Воспитанник орков 1 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 37

— Я тебе говорю — он мой! — услышал он первый голос — монотонный и глухой. Казалось, в интонациях сквозит холод. Прикрыв веки, Данут попытался представить себе хозяина голоса. Почему—то получался худощавый немолодой человек, с глубоко запавшими глазами. Где—то он недавно видел такого.

— Нет, — услышал Данут спокойный голос, что мог принадлежать зрелому, уверенному в себе мужчине. — Если бы он был твоим пленником, я бы оставил мальчишку тебе. Но мы нашли его раненым и эта рана нанесена не тобой.

Данут хотел обидеться на «мальчишку», но не стал. Обижаться, если ты лежишь кверху спиной, глупо. Лучше послушать, о чем беседуют эти двое, тем более, что речь, похоже, идет о его судьбе.

— Шумбатар, отдай мне мальчишку! — с угрозой повторил монотонный. — Он убил моего брата. Застрелил, словно волка. По его вине погиб другой брат. Самое меньшее, что я хочу с ним сделать — это содрать с него шкуру! Но я хочу убивать его очень долго...

— Урион, не сравнивай благородное животного с падальщиком, — насмешливо отвечал тот, кого называли Шумбатаром. — Этот мальчишка подарил твоему брату достойную смерть. Сомневаюсь, что тебе повезет так, как твоему брату. Кто мешал тебе выйти с оружием против мальчишки и отомстить за брата? А что сделал ты? Я видел, как ты поднял из земли мертвого Падуса. И что с ним случилось? Мальчишка свалил древнего бога безо всякого колдовства, а только благодаря своей силе и смелости. А другой твой брат погиб по собственной вине. И даже, не от руки врага, а от животного. Кто мешал ему увернуться от рогов? Ступай прочь.

— Шумбатар, я могу рассердиться, — прошипел Урион.

— И что тогда? — откровенно издевался Шумбатар. — Попытаешься натравить на меня мертвяков? Или замучаешь игрой на свирели? Ты же прекрасно знаешь, что я не отдам тебе раненого, кем бы он ни был.

— Зачем тебе кусок мяса? Ты же видишь, что этот мальчишка скоро умрет. Отдай его мне, пока он жив!

— Прочь. Если он умрет, он умрет как настоящий фолк, о которых рассказывают легенды, а не как умертвие.

— Я выйду с жалобой в Совет старейшин, — выложил Урион последнюю угрозу.

— И что? Пожалуешься, что тебе не дали замучить раненого фолка? Заодно ты расскажешь, что вместе с братьями нарушил перемирие, заключенное между Лигой и Шенком. Если случится война, кто станет виновником? Может, вам еще простят холодную паству — спишешь на пограничную стычку, но как вы сумеете оправдать уничтоженный город? А что скажет джоддок, узнав о созданных тобой зомби? С каких пор эдусам разрешено убивать фолков, чтобы делать из них ходячих мертвецов? Разве тебе неизвестно, что мормеры — и первый, что командует Рыцарями Смерти и второй, твой собственный командир, управляющий некромантами, снова в ссоре? И, не решит ли первый заместитель джоддока, что простой эдус решил натравить зомби именно на него?

— Шумбатар, ты знаешь, что это не так! — едва не взвизгнул Урион, растеряв вдруг и монотонность и гнев. — Мы с братьями подняли паству, чтобы отвадить людей от земляного масла! Я выполнял приказ.

— Урион, если бы тебе удалось исполнить приказ, ты стал бы героем. Но ты потерял и ту паству, которую тебе выделил твой мормер и ту, которая могла бы встать в ваши ряды. К тому же, ты только что признался, что второй мормер нарушил Перемирие. И долго ты проживешь после этого? Хорошо, если ты станешь одним из тех, кто стоит в общем строю. Но может быть и хуже... У джоддока очень богатая фантазия. Еще раз скажу — ступай прочь. Если тебе хочется отомстить за братьев, подожди, пока юный фолк не встанет на ноги. Вызовешь его на поединок, а я лично прослежу, чтобы он состоялся. Правда, — глубокомысленно отметил Шумбатар, — шансов на победу у тебя мало. Я видел этого мальчишку в бою. Самое лучшее, что ты можешь сделать — это исчезнуть. Забейся в какую—нибудь щель и сиди там до тех пор, пока о тебе не забудут.

