Приличной женщине нельзя... (СИ) - Хаан Ашира - Страница 3

Звала его рыжая, а темненькая только смотрела с насмешкой — но, видимо, хватило и этого. Он хмыкнул, развернулся и, не прощаясь, укатил к ним. А я осталась стоять с рекламкой в руке, как дура.

Будь я на десяток лет помоложе — смутилась бы и сбежала с катка. Но вместе с морщинами и килограммами с годами нарастает еще и дзен, поэтому я осталась стоять и любоваться дальше. А что? Ничего противозаконного не творю. Может, мне тот, в пальто, тоже глинтвейна предложит?

Но «тот, в пальто» вообще в мою сторону не смотрел. Зато девчонки пялились исподтишка и хихикали, обмениваясь шепотками на ухо. Рыжая особенно часто стреляла лисьими глазками в мою сторону. Нашла к кому ревновать!

Парни снова разъехались по всему катку, по мере сил изображая крутых фигуристов. Лучше всего получалось у Демона и темноволосой девчонки — потому что с ее задницей можно было вообще никак не кататься.

Светловолосый же снова разогнался и завернул лихой росчерк по льду, затормозил как следует — и буквально с пустого места снова закрутился веретеном. Выглядело это совершенно нереально, я даже представить не могла, как у него получается. Тем более, с моими навыками катания. А он, не делая паузы, снова вышел в «ласточку», присел, делая «пистолетик» — в общем, красовался изо всех сил, пару раз сорвав даже жидкие аплодисменты немногочисленных зрителей.

И — не забывал поглядывать на меня.

Ну… Хватит уже. Шоу прекрасное, но мне пора.

И я направилась в сторону выхода вдоль ледяных дорожек, попутно выкинув в урну рекламку. Отойдя подальше от веселой тусовки, остановилась, чтобы надеть перчатки — и тут к бортику подкатил светловолосый Демон, лихо развернувшись и осыпав меня вихрем ледяных крошек.

Схватился за ограду и перескочил, преградив мне путь.

— Уходишь? — спросил он небрежно.

— Ухожу.

Я аккуратно обогнула его и пошла по дорожке дальше, но он в два прыжка на зубцах коньков снова оказался передо мной.

— Почему?

— У тебя коньки не затупятся? — вместо ответа поинтересовалась я.

— Затупятся, — кивнул он. — Это шеффилдская сталь, они только для искусственного льда, на асфальте им хана.

— Ты профессиональный фигурист?

— Ни в коем разе! — он прижал ладонь к груди, слегка оттягивая футболку вниз, и из-под ворота показалась татуировка в виде змеи, обвивающей его ключицы.

— Но ты круто катаешься, и коньки, вон, у тебя непростые.

— Я просто люблю выпендриваться, а для этого нужны какие-то достижения, — хмыкнул он, откидывая челку с лица резким движением.

Вот чего я стою и болтаю тут с ним? Вблизи он вовсе не такой красавчик, как мне казалось. Был у меня одноклассник чем-то на него похожий, только рыжий. С таким же неистребимым хамским выражением на лице, даже когда молчит.

— У тебя они есть? — сама не заметив, я тоже перешла на ты.

— До тринадцати лет меня прочили в олимпийские чемпионы.

— А что потом случилось?

— Природа нагадила, — развел он руками. Но в лице не было ни намека на сожаление. — Двойной прыжок — мой максимум, как ни бейся.

— И ты бросил?

— А смысл оставаться? — хмыкнул он. — Тридцатое место на первенстве Бутово — не мой уровень достижений.

— Есть такое первенство? — удивилась я.

Он не ответил, только сощурил свои нагло-прозрачные глаза и склонил голову набок. Вот узнаю эту манеру, Машка так же себя ведет, заменяя этой пантомимой невежливое: «Мать, ну ты совсем дура, что ли?»

— Фигурист, значит… — кивнула я.

— Бывший, — уточнил он.

— Может, еще и танцор? — спросила, вспомнив, как он двигался.

— Бывший, — повторил он.

— Еще кто бывший?

— Оперный певец.

— Ого! Что же пошло не так на этот раз?

— Природа… — снова развел он руками. — Диапазон маленький, полторы октавы.

— Что еще у тебя маленькое, даже спрашивать не буду… — пробормотала я себе под нос, не удержавшись.

