Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 37

— Все, брат! Кончился праздник, так и не начавшись! Ждет нас с тобой сырая гауптвахта! — закричал Иван, театрально, заламывая руки. Тут Сашка не выдержал и расхохотался, обнявшись сначала с парнями, а потом с Идой.

— Поздравляем! — радостно загалдели Поляковы

— Поздравляю, — тихонько улыбнулась Ида, отводя Стаина в сторону. — Ты подумал, о чем я тебе говорила? — она тут же перешла к делу.

— Весельская, — возмутился парень, — не порть человеку праздник!

— Ничего, наверстаешь, — она требовательно посмотрела ему в глаза.

— С партизанами кто будет работать?

— Яков Яковлевич тут остается. Он и будет командовать. А экипажи те же останутся. Девочки маршруты выучили. Мы курсантов привлекаем еще.

— Приготовилась? — вздохнул Сашка, получив в ответ решительный кивок. — Хорошо. Готовься. Примешь эскадрилью у Нкифорова.

— А Петр?

— А Петр на полк. Что там эти приготовили? — Сашка кивнул на братьев, которые теперь вполне официально числились испытателями КБ Миля, — Ты в курсе? А то я к Михаилу Леонтьевичу не успел зайти.

— В курсе, — улыбнулась Ида, — но не скажу. Пусть ребята сами похвастаются.

Неожиданно резко раздался оглушительный гудок автомобиля, от которого все присутствующие вздрогнули и обернулись на водительское сидение, где, втянув голову в плечи, сидела перепуганная Валя, а рядом с ней у открытой двери стояли Верка и Вовка Поливанов. Сашка погрозил детям пальцем. Ругать не хотелось, да и не за что было. Без разрешения Михалыча они в машину не попали бы. А вот, кстати, и он.

— Товарищ подполковник, — водитель замер у машины, не решаясь отвлечь командиров от разговора. Дождавшись, когда Сашка подойдет к нему он жестом фокусника откинул крышку багажника, — Фьююююють! — присвистнул Сашка, — Откуда такое богатство? — в багажнике, аккуратно переложенные паклей, как снаряды в ящике лежали бутылки вина с грузинской вязью на этикетках и две бутылки коньяка. Тоже грузинского. Марочного. Коллекционного. 1901 года, судя по цифрам на этикетке.

— От товарища Народного комиссара, товарищ подполковник. Через секретаря передал с поздравлениями.

Точно! Хорошо, что напомнил! Сашка взлетел по лестнице в квартиру, где Дарья Ильинична, как обычно хлопотала на кухне. Быстро набрал номер.

— Приемная товарища Берии, — раздался в трубке знакомый голос.

— Иван Алексеевич, это подполковник Стаин. Товарищ нарком на месте?

— Нет, на выезде. Что-то случилось, Александр Петрович?

— Нет. Просто сегодня в Кремле получил вызов от генерала армии Жукова и генерал-лейтенанта Василевского завтра в полдень прибыть в Генштаб. Хотел поставить в известность Лаврентия Павловича.

— Хорошо, Александр Петрович. Я передам.

— Спасибо Иван Алексеевич. И за подарок тоже.

— Получили? — хохотнул полковник, — Это Лаврентия Павловича благодарить надо. И на счет трофея вопрос решен. Пусть Ваш водитель зайдет ко мне завтра с утра.

— Какого трофея? — не сразу понял Сашка.

— Опеля, Александр Петрович, — напомнил секретарь.

— А! Спасибо, Иван Алексеевич.

— Не за что, обращайтесь.

Еще несколько минут взаимных расшаркиваний и разговор закончился. Теперь можно и праздновать. Ну и Михалыча порадовать.

— Что-то случилось, товарищ подполковник? — обеспокоено спросил водитель, когда Сашка вернулся на улицу.

— Нет. Вспомнил кое-что, — махнул рукой Сашка, — Завтра зайдешь к секретарю наркома, заберешь документы на «Опель».

— Выбили?! — обрадованно воскликнул Михалыч. Сашка, улыбаясь, кивнул. Настроение было на высоте.

— Парни, Тимур?! — позвал он Поляковых и Фрунзе, — Помогайте!

