Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 51

— Куда? — рядом с ними неожиданно оказалась капитан медицинской службы с удивительно светлым и красивым, несмотря на усталость, лицом. — Лежи уже. Нельзя тебе шевелиться. Контузия у тебя.

Упертая Глаша попыталась спорить, что это у командира контузия, а эта, она кивнула на Свету, такой и родилась, но ей-то можно и нужно воевать. Только вот милая женщина-медик, вдруг превратилась в сурового командира:

— Без вас там справятся! — отрезала она, — А вы мне помогайте, раз шило в одном месте покоя не дает.

С передовой уже несли новых раненых. Света с Глашей впряглись в работу, причем Светлане было проще, она уже имело дело с ранеными, а вот Глаше, нет-нет, при виде крови и ран, да и дурнело с непривычки. Бой становился все яростней. Санитары не справлялись, и девушкам приходилось все чаще и чаще помогать им. Сначала только затаскивать тяжелые безвольные тела под укрытие стен, а потом заползать все дальше и дальше, к самым окопам, которые и располагались-то метрах в трехстах от медпункта. Будь Бунин в порядке, приказал бы, запретил девчонкам лезть на передовую, но парню стало хуже, и он провалился в тяжелое забытье.

Время словно остановилось, стало вязким. Доползти, найти раненого, перевязать и упираясь каблуками сапог в землю тащить, тащить, тащить. Что-то свистело рядом, взрывалось, обдавая горячим воздухом и больно бросаясь комьями земли, плевать. Наступило какое-то отупение. Ползти, найти, перевязать, дотащить… Ползти, найти, перевязать, дотащить… Света с Глафирой стали действовать как механизм, забыв о неприязни и понимая друг друга с полувзгляда. Потому что слышать в грохоте боя они перестали быстро. Ползти, найти, перевязать… Нечем? Значит так дотащить. Мертвый? Не может быть! Да, точно! Жалко. Красивый.

Так продолжалось пока в медпункт не прибежал злющий, как черт полковник, командующий десантниками, и не приказал спрятать летчиков так, чтобы на них даже пыль не падала. Но они и не сопротивлялись, вырубившись от усталости и придя в себя, только когда над головой раздался такой знакомый гул винтов.

Штурмовики Ми-4, ушли утюжить немцев, а на развороченную артобстрелом площадку, с ювелирной точностью садился транспортный Ми-2, в кабине которого можно было разглядеть самого полковника Стаина. Раненых забрали только самых тяжелых из тех, кто мог дотянуть до госпиталя. Ну и экипаж Бунина. С ними разбираться предстоит на месте. Сашка кусал губу, думая, как вытащить Игоря из-под трибунала, не заметить подмену в экипаже, это же умудриться надо! Особист Назаркин с трясущимися руками рвал и метал. Он уже хотел арестовать Никифорова, Озеркову и Ниязову. Но Стаин не позволил. Сначала разобраться надо. А арестовывать командиров во время боевой операции он не позволит. Сейчас будет проще, Света жива и не ранена, а значит, наказание можно смягчить. Но вот избежать его у Бунина не получится. Но тут все правильно. Это залет! Серьезный, мощный залет! А вот строгость наказания будет зависеть от Сталина, ибо не верилось, что Иосифу Виссарионовичу о ЧП не доложили.

Оставшиеся танки медленно уползали прочь. Десятки машин неподвижно застыли, выбрасывая в небо столбы черного едкого дыма, на горящем, изрытом эрэсами поле. Еще одна атака отбита. Не смотря, на потери, Маргелов был доволен. Так воевать можно. И нужно. А потери… На войне к сожалению без потерь не бывает. Тем более у десантников. Еще бы всех раненых эвакуировать. «Десятый» обещал ночью прислать транспорты, забрать всех. Заодно доставит пополнение и боеприпасы. Днем больше решили не рисковать экипажами, тем более до наступления темноты осталось от силы часа три. Только вот, сколько за эти три часа умрет парней. Ноги сами принесли его в расположения медпункта.

— Как ты тут, Анечка? — с не свойственной ему нежностью спросил полковник и, убедившись, что на них никто не смотрит, поцеловал, командовавшую тут миловидную докторшу.

— Нормально, — она подняла на него усталые глаза, — устала очень.

