Ложь, которую мы крадем - Монти Джей - Страница 15

Молли? Нет, Мэри!

Это его девушка, предупреждаю я себя. Зная из того, что сказала мне Лира, я не хочу делать из нее врага, даже если она выглядит безобидно со своим гардеробом в стиле Блэр Уолдорф.

— Наверное, тебе следует занять свое место. Думаю, что урок вот-вот начнется. — Я спешу уйти, не желая конфликта между ним и ней. Мне не нужно быть в центре ИТ-пары. Нет в моем списке дел.

— Да, было приятно познакомиться с тобой здесь, — он выхватывает мою ручку из моих рук, тянет мой открытый блокнот к себе и быстро что-то записывает.

Он просто хороший, Брайар.

Парням разрешено иметь друзей-девушек. Он просто вежлив, не считай это слишком многим. Его девушка, вероятно, не против.

— Спасибо, так и будет. — Я выхватываю у него свои вещи, тяну их назад перед собой, а он идет вперед, садясь на свое место рядом с Мэри. Я предполагаю, что она спрашивает обо мне, потому что ее глаза быстро бросаются на меня, прежде чем она начинает шептать ему на ухо.

Он быстро целует ее в щеку, подтверждая вопрос, который она задавала, потому что она улыбается и садится на свое место рядом с ним.

У меня не так много времени, чтобы думать об этом, потому что входит наш профессор, его голос громкий и контролирует класс. За ним следует парень помоложе, который садится в углу комнаты за своим столом.

— Добро пожаловать на прикладную математику. Я профессор Шеридан, а это мой помощник, мистер Кроуфорд. Предполагая, что все здесь изучают какую-то область, связанную с математикой, можно с уверенностью сказать, что этот курс должен быть для вас очень простым. Есть вопросы, прежде чем мы начнем? — Он сцепляет руки за спиной, расхаживая перед длинной зеленой классной доской, давая ученикам время поднять руки.

Когда следует тишина, он кивает: — Отлично, давайте начнем?

Мой первый день начался, как у большинства новичков. Обычно. У меня был жесткий профессор, который быстро говорил и еще быстрее писал. Это означало, что моя ручка работала в два раза быстрее, на полпути я решила нажать на запись на компьютере, чтобы поймать все, что я пропустила.

Я прошла через трудную часть, я думаю, первый день всегда самый трудный, и у меня появился друг. Думаю, поэтому я воспринимаю это как победу.

Я имею в виду, я думала, что прошла свой первый день без каких-либо препятствий. Все шло так хорошо, я была сосредоточен, я все понимала, я была довольна, и тут воздух зашевелился.

Мы пробыли в классе минут тридцать, когда дверь с тяжелым скрипом распахнулась. Шаги в сапогах топают по дощатому полу, когда в классе появляется то самое презренное лицо, которое я видела последние несколько дней каждый раз, когда закрывала глаза. Это не было самоуверенностью, он не вел себя в очаровательном свете, как Истон. От его улыбки у меня в животе порхали бабочки. Он поджег их. Это было неповиновение и сила — Мне плевать.

Он не возражал против того, что опоздал, что нарушил авторские права или что все пялятся на него. Ему было все равно.

Темнота, которую я чувствовала в глубине своего желудка той ночью, возвращается. Она набухает внутри меня, вгрызаясь мне в горло.

Я вижу, как профессор Шеридан начинает ругать его за опоздание, но когда он понимает, кто он такой, все, что он говорит, это простое: — Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Колдуэлл.

Алистер некоторое время осматривает комнату, останавливая нашего учителя и его помощника еще на секунду, прежде чем переместиться в лекционный зал в поисках свободного стула.

У студентов передо мной разделилась реакция. Некоторые из них, в основном девушки, передвигают свои сумки, чтобы освободить место рядом с собой, надеясь, что он займет место рядом с ними. Другие делают все возможное, чтобы избежать его взгляда.

Страх и восхищение.

Две очень разные и очень сопоставимые эмоции. Оба они уходят корнями в одно и то же место, интерес.

Наблюдать за всеми остальными означает, что я отвела от него взгляд, поэтому, когда они возвращаются к нему, я вижу, что он уже поднимается по ступенькам к моей секции сидения.

