Кровь, которую мы жаждем (ЛП) - Монти Джей - Страница 18

Широкая ухмылка озаряет его лицо, когда он над чем-то смеется, заставляя обоих мальчиков по обе стороны от него либо ухмыляться, либо качать головой. Может, я и не понимаю всей внутренней работы их группы, но я знаю, что Рук — это свет. Тот, кто использует шутки, чтобы облегчить свою боль. Кто смеется и освещает комнату. Он — свет для парней, и он — свет для Сэйдж.

Тот, кто вывел ее из темноты, в которой она оказалась, и от любви к нему на ее лице у меня щемит в груди.

Любить и быть любимой.

Это все, чего каждый хочет на самом деле.

Жестоко. Страстно. Всех.

Ну, в основном все. Мой взгляд лишь на мгновение переходит на Тэтчера, прежде чем я возвращаюсь к своим друзьям.

— Не думаю, что от него можно устать. Я, может, и хотела бы его убить, но он мне не надоел.

— Я слышу, как ты говоришь обо мне, детка. Не забудь сообщить им о новом пирсинге, который ты сделала в Сан-Диего, — кричит Рук, в его тоне звучит радость с оттенком похоти.

Сэйдж вскидывает глаза, ее рука поднимается, чтобы оттолкнуть его, прежде чем она обращается к нам. — Беру свои слова обратно. Я беру назад все, что я только что сказала.

Мы смеемся, продолжая болтать, когда голос Тэтчера поднимается на октаву, чтобы мы все могли его слышать, требуя внимания.

— Почему вы двое такие любопытные? Я же сказал вам, что я занят. Не говоря уже о том, что не я один опоздал. Почему вы не донимаете дорогую королеву жуков, почему она опоздала? — Он наклоняет голову в мою сторону, обращая взгляды всех присутствующих в мою сторону.

Я вижу немой вопрос на их лицах, любопытство — качество, которое мы все разделяем.

Где ты была?

Чувствуя себя неловко, когда на меня смотрит столько глаз, я просто неловко машу рукой. — Извините, я заканчивала проект.

— С Коннером Годфри? — спросил Алистер, приподняв бровь, осмеливаясь, чтобы я солгала ему об этом. Каждый раз, когда я нахожусь под его взглядом, я чувствую себя ученицей, вызванной в кабинет директора.

— Он просто друг, учитель, — говорю я, настороженно глядя на все направленные на меня взгляды. — Он помогал мне этим летом с коллекцией и определением видов.

— Да, а когда он не с тобой, он занят тем, что помогает Стивену Синклеру похищать и продавать девушек. — У Рука отвисает челюсть, и я наблюдаю, как Сэйдж обхватывает его руку, прислоняясь ближе к его телу.

— Мы еще не знаем этого, Ван Дорен.

— Пощадите меня. Кто еще это может быть? Он, по сути, носит табличку с надписью «Я занимаюсь нечистоплотным дерьмом». — Вся эта семья в полной заднице, и я гарантирую, что они все замешаны.

Алистер закатывает глаза, но не совсем не согласен, когда говорит: — Мы же не можем прийти без предупреждения и начать задавать такие вопросы. Мы сейчас находимся под радаром полиции, но мы не неприкасаемые, и преследовать семью Синклеров — значит получить тюремный срок.

— Неа, не неприкасаемые, мы неприкасаемые, — говорит Рук, широко ухмыляясь.

— Это не то слово, — с раздражением в голосе отрезает Тэтчер.

— Это не делает его менее правдивым, — отвечает он, пожимая плечами, едва ли задетый отношением своего друга.

— Не видела в нем ничего подозрительного. Он был, э-э, мил со мной. Добрый. — Я прочищаю горло. — Если бы он был замешан, не думаешь ли ты, что меня бы уже забрали? Я имею в виду, я идеальная мишень. У меня нет семьи, которая могла бы искать меня, я тихая одиночка. Люди не заметят моего исчезновения.

Суровая правда этого должна беспокоить меня, зная, что никто не будет искать меня, если я не приду на занятия. Я призрак для этого города и тех, кто в нем живет. Мое присутствие никто не заметит.

Однако с этим фактом я смирилась задолго до того, как узнала о «Гало» — организации, занимающейся торговлей сексуальными услугами, расположенной в самом центре Пондероз Спрингс. Организация, в которую был вовлечен отец Сэйдж, стоила ему жизни его дочери и близнеца Сэйдж.

