Паутина колдовского мира - Нортон Андрэ - Страница 38

Она вышла вперед и пытливо оглядела Саймона и Джелит.

— Вы считаете, что сможете это сделать? — сомнение прозвучало в ее тоне.

— Мы можем это сделать! — голос Джелит зазвенел. — Мы сделали намного больше за последние дни, сестра!

Волшебница нахмурилась. Было видно, что ей пришлось не по душе сообщение Джелит. Но она была готова ждать и увидеть, как они потерпят неудачу, подумалось Саймону. Такое отношение вызвало у него в душе такой же протест и возмущение, которое слышалось и в тоне Джелит. Может быть, именно это возмущение даст им новые силы при этой попытке.

Он вызвал в своем воображении картину той комнаты в крепости, в которой разговаривал с двумя колдерами… Потом сосредоточился только на колдере в металлическом шлеме. И воля его стала могучей, неодолимой. Он собрал ее в кулак, нацелив туда, куда хотел! И сразу же убедился, что страх его был напрасен. Колдер в шлеме был жив. Жив, но от него уже осталась только пустая оболочка, ибо разум покинул его тело. Но и пустую оболочку можно использовать в планах Саймона! Воля Саймона влилась в тело колдера, и сразу же Саймон ощутил, что возможности его становятся все больше, что воля его крепнет, силы растут — это пришла на помощь Джелит.

Саймон больше не замечал ни скал, ни людей, столпившихся вокруг него, ни презрительного лица волшебницы, ни даже Джелит. Сейчас для него существовало только одно: войти вместе с Джелит в тело колдера, превратить его в послушное орудие — сделать его таким же «одержимым», как те многие десятки пленных, которых колдеры захватили в набегах на Горм и Карс, на корабли салкаров.

Где-то в глубине крепости колдер уже задвигался, повинуясь мысленным приказам Саймона. Отвори ворота… Впусти в крепость осаждающих… И это было очень просто — колдер больше не был колдером, он был одержимым и он повиновался.

Перед мысленным взором Саймона мелькали залы и переходы, лестницы и комнаты — колдер спешил выполнить приказ. Кто-то ему попался на пути, попытался удержать его и тут же упал замертво.

И вот наконец Саймон увидел пульт со множеством кнопок с мерцающими сигнальными огоньками. Руки колдера торопливо двигались, нажимали кнопки, прикасались к рычагам. И, подчинясь этим движениям, защита крепости нарушилась и… исчезла совсем.

И сразу же на Саймона навалилась холодная тьма и пустота, а когда он пришел в себя, над ним было облачное небо, они с Джелит держались за руки, и оба еще не оправились от ужаса погружения в небытие.

— Он мертв. — Это сказала не Джелит, а волшебница. На лице ее тоже отразился ужас. Но она медленно подняла руку, приветствуя их. — Вы сделали то, что обещали.

Саймон едва шевельнул сухими губами.

— Этого было достаточно?

— Сал! — раздался крик с наблюдательного пункта. — Демоны зашевелились!

Они и впрямь зашевелились, ибо в стене крепости теперь зияло отверстие. И в этот проход один за другим ныряли живые скелеты, пришедшие из-за Врат. Они не издали ни звука, просто молча двинулись вперед. Но прошло внутрь меньше половины — вдруг сверху на брешь стала спускаться стальная завеса, придавив тех, кто оказался под ней. Но не успела завеса коснуться земли, как те привидения, у которых были ружья, принялись стрелять в нее. И стальная заслонка задрожала и рассыпалась в прах. А остальные демоны продолжили свой путь внутрь твердыни.

— Вниз и в крепость! — это крикнул один из капитанов-салкаров. — Сал! Сал!

И, подхватив его клич, лавина эсткарпских воинов хлынула вниз.

Трудной и отчаянной была эта битва в стенах крепости, похожая больше на охоту. Неведомое и страшное оружие равно поражало и привидения, и настоящих людей. А потом вдруг все прекратилось, словно крепость колдеров сдалась, словно сердцу крепости не хватило энергии.

А когда Саймон во главе своих пограничников вместе с отрядом фальконеров-сокольничих ворвался в центральный зал, сердце крепости уже замерло. Ибо в зале сидели шесть колдеров в металлических шлемах, подключенных к пульту. И все они сразу умерли, а вместе с ними умерло и сердце крепости.

И тогда началась новая битва, ибо привидения из-за Врат обратили всю свою ярость на воинов Эсткарпа. Воины умирали в муках, но их стрелы и мечи разили без промаха.