— Все устали. Потерпи, немного осталось, — он провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Осталось действительно не много. Или в течение суток наши войска прорвут оборону немцев в районе Джанкоя и завершат окружение крымской группировки или их тут просто раздавят. Сейчас немцы с материка подтянут резервы, и придется им тут совсем кисло. Но Ане об этом знать не надо. — Улетели?

— Улетели, — кивнула женщина. — Вась, это правда?

— Что?

— Одна из них дочь товарища Сталина?

Он пристально посмотрел на нее:

— Откуда знаешь?

Аня грустно усмехнулась:

— Ругались они, когда раненых таскали. Не все без сознания были. Ты представляешь, что сейчас там творится? — она кивнула в сторону пакгаузов, где лежали перебинтованные бойцы. Маргелов тихонько ругнулся. Теперь новость эта разлетится со скоростью степного пожара и никакими мерами ее не остановить. Василий Филиппович покачал головой. Словно, прочитав его мысли, от раненных, к ним подошел сержант с повязкой на голове, закрывающей левый глаз, правый, впрочем, смотрел нахально и весело:

— Товарищ полковник, сержант Лаврин, разрешите обратиться?

— Обращайтесь.

— Товарищ полковник, а правда, что нас из боя дочь самого товарища Сталина вытаскивала?

Маргелов поморщился. Не позавидуешь «десятому» из-за дурости малолетней пигалицы теперь столько проблем. Молодой полковник Стаин Маргелову понравился. Спокойный, основательный, не смотря на возраст грамотный. Да и судя по наградам в тылу не околачивался, боевой парнишка. И теперь вся карьера может псу под хвост пойти. Хотя, с другой стороны, товарищ Сталин должен понимать все риски, отправляя дочь на фронт, практически на передовую.

— Правда, сержант, — а что теперь толку тайны-то разводить. Ой, дура девка!

— Товарищ полковник, а правда, что экипаж теперь накажут, что она на фронт с ними сбежала?

— А сам, как думаешь?

— Так и думаю, — медленно кивнул головой сержант, — товарищ полковник, обществом просим, написать товарищу Сталину письмо от нашей бригады, чтоб не наказывали никого. Их награждать надо. Столько ребят наших вытащили.

— Обществом?! — Маргелов начал закипать. Развели здесь чёрте что. Только вот от сурового взгляда командира сержанту было ни жарко, ни холодно. Он спокойно с шальной искоркой в незакрытом бинтом глазу смотрел на Маргелова. Бедовый. И это правильно. Другим у них делать нечего.

— Да, товарищ полковник. Ребята просят. Если надо, комсомольское собрание проведем. Коммунисты поддержат.

А что? Почему бы и нет? Ходатайство от личного состава бригады, представление на экипаж:

— Скольких они вытащили? — он посмотрел на Аню. Она понимающе кивнула:

— На «Отвагу» хватит.

Значит представление на «Отвагу». Только вот не Сталину, а Стаину. Пусть Александр по ситуации смотрит, глядишь, и пригодится ему такая поддержка.

— Передай «обществу», сержант, что разберемся.

— Спасибо, товарищ полковник! — улыбнулся Лаврин, сверкнув белозубой улыбкой.

— Шагай, давай, — усмехнулся в ответ Маргелов. Все-таки отличные ребята у него в бригаде, с такими не пропадешь.

А виновница переполоха в это время, кусая губы, сидела, привалившись к прохладному борту вертолета держа за руку лежащего без сознания Бунина. С другой стороны, ее плечо подпирала дремлющая Глаша Кузнецова. Светлане было стыдно и беспросветно тоскливо. Также тоскливо было только, когда умерла мама. Что?! Что с ней не так?! Она же не хотела ничего плохого? Просто быть рядом с человеком, который стал ей близким и родным и если надо умереть вместе с ним. Она же чувствовала, что с Игорем что-то должно случиться. Чувствовала! А теперь из-за нее у всех только неприятности. Лейтенант Федоренко сказала, что Игоря теперь арестуют. А за что? Ведь она сама! Сама все сделала! Никто не виноват! Только она! Хотелось плакать, но слез не было, только черная-черная, тягучая беспросветная тяжесть окутывала душу. Нет! Она не допустит такого. Ее пусть арестовывают, раз виновата. А Игорь ни при чем. И Глаша с Фирузой. И добряк Кузьмич. Только пусть разрешат поговорить с папой. Она ему все расскажет, все объяснит. Что это все из-за нее. И раз надо кого-то наказать, то пусть наказывают ее.