Мертвый и живой (СИ) - Башибузук Александр - Страница 33

— И все получалось? — не удержался Иван, но посмотрев на каменное лицо Жан Жаныча решил не играться с огнем. — Обо мне? Все как-то обычно. Первый раз, когда я вас встретил, тогда почти получилось дойти до своих, но перед самыми окопами налетел на мину. Умер, конечно. Но очнулся в том же месте, где разговаривал с вами и начал все заново. И так одиннадцать раз. На двенадцатый получилось дойти. А дальше... — он криво усмехнулся. — А дальше всякое было. Штрафбат, опять окружение... и так далее. Но справился. Попутно шлепнул Власова и Манштейна, потом еще пару генералов, уже американских. И Паттона в придачу. Но про последних вы знаете.

— Так это ты Власова и Манштейна? — ахнул Жан Жаныч. — Черт, недооценил я тебя, думал тогда ты даже пару дней не проживешь. Силен, ничего не скажешь.

— Все само по себе... — Ваня извиняюще пожал плечами. — Теперь я дважды Герой Советского Союза и прочее, и прочее. А потом командование какого-то хрена решило, что из меня получится разведчик-нелегал. Ну какой из меня нелегал? Смех один. Но пришлось смириться. Но так получилось, что я опять за старое взялся... того, генералов жизни лишать. К слову, я только в первой своей попытке общался с вами, дальше, вы... или тот человек, в которого вы переносились, был мертвым уже.

— Получается, меня после того раза закинуло в другой период времени, но в твою же временную ветку, — пояснил Штирлиц. — А тебя закольцевало.

— И ничего не стали менять в истории?

— Нет, просто устал, плыл по течению.

— А войну? — опешил Ваня. — Войну же можно было предотвратить?

— Нет, — голос Жан Жаныча зазвенел. — Нельзя было. Я не всесильный. Но и не надо. Именно эта война сделала из Советского Союза сверхдержаву. Если бы я пытался ее предотвратить, сделал бы только хуже.

— Я понял. — Иван слегка смутился и резко сменил тему разговора. — Кто нами играется?

Штандартенфюрер неприязненно поморщился:

— Я их называю наблюдателями, а еще уебками и скотами. Твою же мать, опять блокпост! Кого они ищут?

— Как это закончить?

Жан Жаныч вместо ответа пожал плечами и остановил машину, после проверки тронулся с места и жестко сказал:

— Не забивай голову дурным. Рано или поздно все закончится.

— Хотелось бы, — Ваня кивнул. — Но хотя бы теперь легче. Эх, развернемся!

— Не развернемся, — отрезал Жан Жаныч. — Скоро ты опять останешься один, а я выйду из игры.

Ваня едва не врезал Штирлицу в челюсть за такую подлость. Он уже в мыслях размахнулся чуть ли не на мировую революцию, с таким-то партнером, а тут такой облом.

— Как один?

— Так! Я скоро уеду в командировку и исчезну. Так надо, поверь.

— Но...

— Что, но? Ты сам знаешь, как это быть бессмертным. Проживать жизнь раз за разом, понимая, что окончательно никогда не умрешь. Я хочу сломать эту систему, и я ее сломаю. Прими как данность, я выхожу из игры. Но всем чем могу, помогу тебе. Давай о деле, сказал. Связь с Центром есть?

— Нет.

— Я тебя обеспечу, донесение о том, что ты вышел на связь со мной отправлю. Псевдоним?

— Шустрый.

— Хорошо, — Штирлиц улыбнулся. — Рация в Швейцарии, на нее я тебя выведу. Дальше сам разберешься, но, если спалишь Кэт — найду на том свете.

— Радистку?

— Она больше чем радистка. Уникальный человек, ты сам позже поймешь. Итак, перейдем к делу. Я так понял, тобой играют Скорцени и Гиммлер? Удалось понять, зачем тебя подтянули? Стоп. Сначала давай еще по песярику.

Оберштурмфюрер достал из бардачка два маленькие бутылочки немецкой водки.

— Дрянь, конечно, но сойдет... — он блаженно улыбнулся, — теперь порядок. А то мне не с кем и выпить не было. Говори.

— Не знаю для чего, — ответил Ваня. — Но убийства американского высшего командного состава явно только прикрытие. Что-то Скорцени с Гиммлером затевают, вот только что — не пойму. Может я буду обеспечивать переговоры с Даллесом? А потом, в случае огласки, спустят на меня всех собак. Увы, ничего другого в голову не идет. Кстати... а если Даллеса действительно шлепнуть? Но Гиммлер санкцию на операцию ни за что не даст. За наших, я даже не говорю.