Общими усилиями с радостными прибаутками разгрузили багажник, попрятав бутылки в вынесенный из дома вещмешок. Расположиться решили на улице, на пустыре, где до войны собирались мужики поиграть в домино под бутылочку винца, а сейчас кучковалась местная шпана, которую, впрочем, быстренько разогнали братья.

Только вот скромных посиделок не получилось. Сначала сходила домой и вернулась с пирогом с капустой Мария Александровна, да так и осталась сидеть рядом с дочерью, с другой стороны которой напряженный и счастливый расположился Тимур Фрунзе. Потом с жареную картошку принесла «детишкам» Дарья Ильинична. И тоже осталась. Пришла со службы тетя Аня, Настина мама и присоединилась к молодежи, то и дело бросая оценивающие взгляды на Сашку, к которому приникла и не отходила ни на шаг Настя. Сходили за своей мамой Поляковы. На шум и смех стали подходить соседи. Не каждый день в их дворах празднуют вручение Героя Советского Союза, тем более своей, Настюхе, еще недавно бегающей голоногой по лужам вместе с такими же пигалицами и огольцами, как она. Притащили еще столы и еду. Непонятно откуда появился граммофон и пошли танцы. Тимур топтался с Леной, бережно держа девушку за талию на пионерском расстоянии. Братья Поляковы, переглянувшись, пригласили Марию Александровну и тетю Аню. Не остались без пары и Зина с Дарье Ильиничной. Только Ида не танцевала, с закрытыми глазами откинувшись на жесткую спинку уличной скамейки. Да Сашка с Настей. Стаин потому что не умел, а Настя потому что не танцевал Сашка.

Заглянул на громкие звуки музыки пожилой участковый дядя Миша и тоже остался сидеть за столом рядом с Васькой Рыжим, тринадцатилетним главой местной малолетней шантрапы с огненно-красной шевелюрой и лицом, густо усыпанным веснушками, ведущим себя на удивление спокойно и молчаливо. Только глаза мальчишки завистливо поблескивали на награды ребят. Все словно забыли о войне, о смерти, о голоде. Тащили последнее, выкладывая на стол ржавую пайковую селедку с луком, черствые пряники и заначенную еще с мирных времен водку.

— Саш, а помнишь, ты мне песню обещал? — вдруг требовательно посмотрела на Сашку, блестя глазами от ударившего в голову вина, Настя.

— Какую песню? — расслабленно спросил парень. Ему тоже было хорошо и легко. Немножко отпустило напряжение последних дней. Притупилось гложущее душу чувство вины за потери. Что было, то было, этого уже не исправить, а завтра, будет завтра. А пока рядом любимая девушка, друзья и мгновения мира. И так хочется, чтобы это продолжалось вечно. К сожалению не получится. Взгляд сам нет-нет, да и останавливается на стрелках часов. Скоро надо будет расходиться. Завтра в Генштаб. А потом на фронт. И людям вокруг кому на работу, кому на службу.

— Ну, ту. Ты еще в машине пел.

Сашка поморщился.

— Не надо, Насть. Грустная она. Да и гитары все равно нет.

— А мы организуем, — влез в разговор Витька Поляков, — Правда, Рыжий? — Витька пристально посмотрел на Ваську, который, кивнув, тут же испарился. — А то, что грустная, не беда. И время такое сейчас. Не веселое.

Затих граммофон. Привлеченные разговором, и возможностью услышать новую песню, стали подсаживаться поближе люди. Прибежал Рыжий, притащив видавшую виды семиструнку с синим потрепанным бантом на грифе. Играть не хотелось, но он, и правда, обещал Насте. Кое-как настроил дребезжащие струны и, закрыв, глаза провел по ним пальцем.

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

Стали тихими наши дворы,

Наши мальчики головы подняли —

Повзрослели они до поры,

На пороге едва помаячили

и ушли, за солдатом — солдат…

До свидания, мальчики!

Мальчики,

Постарайтесь вернуться назад.

Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

Не жалейте ни пуль, ни гранат

И себя не щадите, и все-таки

Постарайтесь вернуться назад.

Мертвая тишина воцарилась над только что шумным пустырем. Лишь тихий, без надрыва голос паренька с нашивками за ранения и полной грудью наград тяжелыми словами болью впивался в душу каждому из присутствующих.

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

вместо свадеб — разлуки и дым,