Не думаю, что кто-то из нас ожидал, что узнает об этом, когда все это началось.

— Лира... — начала Брайар, но ее прервали.

— Правильно. Они бы не заметили, что ты пропала. — Тэтчер переводит взгляд на меня, ярко-голубые глаза сверкают горечью. Боги, они такие холодные. Один шаг не в ту сторону, и я чувствую себя так, словно падаю в воды Аляски.

— Но твои друзья, которые спят с Колдуэллом и Ван Дореном, заметят это. Что делает тебя худшей мишенью. Кто бы ни управлял Гало, он не хочет видеть сыновей семей-основателей в качестве врагов. Мы ведь ясно дали это понять, не так ли?

— Но Коннер...

Прекрати произносить его имя, — процедил Тэтчер, его белые зубы сверкнули в лунном свете, не оставляя мне места для возражений. — Он не наш союзник и не твой друг. Не забывай, на чьей стороне ты играешь, Лира.

Тишина опускается между всеми, тяжелая и густая, практически душит меня, знаю, что он прав. Быть сердечным с Коннером Годфри — то же самое, что быть вежливым со Стивеном Синклером, деканом Холлоу Хайтс. У них есть история, у них двоих; они друзья.

Как бы мне ни хотелось верить в его непричастность, я быстро поняла, что в этой части Орегона никому нельзя доверять. У каждого человека есть какой-то грязный секрет, который он скрывает.

— Мы просто пытаемся убедиться, что ты в безопасности. Учитывая то, что случилось с Розмари и другими пропавшими девушками, мы должны присматривать друг за другом, — тепло говорит Брайар, протягивая руку и беря меня за запястье, чтобы притянуть к себе, подальше от сурового взгляда и ледяного присутствия Тэтчера. Она постоянно служит буфером между нами двумя, не понимая, что я не хочу быть защищенной от него. Это я ищу его.

Я солгала ему, когда сказала, что ничего не скрываю от своих друзей.

Скрывала его от всех них. От всех.

Тэтчер — мой самый большой секрет.

Когда меня перевели в приемную семью в Пондероз Спрингс после двух лет, проведенных за пределами штата, я училась в средней школе. Мой первый день в шестом классе был ближе к концу учебного года.

Я не забыла его. Его лицо снилось мне каждую ночь. Мальчик, который спас мне жизнь. Я считала Тэтчера великолепным в сумрачной ночи, но ничто не могло полностью подготовить меня к тому, чтобы увидеть его при свете дня на школьной парковке.

Планировала подойти достаточно близко, чтобы увидеть, скажет ли он мне что-нибудь, но, как он и говорил, я была призраком, созданным им, и он меня не видел. Я летала по тому же классу, витала в том же обеденном зале, а он не удостоил меня даже взглядом.

Но потом что-то изменилось. Я была призраком для всех, невидимой для окружающих, но единственный раз, когда я чувствовала себя понятой, принятой, это когда я была рядом с ним. Он был единственным человеком в мире, который знал мою историю, то, кем я была, и те ужасы, свидетелем которых я была.

Даже если он не признавал моего присутствия, я чувствовала себя комфортно, когда следовала за ним, знал, что я там не одна, что я не единственный, кто живет с монстром внутри меня.

Но потом постепенно я стала меньше думать о том, как привлечь его внимание, а больше о том, как быть рядом с ним. Наблюдать за ним. Даже самые обыденные дела, которые он делал, были так увлекательны для меня.

В школе я держалась поближе, а потом стала смелее, притаилась за пределами школы, чтобы посмотреть, изменился ли он, когда был один, а не в окружении людей. Я узнала парней через него, потому что большую часть свободного времени он проводил хотя бы с одним из них рядом.

На кладбище я стояла в толпе людей, наблюдая, как он поддерживает своих друзей в любом кровавом виде спорта, в котором они участвовали в тот вечер. Потом в Клиффе, где он встречался с ними, по городу и, в конце концов, у себя дома.

Близко было недостаточно близко. Неважно, откуда я наблюдала за ним, или насколько уединенным было место, где я за ним наблюдала, я никогда не чувствовала себя достаточно близко.

В какой-то момент я попыталась остановиться, но поняла, что ущерб нанесен. Мое сердце не хотело отпускать его.