фитнес-центр? Хотя чему я удивляюсь? Рядом метро и элитные дома. Колледж частный. Сергей Русланович продаст землю под здание и переедет. Пусть и не в самый удобный по местоположению район. Но зато получит какую-никакую выгоду, наплевав, что многие из сотрудников давно работают и специально покупали жилье поближе. Увы, в этом мире все продается и покупается. За определенную цену. И люди никого не интересуют.

Слухи подтверждаются. Меня эта новость не приводит в восторг. Во-первых, новое место далеко от дома и садика, а во-вторых, педагогический состав по максимуму хотят привлечь к переезду. К тому же поговаривают о сокращении штата в следующем учебном году: новое здание меньше этого почти в два раза.

Я тороплюсь домой, чтобы показать сына зубному врачу, и стараюсь не зацикливаться на плохом. Однако не успеваю зайти в квартиру, как звонят из сада и добивают еще одной новостью: они закрываются и нам нужно подыскивать новое место.

Еще вчера утром думала, что в моей жизни все более-менее устаканилось и появилось подобие стабильности, а сегодня отовсюду летят неприятные удары.

Наверное, нам придется искать новое жилье. Для меня это лишние траты, которые не входили в планы. Жертвовать личным временем тоже не хочу. Его и так не хватает. А еще я совершенно не представляю, как быть, если ничего не решу с садом. На кого оставлять Дениса? Тупик какой-то.

Из дома выхожу в плохом настроении, которое становится еще хуже, когда я замечаю у подъезда Третьякова. Володя, опершись на капот черного внедорожника, курит, задумчиво глядя перед собой. Заметив нас, выпрямляется и сдвигает брови к переносице.

Я морщусь от мучительного покалывания в глазах. Сердце лупит по ребрам. Снова накатывает паника.

Зачем он здесь? Что от нас хочет? Несколько лет назад мне четко дали понять, что мы с сыном – лишнее, ненужное звено в их сытой и благополучной жизни.

Беру сына на руки и собираюсь пройти мимо, но Володя останавливает:

– Вчера ты мне так и не ответила. – Он смотрит на нас с Денисом внимательным взглядом. – Ребенок от Игоря?

Господи, сколько же плохого, гадкого рвется с языка, но я себя останавливаю. Это ведь ровным счетом ничего не изменит. Солнце продолжит светить, мои дела – копиться, требуя незамедлительного их решения, а Третьяков вернется к своей прекрасной, благополучной жизни с красивой и успешной женой.

Да и кому она нужна, моя правда? Людям приятнее слышать обратное. Я давно это поняла.

– Не имеет значения, чей он сын, – говорю я, и взгляд Володи перебирается с Дениса на мое лицо.

Глубокий вдох через нос, задержка дыхания, выдох. Но спокойнее не становится. Лучше бы я не возвращалась в Питер, а дальше жила в богом забытой провинции и никогда больше не встречалась с этой семьей. Думала, что прошлое отпустило. Оказывается, нет.

Денис чувствует, что я нервничаю. Обнимает меня за шею и прячет лицо в волосах. Делаю шаг в сторону, чтобы обойти Третьякова, но он снова преграждает нам путь.

– Не убегай. – В тоне Володи проскальзывают проникновенные интонации.

Они ранят сильнее, чем если бы я услышала очередную гадость от их семьи.

Накрывает волной отчаяния. Нужна пара минут, чтобы прийти в себя. Которых у меня нет. Смотрю на Третьякова, и перед глазами всплывает картинка, как мы целовались. Что случилось после – лучше не вспоминать.

– Не знаю, зачем ты приехал, – сиплю я. – Но появляться сейчас, задавать неуместные вопросы и делать вид, что ты не в курсе, чей это сын, – самая настоящая подлость.

Третьяков впивается в меня глазами, в них непонимание и смертельная усталость.

Отчего-то это придает решимости. Ставлю Дениса на ноги и лезу в кошелек. Руки дрожат, пальцы не слушаются, но в эту минуту я упрямо хочу добиться своего. Как и мой сын, который каждое утро учится быть самостоятельным. Нет, я не буду делать Володе больно, как сделали мне несколько лет назад он и его семья. Но кое-что необходимо вернуть.

Достаю наличность, которую сняла сегодня в банке на садик и обучение в институте. Деньгами опрометчиво раскидываться, тем более такой суммой, но если этого не сделаю, то потом точно буду жалеть об упущенном шансе. Никого из семьи Третьяковых к своему сыну я не подпущу.

– Вот. Возвращаю то, что не пригодилось. Денис не имеет никакого отношения к вашей семье.

Скомкав купюры, я бросаю их Володе под ноги и, взяв сына на руки, иду в стоматологию. Думаю об Игоре и той трагической ночи, когда узнала, что он погиб. После нее моя жизнь совершила поворот на сто восемьдесят градусов.

Я пыталась обо всем забыть. И казалось, что получилось, но сейчас снова ощущаю, как хочется залезть обратно в свою раковину и никому из нее не показываться. Тяжесть в груди никуда не делась, и вина до сих пор живет в сердце.

В Питер я перебралась полгода назад, почувствовав уверенность и желание дать сыну все самое лучшее, закончить институт, построить карьеру, которую поставила на паузу. А теперь боюсь, что Третьяков не исчезнет из нашей жизни. Ни к чему хорошему это не приведет.