Скандальный брак - Джойс Бренда - Страница 8

• Предыдущая
• 8/76
• Следующая

Анна подняла глаза на Патрика.

— Но не в данном случае.

— Что, прости?

Голос Анны прерывался от волнения, но слова звучали твердо.

— В данном случае хозяйка здесь я. Уэверли Холл подарен мне. Вот так. — И она невесело улыбнулась.

Когда гости наконец разошлись, Анна в изнеможении опустилась на диван. У нее не было сил покинуть гостиную. Дом только что вышел, не забыв послать ей еще один долгий проницательный взгляд, в смысле которого ей не хотелось разбираться. Вечер лишил ее и физических, и душевных сил. Да, Патрик прав: чем скорее Дом уедет, тем лучше.

— Нас ждет еще один скандал. — Анна вздрогнула от резкого голоса Клариссы Сент-Джордж.

— Что?

— Когда история с дарственной выйдет наружу, разразится еще один скандал, — с укором произнесла Кларисса. Она стояла у двери, опершись бледной рукой о косяк. На безымянном пальце поблескивало кольцо с крупным рубином. Один из персидских котов Клариссы терся об ее юбку и громко мурлыкал.

Анна медленно выпрямилась.

— Я не могу контролировать сплетни.

— Ты просто не обращаешь на них внимания; тебе абсолютно все равно. Я еще никогда не встречала таких черствых людей, как ты, Анна. За все время твоего замужества я не видела ни одной слезинки в твоих глазах.

— Вы несправедливы, — резко ответила Анна и умолкла. Она отнюдь не собиралась рассказывать Клариссе о своих залитых слезами подушках в те первые месяцы после отъезда Дома. Хотя Кларисса, несомненно, знала об этом: Анна была тогда так подавлена, что не сумела скрыть свои страдания.

— Несправедливо то, что ты вышла замуж за моего сына, — отрезала Кларисса.

Анна решительно встала. Она отлично знала, что Кларисса не любит ее, знала об этом с самого дня свадьбы.

— Я уже давно горько поплатилась за это, разве нет?

— Чем же ты заплатила? — спросила Кларисса. — Или… А, поняла. Тем, что стала маркизой? Что получаешь ежегодную ренту, которой позавидует и принцесса? Тем, что стала единственной законной владелицей Уэверли Холл?

— Я провела в этом доме четыре года, словно в заточении. Я даже не могла появиться в деревне — тотчас же за спиной слышались насмешки и пересуды. У меня здесь была нелегкая жизнь, — сказала Анна.

— А ты ожидала чего-то иного?

Анна едва удержалась, чтобы не сказать то, что вертелось у нее на языке. Нет, Кларисса никогда не узнает, чего ждала Анна от замужества: чтобы Дом любил ее до конца жизни.

— Я в ужасе от очередного скандала, который нам предстоит, — с горечью продолжала Кларисса. — Я всю жизнь старалась жить правильно, и что же? — Ее глаза наполнились слезами. — Это ты во всем виновата!

— Вы преувеличиваете, — возразила Анна. — Дарственная — всего лишь крошечная неприятность в потоке событий. Ведь Доминик получит громадное наследство. У Рутерфорда восемнадцать имений. Никто и глазом не моргнет, если один особняк окажется не его, тем более что Доминик остается собственником земли.

— Доминик родился в этом доме. Это имение принадлежало.Сент-Джорджам три сотни лет. Здесь мы с Филипом поженились. Этим имением должен владеть мой сын.

Анна стояла в нерешительности. Рутерфорд только вчера вечером объявил об условиях дарственной, согласно которым она становится единственной владелицей Уэверли Холл. Анна была поражена и до сих пор не пришла в себя от неожиданности. По этой дарственной ей также полагалась солидная годовая рента. Но за Домиником оставалась земля, на которой располагался особняк. Анна не могла понять, что двигало герцогом в принятии такого решения.

— Но при чем здесь я? Я не просила об этом.

— Неужели? А я думаю — просила. — Анна застыла от удивления.

— Не понимаю. Что вы имеете в виду, Кларисса?

— Я имею в виду, что Филип мертв, Рутерфорд выжил из ума, я теперь просто вдова, а ты завладела домом, кругленькой суммой годового дохода, и Доминик тебе больше не нужен. Ты очень умная, Анна! Умная, коварная и расчетливая.

Анна опешила.