— Наши должны тебя беспокоить в последнюю очередь, — жестко отрезал Жан Жаныч. — Докладывать о всех своих действиях необязательно — играй свою игру и все. Что до Даллеса... он давно засиделся на этом свете и ничего кроме пользы нашей Родине его ликвидация не принесет. Он враг, сильный и хитрый, а врагов положено убивать. Но как тебе действовать, советовать не буду — решай сам. У тебя самого неплохо получается. Так, теперь смотри, завтра же подашь рапорт Скорцени, о том, что я пытался тебя вербовать. Я в свою очередь напишу рапорт, что ты неперспективен к сотрудничеству. Не переживай, все нормально, я замаскирую твою вербовку под проверку — это только тебе добавит баллов и доверия в глазах твоих шефов. Теперь идем дальше. Даллес, говоришь? У меня возникла интересная мысль. Знаешь, что, оставь это дело мне. Я сам займусь. Сам, сказал. Гиммлер возлагает на переговоры с Даллесом очень большие надежды и как только ты туда сунешься — свернет голову. Я все сделаю красиво...

Так за разговорами Штирлиц и довез Ивана до отеля.

Хлопнул по плечу и сказал с улыбкой.

— Завтра и послезавтра мы будем видится только мельком, потом я уеду. Главное, не ешь желтый снег и ничего не бойся, унтерштурмфюрер Краузе. Нам, попаданцам везет. Распишись за меня на Рейхстаге. Все что мог, я тебе дал — теперь сам.

От разговора с Жан Жанычем у Ивана осталось двойственное впечатление. Для начала, он представлял Жан Жаныча, эдаким суперменом, но тот оказался обычным мужиком. Жестким, хитрым, со стальной волей, но все-таки обычным. Правда немного поразмыслив, Ваня понял, что сильно ошибался — историю делают не супермены, а вот такие обычные люди.

А еще, штандартенфюрер дал ему самое главное — уверенность в своих силах и направление работы.

Всю ночь Иван размышлял над своими дальнейшими действиями, а к утру почти полностью продумал план первой акции. А если точнее, фальшакции. Он просто решил проверить, как среагируют его шефы, когда он упомянет американскую резидентуру в Швейцарии как цель.

Для бодрости выпил с утра чашку крепчайшего кофе с капелькой «Егермейстера» из пайка, закусил бутербродом, после чего запросил встречу со Скорцени.

Пока ждал ответа, отобрал из пайка немного продуктов и позвал Лемке.

— Унтерштурмфюрер...

— Возьмите это, — Иван показал на пакет.

— Унтерштурмфюрер? — Лемке озадаченно уставился на своего шефа. — Но зачем?

— Мне много, а у вас семья, — коротко ответил Ваня. — Сколько у вас детей?

— Трое девочек, — явно стесняясь, ответил унтер-офицер. При упоминании детей на его каменное лицо немного отмякло.

— Тем более, — Иван подпустил в голос жесткости. — Детям требуется хорошее питание. Я терпеть не могу шоколад, а все девочки его любят.

— Простите, — Вальтер смутился. — Но мои дети не в Берлине. Я вдовец, пришлось отправить девочек в приют, потому что я не мог совмещать их воспитание со службой. Сначала они жили в Гамбурге, а потом их отправили в Кельн. Там девочкам хорошо, за ними присматривает фройляйн Беккер, а она удивительный человек.

Иван слегка подохренел, так как точно не ожидал, что за девочками Лемке присматривает Варвара.

«Нихрена себе история закручивается? — подумал он. — Не знаешь, где найдешь и где потеряешь...»

Но удивления высказывать не стал и жестко приказал:

— Значит отправите посылку. Это приказ.

Ваня отдал Лемке часть пайка почти машинально, так как привык делиться, а продуктов действительно выделили много — только шведских сардин два десятка банок, не говоря об остальных консервах. Но уже потом, у него появилась мысль проверить своего секретаря. И этой проверкой он остался доволен — в жутковатом облике унтер-офицера проявилось нечто человеческое. Мало того, проявилась еще одно неожиданное, но полезное совпадение.

«Дальше посмотрим, — улыбнулся про себя Иван. — Как там говорят? Доброе слово и кошке приятно. Лемке приставили ко мне неспроста, а с помощью его детишек и Варвары, возможно получится приручить этого пса. Воистину не знаешь где найдешь а где потеряешь. Как-то так...».