Выбери любимый жанр

Последний вздох перед закатом (СИ) - "CareS" - Страница 16


Изменить размер шрифта:

16

— Солдатик… У меня Таннечка… В Верховске…. Там скажи… любил её… — Павел пригнулся от выстрелов под окном, и потянулся за аптечкой в свой карман, хотя он и понимал, что это бесполезно. Вдруг Павел резко услышал шаги в доме, и выстрел из-за спины. Человек закрыл глаза, отпустив ногу Павла. В дверном проёме показался Голд.

— Ты какого тут делаешь? Я спрашиваю, что делаешь? — Голд навёл на Павла винтовку — Ты с кем? Я не понял! Под трибунал пойдёшь! — Павел лишь смотрел на него безразлично.

— А что я сделал? — Павел отвечал невозмутимо

— Ты сейчас ему помочь пытался, или что? — Голд махнул винтовкой.

— Можешь доказать? — Павел прищурился, поменяв лицо на злое. Павел стоял молча под прицелом Голда ещё около минуты, и они оба не заметили, как выстрелы в деревне стихли. В дом ворвался Мюр, и быстро опустил винтовку Голда вниз.

— Спокойно! Успокоились! Отставить! Что здесь? —

— Ничего, дурачимся —

— Я вам подурачусь! — Мюр пригрозил обоим кулаком — Деревня очищена, конец операции, возвращаемся! — Мюр махнул рукой. Голд ещё злобно смотрел на Павла, но позже, удалился из дома со всеми. Павел ещё раз посмотрел на убитого, он всё ещё улыбался. Павел вышел из дома, вытерев кровь со щеки. На улице, Гас и Каран, одного за одним, тащили в грузовик безжизненные тела, опустошая их карманы перед этим. Павел вернулся в дом, и осмотрел карманы убитого. В них он нашёл лишь старую, потёртую фотографию девушки, после чего убрал её опять погибшему в карман.

— Извини — прошептал Павел над убитым, после чего, взял его тело на руки, и отнёс ко грузовику. Пора отправляться. Конец операции. — Ты чего нюни распустил? — раздался голос военного из-за спины, и Павел понял, что обращаются к нему.

— Дак первый раз, а первый раз всегда так — рассмеялся другой военный.

— Просто тот человек… — Павел опустил голову —

— Не переживай — похлопал по плечу Павла Нег. — Ты сделал ему одолжение, умереть лучше, чем жить в этом аду. —

— Извиняюсь — Павел обратился к Мюру — Мне нужно явиться в штаб, или же могу быть свободен? — Мюр сделал непонятливое лицо.

— Аааа, ты, ты молодец кстати, вынес наводчика, без него они не могли до пулемёта добраться. Он у них был откуда-то, хрен его знает. Всё оружие мы забираем к себе на склад. А насчёт тебя постараюсь узнать. — Мюр поправил гарнитуру — Товарищ командир, конец операции, выживших нет, у нас раненых и убитых нет, везём тела на погост, как слышно? —

— Слышно хорошо, бойцы! Вас понял. Что там с новым, этим, Павлом? —

— Павел достаточно отличился для первого раза! — Мюр улыбнулся, подмигнув Павлу — Вынес часового и наводчика. Он тут спрашивает, что ему делать? — Почему наводчика? Какой пулемёт? Что он мог сделать? Павел не понимал.

— Ему скажите явиться в штаб по сигналу, рация с аптечкой пусть будут у него, остальное же пусть отдаёт, да и высадите его в Верховке его. —

— Вас понял — Мюр отодвинул гарнитуру. — Ну, ты всё слышал, кстати вот — Мюр протянул какой-то бумажный пакет Павлу, напоминающий коробку, достав его из кабины грузовика. — Свободный выпал, бери, не стесняйся. — Павел поднёс пакет ближе, видимо это был набор сухого пайка. Павел улыбнулся и поблагодарил Мюра. Есть хотелось уж очень, Павел не ел с прошлого дня, но от того, что он повидал, он не имел большого желания к трапезе.

Из воспоминаний Павла.

Смерчеево, март 1999-го.