Снаружи, за стенами крепости, бушевал шторм, а в стенах ее бушевала не меньшая буря. Мужчины, уставшие разить и убивать, мужчины, которые в эти часы потеряли многих из тех, с кем были в родстве и боевой дружбе, мужчины, которые сами не верили, что уничтожили твердыню колдеров с помощью мечей, стрел и топоров — собрались наконец в центральном зале.

— Колдеры мертвы! — Саймон высоко вскинул свой топор и восторженно потряс им. Позади него воины сделали то же самое, ибо они понимали, что свершилось в этот великий день, несмотря на тяжелые потери.

— Колдеры мертвы! — эхом откликнулась Джелит. Она вошла вместе с волшебницей и Лойз в зал вслед за воинами. — Но зло, которое они посеяли, все еще живо. И вот это… — Она кивнула на пульт. — Возможно, придут другие и воспользуются этим.

— Нет, — волшебница сняла с шеи камень и поднесла его к панели управления. — Это не так, сестра. Мы с тобой позаботимся об этом!

Обычно бледные щеки Джелит порозовели, она подошла к волшебнице, встала рядом с ней, плечом к плечу. Вместе они устремили пристальный взгляд на волшебный камень. Свет в зале начал постепенно тускнеть, и вскоре стало полутемно.

На пульте управления вдруг вспыхнули крохотные огоньки, в тишине раздались негромкие хлопки взрывов. Искры побежали по всему пульту, вызывая все новые и новые взрывы. В комнате запахло горелой изоляцией, металлические детали стали плавиться на глазах. Энергия, вызванная обеими женщинами, быстро уничтожала созданное колдерами сооружение, разрушая пульт и все, что было к нему подключено. И возможно, эта разрушительная энергия достигла большего, уничтожая ту паутину, что колдеры сплели за морями.

Саймон так и сказал, когда вместе с Ингвальдом и капитанами выслушал рапорты тех, кто осматривал самые дальние щели и переходы крепости, удостоверяясь, что никто из врагов не остался в живых.

— Паутина останется, — волшебница сидела немного поодаль, лицо ее было усталым, а глаза ввалились — напряжение оказалось огромным. — Ведь, хотя соткали ее колдеры, но то, из чего она соткана — ненависть и зависть — все это было в нашем мире прежде, чем колдеры воспользовались всем этим, чтобы соткать свою сеть против нас. Карстен охвачен смятением… Некоторое время этот хаос был нам на пользу, ибо великие лорды в тех краях заняты Карстеном и отвратили от нас свои взоры. Но это не может продолжаться вечно.

Саймон кивнул:

— Да, не может. Из такого хаоса непременно появится какой-то более могущественный вожак, который вполне может объединить всех остальных лордов против Эсткарпа. А возможно и другое: остальные лорды будут так заняты постоянной войной с ним, что им будет не до нас.

Джелит и волшебница согласно кивнули.

— А Ализон? — впервые за все это время подала голос Лойз. — Как идет война с Ализоном?

— Сенешаль сражается, словно лев. И дела у него идут лучше, чем мы могли ожидать. Но все же мы не сможем усмирить Ализон, равно как и Карстен — слишком велика там ненависть к нам. Но нам, Эсткарпу, это вовсе не нужно — пусть только оставят нас в покое мирно доживать свой вечер. Ибо мы знаем, что для нас наступает вечер, который постепенно перейдет в ночь, а после нее не будет нового утра. Но ни одно живое существо не захочет добровольно расстаться с жизнью — велик инстинкт самосохранения, он заложен в нас с рождения от природы. И поэтому наш вечер может стать вечером огней и пожарищ, мучений и смерти. И если нам предстоит ночь, полная сражений… — Она торжественно подняла руку. — Что ж, мы будем драться до конца.

— Так не должно быть! — сама натура Саймона противилась столь мрачной картине будущего.

Волшебница посмотрела на него, потом перевела взгляд на Джелит, с нее — на капитанов и Ингвальда и улыбнулась:

— Я вижу, все в вас противится этому… Что ж, хотя мы сейчас и пробудили в нашем мире неведомые ранее силы, но все равно — настало время великих перемен. И, может быть, из посеянных нами семян, вырастут новые могучие плоды. Во всяком случае, скажу вам, товарищи по оружию: то, что вы сделали сегодня, это великий подвиг, и барды станут прославлять его, и на многие тысячелетия будут славны ваши имена! Нелегко достаются нам победы, и мы гордимся ими! А потому не будем думать о возможных будущих поражениях!