Некромант, бормоча проклятия себе под нос, удалился, а Данут, голова которого прояснилась еще больше, принялся размышлять — к кому это он попал? То, что он не на пути в Хандварк, это понятно. И, что вокруг находятся не друзья — это тоже. Что же это за люди, которые свободно беседуют с некромантами, да еще и велят им убираться подобру—поздорову? Стоп—стоп, а люди ли это?

Данут не чувствовал спины, но почувствовал, как на ней выступил холодный пот. Этот, как его? Шумбатар, назвал его «фолком». Так именовали людей гномы. Кажется, так его как—то обозвал и опекун Тины. Значит, он попал не к людям, а к каким—то разумным расам, причем, к врагам. Кто там у них? Тролли, орки, гоблины, нежить, темные эльфы. Нежить отпадает сразу. Если бы он попал к нежити, его шкурка уже была бы набита соломой. Тролли? Тролли не пользуются телегами. Гоблины? Говорят, до того, как в Бегенч пришли люди, там жили именно гоблины. Часть гоблинов разбрелась по свету, кто—то из них перешел на сторону Шенка, воевал, а кое—кто, вроде опекуна Альц—Ром—Гейма, стал жить среди людей, превратившись из воинов и землепашцев в ростовщиков, часовых дел мастеров и прочих, от которых требуется усидчивость и умение. Темные эльфы не подберут раненого человека, а пройдут мимо. Хотя, кто его знает. Про эльфов ходит множество слухов, но какие из них верные, никто не знает. Скорее всего, Шумбатар принадлежит именно к черным (тьфу, ты) к темным эльфам.

Данут почему—то забыл еще одну расу. Может, вспомнил бы, но голова заболела так сильно, что из нее выскользнули все мысли, оставив сплошную боль. Боль была такой, что юноша, как ни крепился, заскрежетал зубами, загоняя поглубже, уже готовый вырваться на свободу, стон.

— Выпей, — послышался голос, едва уловимый сквозь боль, а незнакомые руки коснулись его плеч.

Руки были сильными, но заботливыми. Такими могут быть руки старшего родственника, помогающего слабому. Данут почувствовал, как его плечи слегка приподняли, поддерживая голову, а к губам приставили какую—то трубочку. С усилием парень потянул на себя горьковатую жидкость. Глотать было неприятно, но он чувствовал, как с каждым глотком боль отступает. Вряд ли она уйдет насовсем, но даже так, уже хорошо.

— Спасибо, — попытался прошептать Данут, но губы свело и, благодарности не получилось. Но его спаситель все прекрасно расслышал.

— Ничего. Ты сильный мальчик.

Данут попытался открыть глаза, чтобы рассмотреть мужчину, но все расплывалось, превращаясь в одно сплошное пятно.

— Что со мной?

Видимо, его благодетель предпочитал говорить правду, а не сюсюкать, как принято в разговорах со смертельно больных.

— Тебя ударили в спину, пронзили позвоночник. Такие раны смертельны и тебя бросили, решив, что ты либо мертв, либо скоро умрешь.

От неожиданной правды, а может, от принятого лекарства стало легче. Пятна перед глазами начали оформляться в единое целое, пока не превратились в изображение очень высокого, еще не старого мужчины, со смугловатой кожей. Меховая безрукавка, наброшенная на голое тело, подчеркивала мощные мышцы. Длинные черные волосы, собранные на темени в пышный пучок, напоминавший плюмаж, добавляли мужчине роста, а лицо, покрытое старыми шрамами, показывало, что перед вами воин, прошедший множество битв. Данут раньше представлял себе темных эльфов более изящными.

— Зачем вы меня подобрали?

— У нас не принято бросать раненых, даже если они принадлежат к расе врагов. Мы стараемся помогать даже трусам. Я видел, как ты сражался. Если выживешь и встанешь на ноги — станешь великим воином.

— А если не выживу? — попытался усмехнуться Данут, но из—за боли получилась какая—то гримаса..

— Если не выживешь, мы похороним тебя достойно. Что ты предпочитаешь — быть погребенным в земле, или быть сожженным? — деловито осведомился Шумбатар.

— А можно похоронить меня в море? — уныло поинтересовался Данут, рассчитывая услышать какую—нибудь отговорку, но Шумбатар не повел и глазом:

— Как скажешь. Если в море — еще лучше. Не нужно тратить силы на рубку дров, не нужно копать могилу.

После такого ответа шутить расхотелось.