Я сидел в вертолёте вместе с остальными. Я первый раз был в воздухе, до этого никогда не летал ни на чём, и даже не знал, какого это. Странно, но я не слышал, чтобы кто-то из моих знакомых куда-нибудь когда-нибудь летал. Может быть наши зарплаты не позволяют, а может быть из нашей страны не выбраться. Я не знал, зачем я был там нужен, и не знаю, зачем я пытаюсь вспомнить этот ад, но я был на войне, это не так просто забыть, и каждое моё слово могло быть последним. Это была наша не первая боевая вылазка — но я не понимал, за что воюю. Вроде как за долгое время это был первый и единственный военный конфликт в нашей стране, люди вздохнули с облегчением, но не на долго. И где-то на окраине обосновались люди, которые, как заявляют они сами, просто хотят жить. Очередная брехня. Никто не понимал, что они точно хотят, может отделиться, а может это и правда кровожадные террористы, коими объявило их наше правительство, активно засылая к ним войска. Все понимают, что это глупая и бессмысленная война. Второй или третий год абсолютно одинаковые белые люди друг в друга перекидывают снаряды и мины, и только сейчас пошли в открытое наступление. Смерчеево всегда было проблемным регионом. Правительство засылало туда даже срочников, среди которых оказался и я, понятное дело неофициально… Но абсолютно всему миру было всё равно, что твориться в нашей забытой всеми стране. Мы всё летели, перед нами стоял наш командир, который расхаживал по вертолёту, пытаясь поднять наш боевой дух своими речами. Но ни у кого из сидящих среди нас не было никакого желания стрелять по таким же людям. У меня появилась в голове мысль — лишь бы враг не занял ближайший аэродром «Флетски», ведь если мы потеряем стратегически важный объект, то пиши пропало. И почему у меня вдруг появилось такое рвение? Это была самая настоящая гражданская война. Смеялся и расхаживал командир недолго — по вертолёту начали прилетать пули, и судя по звукам, и по тому, что они местами прошивали вертолёт — били из крупнокалиберного пулемёта. Командира ранило, все остальные же успели лечь. Пилот пытался вырулить, но никто не мог понять, откуда ведётся огонь. Была паника, я впервые услышал, как серьёзные на вид мужики начали плакать, звать на помощь и метаться из стороны в сторону, а восемнадцатилетние хлюпики мужественно молчали. Вертолёт резко пошёл на снижение, и я уже тогда распрощался со своей жизнью. Его трясло, и был слышен тревожный звук сирены, вперемешку с воем сослуживцев. Выстрелы стихли как только мы снизились, и видимо скрылись от предполагаемого месторасположения противника. Вертолёт был посажен, но командир не мог двигаться из-за ранения в ногу, он только скомандовал всем быстро выйти из вертолёта, и занять боевую позицию. Мы вышли, и увидели, что сели в поле, около лесной чащи. Было страшно — мы сели в неразведанной зоне, и никто не знал, что нас ждёт. Нас было порядка двадцати человек. Командир оставил за главного нашего старшину — Левеенко. Хороший был мужик, единственный, наверное, из всей части, кто хоть как-то подбадривал остальных из чистых побуждений, а не чтобы мы не боялись идти умирать. По его команде мы тихо пошли дальше, и услышали, как вертолёт с командиром взлетел, и видимо направился в часть, ничего нам не сказав. Я думал, что мы были брошены. Мы шли километров пять, пока не попали в засаду. Мы даже не знали нашей точной цели, вроде как зачистить местность. Мы прикрылись за холмом, я стрелял несколько раз, но не видел куда, и мой старый автомат постоянно отказывался стрелять, а мне толком и не показывали в учебной части, как с ним обращаться. Я обернулся — был ранен мой боевой товарищ Виталик, и я видел, как он улыбался, смотря на небо. Помню его счастливое лицо, когда перед отправкой он зашёл ко мне в мой подъезд, и спросил меня, говорил ли я своим родителям, куда нас отправляют. Он тоже ответил, что нет. Пока я стрелял куда-то вверх, я слышал, как он говорил мне «Ты знаешь, Павлуш, а умирать то не больно». Меня уничтожала изнутри мысль, что я не могу ему помочь, медик был уже мёртв, аптечек нам не выдали, а доползти до него я не мог — меня бы сразу накрыли огнём. «Ранение в живот» — продолжал Виталик — «Самое болезненное и опасное, ведь дерьмо сразу растекается по организму, и мгновенно отравляет его, но мне повезло, я обделался, как только услышал первые выстрелы — Виталик засмеялся и умер. Я тоже смеялся. Так истерично и не естественно. Вскоре выстрелы затихли, я обернулся — все кроме меня были мертвы. С противоположной стороны тоже перестали стрелять. Я хотел застрелиться, но у меня кончились патроны, или же я просто не решился. Я достал свой боевой нож, и взял его в руку. У меня была мысль либо вскрыть себе горло, либо пырнуть кого-нибудь напоследок, но меня опередили, я почувствовал удар сзади, и обессиленным упал. Я увидел перед собой несколько лиц в белой форме, обыскивающих мертвые тела наших. Я не слишком запомнил этих небесных ублюдков, но глаза их будто сверкали, форма была слишком чистая и белоснежная для боевых действий. Я не понимал, люди ли это вообще. Меня взяли и куда-то понесли. Я потерял сознание. Так себе тогда повоевали. До сих пор не знаю, кто это такие, и чего им нужно было от нас, да и никто не знает.

16
Перейти на страницу:
Мир литературы