Танцующие пылинки (ЛП) - Янг Саманта - Страница 2

Я еще раз взглянула на облака и увидела, что они готовы породить ливень.

Да, сяду на автобус.

Почувствовав знакомое покалывание на коже, я подняла глаза и увидела, что незнакомец все еще стоит там же, скрестив руки на груди, и изучает меня. Мне не понравился его вид.

Этот мужчина начал появляться и слушать мои выступления около месяца назад. С тех пор он приходил каждую субботу, наблюдая на расстоянии. Я знала, что это не физическое влечение, потому что в последнее время я реально выглядела не лучшим образом. Возможно, дело в моем голосе, и это пугало. Пение на улице было риском, потому что все что нужно, это один человек, который из-за голоса догадается, кто я такая.

Отсюда и фальшивый акцент.

Неужели этот парень все понял?

«Отвали», — я послала ему телепатический приказ.

Он же направился ко мне. Я напряглась, укладывая гитару в футляр. Это было что-то новенькое.

Он остановился в метре от меня, и я выпрямилась. Я не была маленького роста — примерно метр шестьдесят семь — но в то же время и не высокая. Тем не менее, стоять было лучше, чем приседать, так незнакомец не будет возвышаться надо мной.

Мое выражение лица было вызывающим.

Его — пустым.

Вот почему я удивилась, когда он заявил без предисловия:

— Ты умеешь петь. Ты умеешь писать.

Я нахмурилась и слегка наклонила голову, внимательно изучая его лицо. Наконец, ответила:

— Я знаю.

Его губы сжались, и я подумала, что это его версия улыбки.

— Позволь мне купить тебе кофе.

Подозрение охватило меня.

Несмотря на все мои усилия оставаться как можно более опрятной, я не могла избавиться от признака той, которой негде спать. С собой я везде таскала большой рюкзак, внутри которого находилась одноместная палатка. Раз в неделю я принимала душ, а в те дни, когда не могла, пользовалась дешевым сухим шампунем, стараясь расходовать его экономно. Я была бережна с немногими имеющимися у меня рубашками и двумя парами джинсов, пытаясь держать их как можно более чистыми. Но под ногти въелась грязь, от которой я никак не могла избавиться, и что самое важное — я не могла смыть с глаз жесткие пятна холодной реальности.

Я была бездомной, и большинство людей, казалось, чувствовали такое интуитивно. Это значило, что я сталкивалась со странными мужчинами, которые подходили ко мне с намерением подкатить, словно я была обычной проституткой.

— Почему? — выдавила я, заранее ненавидя его, как ненавидела всех мужчин, которые думали, что могут воспользоваться мной.

Он ответил с насмешкой:

— Я не ищу секс. Я просто хочу поговорить. О твоей музыке.

— Зачем?

— Позволь мне купить тебе кофе, и я объясню.

— Я не пью кофе.

Он нахмурился, снова пройдясь взглядом по моему телу. Взгляд был обнадеживающе несексуальным и оскорбительно презрительным. Мы пристально посмотрели друг на друга, и он сказал:

— Тогда прибереги свои деньги и позволь мне купить тебе горячую еду.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Я размышляла об этом, испытывая сильное искушение. Была середина дня, мы находились в центре города на Бьюкенен-стрит. Даже если его планы на меня и были мерзкими, он мало что мог сделать. Я посмотрела налево. Красно-белая вывеска в полоску TGI Fridays манила, как опытная соблазнительница (Прим.: TGI Fridays — международная сеть ресторанов американской кухни; название «T. G. I. Friday’s» является аббревиатурой от известного выражения Thank Goodness It’s Friday! — Слава Богу, сегодня пятница!).

Однако беспокойство по поводу такого интереса ко мне и того, знает ли незнакомец мой секрет, заставило меня больше чем просто задуматься. Я склонила голову, пряча лицо за шляпой.

— Найди себе другое развлечение. Спасибо, нет. — И прошла мимо, не глядя на него.

Незнакомец не окликнул меня. И чем больше росло расстояние между нами, тем больше я чувствовала, как напряжение в мышцах шеи ослабевало. Мои сжатые плечи расслабились и опустились до своего нормального положения.