— Кларисса, вы хотите сказать, что это моих рук дело?

— Разумеется, ты все подстроила! Все! С самого начала, когда соблазнила моего сына, потом женила на себе, и вплоть до сегодняшнего дня, когда ты не только стала маркизой, но и единственной законной владелицей Уэверли Холл.

— Нет! — Анна в отчаянии потрясла головой. — Это ужасные обвинения. Вы не правы. Я ничего не подстраивала. И нет ничего незаконного в том, что герцог отдал мне Уэверли Холл.

— И ты осмеливаешься отрицать, что хитростью и лестью завоевала любовь герцога, да так, что он написал эту кошмарную дарственную?!

— Мы друзья!

— Друзья! — в бешенстве передразнила Кларисса, и у нее по щекам потекли слезы. — О-о, ты знала, что нужно делать, и отлично выполнила свою задачу. Сыграла роль его сына! Скакала с ним по утрам на лошадях, обсуждала лондонские газеты, проверяла с ним фермы, купила все эти дорогие машины, и даже знаешь, как они работают. А уж когда ты обнаружила неточности в бухгалтерских книгах, это был coup de grace (последний удар — фр.)! Поймать управляющего на том, что он присвоил деньги… это было гениально, Анна! Его тут же увольняют. Теперь управляющего нет, а ты владеешь богатейшим имением в Англии! Какая же ты умная и ловкая!

— Но Филип крайне редко сюда приезжал, а управляющий действительно оказался вором. Кто-то ведь должен был заниматься имением. Дом не возвращался. Я делала только то, что мне пришлось делать! — пыталась объяснить Анна.

— Да уж, тебе многое пришлось сделать, это точно, — подхватила Кларисса.

Анна на мгновение потеряла дар речи. Взгляд Клариссы был холоден и суров.

— Ты все продумала, начиная с того момента, когда соблазнила Дома.

— Я не соблазняла Дома, — тихо проговорила Анна.

— Ты соблазнила моего сына! Ты, американская сирота без единого пенса в кармане, ты, ничтожество! Он бы в жизни на тебе не женился!

Анна сжалась, как от удара. Последние слова Клариссы были правдой.

— Неужели вы никогда не простите меня? Ни за скандал, ни за то, что я полу-американка, ни за то, что я вышла замуж за Дома?

— Да, я ничего тебе не прощу. Ты окрутила моего сына, чтобы завладеть его титулом и состоянием!

— Мне жаль, что вы думаете именно так, — сказала Анна. Ей хотелось скорее закончить этот разговор, похожий на ссору. — Сегодня для всех был трудный день. Вы устали. Завтра все покажется по-другому.

— Я думаю так с того самого дня, как ты вышла замуж за моего сына, и вряд ли завтра начну думать по-иному. И я не одинока в своем мнении о тебе, Анна.

— Я хорошо знаю, что обо мне говорят. — Кларисса саркастически рассмеялась. — В деревне все знают правду!

— Правда в том, что я любила Дома, когда выходила за него замуж, — прошептала Анна.

— Правда в том, что ты — расчетливая американка, мечтающая стать герцогиней.

Анна молчала. Именно в этом ее обвиняли все четыре года, но только не так открыто, не в лицо. Все знали, что ее отец, американец Фрэнк Стюарт, не оставил ей ничего, и она появилась на пороге дома своей тетки одиннадцатилетней сиротой, действительно без единого пенса в кармане. Но почему-то никто не хотел при этом вспоминать о ее матери, Джанис, младшей сестре Эдны, которая умерла во время родов, дав жизнь Анне, Джанис, принадлежавшей к знатному дворянскому роду Стенхоупов.

Анну считали бедной американской родственницей, расчетливой шлюхой, соблазнившей жениха своей несчастной кузины прямо во время се помолвки. Анна полагала, что эту грязную ложь усердно распространяют Эдна и Фелисити: ни кузина, ни тетя со дня свадьбы не разговаривали с ней. И никто из их круга.

— Ты околдовала Рутерфорда и прислугу… так же, как в ту ночь, в саду, ты околдовала моего сына, — продолжала бесноваться Кларисса.

— Нет, — еле слышно прошептала Анна.

— Тебе не удастся одурачить меня, Анна, никогда не удастся! — почти закричала Кларисса. — Ты кажешься добропорядочной, но это одна только видимость.

• Предыдущая
• 8/76
• Следующая