Передо мной стоят разные свободные стулья. Он должен выбрать один из них. Если он этого не сделает, будет ясно, что он выбрал место рядом со мной не просто так. Остальные в классе это заметят. Я не хочу, чтобы меня знали, как девушку, которую Алистер Колдуэлл выбрал среди остальных.

Но удачи слишком много, чтобы просить, потому что его тело скользит в кресло рядом с моим. Его большое тело заполняет пространство, душит меня, заставляя чувствовать себя такой крошечной. Как будто я загнана в угол, а дикий зверь держит меня на месте.

Я так крепко сжимаю ручку, что костяшки пальцев побелели. Я чувствую, как мое сердце бьется хаотично, так сильно давит на ребра, что я думаю, что потеряю сознание.

Я глупо оглядываюсь, наблюдая за людьми, с которыми у меня даже не было возможности поговорить, чтобы начать задыхаться и шептаться. Делая предположения о том, почему он будет сидеть именно здесь. Их приглушенные голоса и менее чем скрытные взгляды заставляют меня чувствовать себя неловко на своем месте.

— Какие-то проблемы? — Глубокого тона этих нескольких слов достаточно, чтобы сказать мне, что его голос похож на все остальное в нем.

Тревожный.

Глазеющие и сплетничающие студенты снуют вокруг так быстро, что я удивлена, что у них нет хлыстовой травмы.

Все улаживается, когда наш учитель продолжает объяснять какую-то формулу, которую пять секунд назад я полностью поняла, а теперь даже не могу понять, что это за урок.

Это его запах. Меня трясет.

Не только мельком, как на вечеринке, но и весь его запах.

Пряный, как гвоздика и плотский. Это запах черной магии в полночь. Когда ведьмы стоят вокруг варева ночью, а луна и свечи горят в комнате. Благовония витают в воздухе. Древние заклинания и оккультное колдовство щиплют мне нос. Это дым, древесина, и я ненавижу, как сильно я люблю этот запах.

Глупые гормоны.

Запретив себе смотреть на него, я откидываюсь на спинку стула, глядя вперед и делая вид, что сосредоточен на том, что говорит профессор Шеридан. Но мое периферийное зрение видит его в изобилии. Достаточно, чтобы держать меня в напряжении. Его мясистые руки небрежно покоились на столе. Это так странно замечать. Как его руки сейчас выглядят нормально, а не как оружие. Просто кажется невозможным видеть в нем что-либо, кроме неприятностей.

На кольце на его указательном пальце есть его инициалы, что я бы назвала красивым на любом другом.

Боже мой, даже на мой взгляд сбоку он великолепен.

Но не такой великолепный, как Истон. Нет. Истон — это белые заборчики, папа-футболист, воскресные бранчи и секс с выключенным светом. И в этом нет ничего плохого, это то, чего я хочу.

Что-то прочное и безопасное. Надежное.

Алистер великолепен в зловещем смысле. Безрассудная растерянность, суматоха, разбитые сердца, но никогда не бросишь его, потому что, то как его губы путешествуют по телу, когда прикован к его кровати, достаточно, чтобы любая женщина осталась.

Мне не хотелось неприятности. Хотелось безопасности.

Эта возможность, школа, мой шанс получить, однажды. Жизнь, от которой мне не нужно бежать. Тем не менее, я все еще позволяла ему влиять на себя.

Хотя знала, что произойдет, если я свяжусь с таким мальчиком, как он.

Мои руки вспотели, это ощущение зуда в ладонях. То же самое чувство, которое я испытываю каждый раз, когда собираюсь что-то украсть. Он придает вкус во рту, как нектар. Сладкий и привыкание.

Вот почему уйти с неправильной стороны пути так сложно.

Понимаешь, как это плохо для тебя. Видишь, что это может сделать с тобой. Но это так чертовски приятно, что просто необходимо это иметь.

Жаждала этого. Сделала все бы. Умерла.

— У тебя обида на эту ручку? — спрашивает он, по-прежнему глядя в переднюю часть класса.

Похоже, я не единственная, кто использует их периферийное зрение в данный момент.

Его голос ничего не делает, кроме как возбуждает меня еще больше. Я имею в виду, почему он вообще здесь? Он вообще ходит на этот урок?