Северный конец улицы Бьюкенен-стрит упирался в холм у Королевского концертного зала Глазго, сама улица шла под уклон, который выравнивался примерно на полпути. Я выступала как раз на этой ровной части, поэтому мне потребовалось менее пяти минут, чтобы добраться до автобусной остановки на оживленной Аргайл-стрит. Почти пять минут, чтобы наверняка скрыться от неприятеля. В моей новой жизни не было времени на переживание о мелочах. В этом и был весь смысл. Все свое время я беспокоилась только об основах. Это, в какой-то мере, было освобождением, которого я никогда не могла себе представить.

— Уличная девчонка! — услышала я, приближаясь к автобусной остановке.

Я повернула голову к двум бездомным, сидящим в спальных мешках на Аркайл-стрит у входа «Аркаду». Это был старый торговый центр, а не зал игровых автоматов.

Так как моего автобуса еще не было, я подошла к Хэму и Мэнди. Я познакомилась с ними вскоре после того, как приехала в Глазго. Тогда я оказалась без денег и не смогла поселиться в общежитии. Пришлось ночевать в дешевой палатке, которую купила спустя неделю. И однажды, когда я пела, они подошли ко мне.

— Привет, — поприветствовала я, уставившись с сочувствием на парочку.

Это было странно, но я не чувствовала, что имею с ними что-то общее, хотя мы все были бездомными. Я просто не могла представить себя такой же неухоженной, как эти двое.

— Как поживаешь, уличная девчонка? — Мэнди улыбнулась мне.

Ее зубы были гнилыми и грязными, и только недавно я перестала вздрагивать от их вида. Я покупала новую зубную щетку каждые полтора месяца. Обычную, не электрическую, но это лучше, чем ничего. Так же использовала одноразовую зубную нить. Я очень старалась сохранить зубы и десны здоровыми.

— Эй, у нее есть имя, ты же знаешь. — Хэм закатил глаза на свою женщину.

Я представилась им ложным именем: Сара.

— Уличная девчонка ей лучше подходит, — сказала Мэнди, понимающе улыбаясь мне.

Она видела меня насквозь. Я не думаю, что она смогла узнать меня, но уж точно понимала, что меня зовут не Сара; и от того, как она смотрела на меня, я внутренне сжималась. Тем не менее, Мэнди мне нравилась, потому что никогда не требовала правды.

— Ах, оставь девушку в покое, — сказал Хэм.

Хэм, сокращено от его фамилии Хэмильтон, был не первым наркоманом, которого я встречала, но однозначно самым печальным. Высокий, с татуировками, с дряблыми мышцами. Красивые зеленые глаза и лицо, которое было бы невероятно красивым, если бы не физические эффекты героина. Худой, высокий, с бледным цветом кожи, с зубами даже хуже, чем у Мэнди. Не только желтые и больные: левый клык сломан, а правый резец полностью отсутствовал. Они рассказали мне свои истории в первый раз, когда мы познакомились.

Мэнди сбежала из неблагополучной семьи. Дружок ее мамы регулярно подвергал ее сексуальному насилию, а ревнивая мать любила избивать ее, словно это была вина Мэнди. Я почувствовала тошноту, когда слушала, как она рассказывает свою историю. Она будто привыкла к этому. И частично мне было понятно ее безразличие.

Чтобы выжить на улицах, Мэнди пришла к проституции. У нее развилась сильная тревожность и депрессия, что добавилось к пережитому ужасному сексуальному опыту, и до встречи с Хэмом Мэнди задумывалась о самоубийстве.

В отличие от не местной Мэнди, Хэм был из района Глазго под названием Иброкс, который находился менее четверти часа от центра города. В пятнадцать он подсел на героин, и эта зависимость стоила ему семьи, большинства друзей и способности удержаться на работе.

Пристрастие Хэма не беспокоило Мэнди. По крайней мере, так она мне сказала. Мне было грустно за них обоих, не только из-за того, что они пережили и что спали на улицах. Мне было грустно, потому что уверена: Хэм любил Мэнди.

Еще в день знакомства, когда Хэм отлучился, чтобы поговорить с другим знакомым бездомным парнем, Мэнди сказала, что она с Хэмом только потому, что тот защищает ее от других мужчин. И еще он не обращает внимания на плохие дни, когда она особо страдает от своей неизлечимой тревоги.