Он сам подставился! Я не виновата!

Он сощурился и продуманно-небрежным жестом положил ладонь на живот, вновь как бы невзначай задирая футболку и открывая поджарый живот.

— Показать?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот молодежь пошла!

Ни стыда, ни совести!

Что себе позволяют!

Мы себе такого не позволяли!

А зря…

— Не надо! — быстро сказала я. — А то меня арестуют за растление малолетних.

— Мне двадцать два, — несколько обиженно отозвался этот наглец.

— А мне тридцать пять, мальчик, — устало вздохнула я, мысленно прикинув разницу в возрасте и загрустив от несбыточных перспектив. — Иди играй к своим девочкам.

Но он почему-то не пошел. Футболку, конечно, опустил и больше никаких поползновений похвастаться, чем бог наградил, не делал.

Зато, поразмыслив, сообщил:

— Меня Демьян зовут.

Ах вот почему Демон…

— Очень приятно, — нейтрально отозвалась я.

Но попыток уйти, кстати, не делала.

Когда еще пофлиртуешь без далекоидущих последствий? Эти же, седые и в «Лексусах», давно скисли, устали от беготни. Они лучше деньгами отдадут, чем вот такой ни к чему не обязывающей болтовней. А зачем мне их деньги? У меня и свои есть.

— А тебя? — Демьян переступил коньками, и меня аж перекосило, когда я представила, что сейчас станет с этой его шеффилдской сталью.

Настойчивый такой.

— Алена, — фыркнула я.

— Аленушка… — расплылся он в улыбке.

— Алена Ивановна для тебя! — отчеканила я, попытавшись добавить в голос стальные нотки, подслушанные у бывшей свекрови-завуча.

— У меня нет фетиша на строгих училок, — сообщил Демьян. — Да ты и не похожа на такую. Ты скорее Снегурочка…

Он протянул руку и кончиками пальцев стряхнул с моих волос несколько нагловатых снежинок. Оказывается, пока мы болтали, с черного неба незаметно начал сыпаться легкий сухой снежок.

— А на снегурочек у тебя фетиш, значит, есть?

— Возможно… — коварно улыбнулся он.

— Тогда у тебя вон! — я подбородком указала на каток за его спиной. — Свои снегурочки.

Он развернулся к катку, бросил быстрый взгляд и нахмурился:

— И кто из них Снегурочка? Диана или Настя?

— Обе! — торжествующе заявила я. — Только для разной аудитории. Рыжая для детей, брюнетка для взрослых.

Он сначала негромко фыркнул, а потом рассмеялся, запрокинув голову и демонстрируя острый кадык, от вида которого меня странно дернуло — будто легким током.

— Ну что, — он снова протянул мне ладонь. — Пойдем глинтвейна выпьем. За знакомство. И на брудершафт, уговорила.

— Нет, — качнула я головой.

— Кофе? Какао с маленькими такими зефирками? Облепихового чая?

— Нет, — снова сказала я.

— Брусничного морса? Комбучи? Молочного коктейля? Там есть шоколадный, банановый и карамельный.

— Мне уже пора, — сказала я, с потаенным интересом, однако, гадая — что он теперь придумает?

— Ты замужем? — вдруг спросил Демьян, опуская руку.

— Нет… А какое отношение…

— Бойфренд? — Чуть-чуть напряженным тоном.

— Никого у меня нет.

— Тогда пошли, — и он ухватил меня за руку, уже не спрашивая, чего я там хочу. Ладонь была очень-очень горячей и странно большой. Я уже записала его чуть ли не в школьники и прямо удивилась, что мои пальцы утонули в его руке.

Он свистнул и махнул своим друзьям — кто-то из них покопошился у бортика и швырнул ему рюкзак. Не выпуская мою ладонь, Демьян, ловко балансируя то на одной, то на другой ноге, очень быстро переобулся из коньков в кроссовки и потащил меня через мостик к ближайшей сияющей разноцветными огоньками кафешке.

Я с любопытством наблюдала уже не только за ним, но и за собой. Новогодние огоньки кружили голову, звучащие на катке мелодии через одну обещали исполнение всех желаний, а морозный воздух пах предвкушением несбыточного. В таких невыносимо-сказочных условиях, пожалуй, пойдешь за руку с самим чертом, если он поманит переменой участи.