Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 28

— Степ, а ничего, что ты мне все это рассказываешь?

Суровин усмехнулся:

— Так у вас в «Красной звезде» об этом писали. И портрет Стаина там был. У девушек все казармы увешаны. Стаин от этого бесится. Убрать приказал. Только они снимают, а потом опять вешают, — усмехнулся Суровин, — а вот чего в газете не было, это что на Ленинградском фронте наш Саша детей вывозил из блокады. Там и встретил девочку, как две капли на его погибшую сестру похожую. Валюху, — Суровин по-доброму с нежностью улыбнулся, — еще та оторва. Вот Стаин и захотел ее усыновить или усестрить. Не важно… А оказалось нельзя. Молодой сильно. Несовершеннолетний. Представляешь! — Степан возмущенно посмотрел на Симонова, — Воевать можно! А девочку забрать из детдома нельзя! Герою Советского Союза! Закон такой! Вот тогда Лев Захарович и усыновил их обоих. Чтоб они вместе были.

— А Мехлис-то откуда про это узнал?

— Ну, ты спросил, — усмехнулся Степан, — я простой лейтенант. Откуда ж мне знать! Только вот про помощь сверху ты зря думаешь. Может, для корпуса и делают что, а для Стаина нет. Ты знаешь, что его на третью Звезду представляли? Симонов отрицательно помотал головой. — Вооот! Не дали! Из-за разговоров этих. А они все шипят! Завидуют! А может и чего похуже! — глаза лейтенанта недобро сверкнули, — Ладно, пойдем, — Суровин поднялся, — а то закрутился я с тобой, а мне посты проверять. Щас доведу тебя до штаба, а дальше ты сам. Дежурного по штабу я предупредил.

Суровин передал Константина серьезному лейтенанту Кузину, дежурному по штабу.

— Ждите, — лейтенант показал на стул напротив окрашенной белой краской двери с приколотым канцелярскими кнопками листком из ученической тетради с красиво выполненной тушью надписью: «Командир корпуса П-п-ник Стаин», — товарищ подполковник сейчас занят. Освободится, вызовет.

Ну что ж. Ждать начальство дело привычное. За дверью раздавались чуть слышные голоса, становящиеся все громче и громче. Сначала стали слышны отдельные слова, а потом и фразы. Надо было бы отойти, чтоб не становится свидетелем чужого разговора. Но журналистское любопытство не позволило. А за дверью уже практически кричали:

— Вася, …ля, ты понимаешь, что мне предлагаешь?!

— Бу-бу-бу-бу, — тихо и невнятно ответил второй голос.

— Да мне плевать, что разрешил отец! Здесь воинская часть, а не детский сад! Скажи, у меня головняков мало?!

Опять послышалось долгое неразборчивое бормотание:

— Нет! — рявкнул голос, — Найдете майора Рачкевич, пусть пристроит ее куда-нибудь у себя, временно. Потом решу, куда ее деть. Это все, что я могу сделать!

Тут послышался третий голос, явно девичий. И тоже не разборчивый.

— Брысь отсюда! Оба, обе! — взвыл голос. Распахнулась дверь и Симонов от удивления открыл рот. Из кабинета с красными лицами пулей вылетели Василий Сталин и его сестра. Доводилось Косте встречать их в Москве. Но чтобы тут?! Дети Сталина мазнули по нему взглядом, в глазах Василия даже мелькнуло узнавание, но из кабинета донеслось: — И чтоб я вас больше здесь не видел! — Василий залихватски подмигнул Симонову, и, схватив за рукав гимнастерки Светлану, буквально силком вытащил ее из штаба. Константин не веря глазам еще потаращился им вслед и перевел взгляд обратно на дверь в кабинет комкора. Оттуда, красными, мутноватыми глазами в обрамлении черно-желтых синяков на него смотрел молодой паренек с забинтованной головой. Если б не форма с подполковничьими погонами, двумя Золотыми Звездами и наградными планками с одной и желтой нашивкой за ранение с другой стороны груди, можно было бы подумать что перед ним хулиганистый школьник после уличной драки. — Вы ко мне? — просипел парень, дав в конце петуха.

— Майор Симонов, — подскочил Константин, — газета «Красная звезда».

— Корреспондент что ли? — скривился парень.

— Да, товарищ подполковник, — кивнул Костя, — по заданию редакции, — так-то задание у него было свободное, но Стаину же об этом знать не обязательно.

— Вам что у меня, медом всем намазано? — ворчливо пробормотал Стаин, — корреспондентами у меня замполит занимается, — он хотел уже закрыть дверь, но Константин его остановил.

— Так нет замполита, в штаб фронта улетел, мне сказали.

Стаин сморщился, что-то припоминая, и буркнул:

— Вечно его нет, когда нужен! Ладно заходи… те! — он махнул рукой и скрылся за дверью.Костя шагнул следом. Небольшой кабинет. Письменный стол с портретами Сталина и Ленина над ним, шкаф с книгами, в основном авиационной тематики, рядом со шкафом тумбочка с двумя телефонными аппаратами. Вдоль стен стулья. У двери вешалка, на которой одиноко висит фуражка с голубым околышем. И все. Скромно. Даже для фронта скромно. Стаин в это время доковылял до стола и, скрючившись, стал садиться на стул. По выступившей на носу испарине и мутным глазам было видно, как ему больно.

— В госпиталь Вам надо, товарищ подполковник, — пожалел его Симонов.

— Сбежал я оттуда, — прохрипел Сашка, наконец-то устроившись на стул, — залечат! В Москву хотели отправить! — обиженно по-детски пожаловался он. — Да ты… Вы и сами пади знаете.

— Можно на ты, товарищ подполковник, — разрешил Константин, видя, что Стаин сбивается с обращением. Надо же. Видно и точно из старорежимных. В Красной армии на Вы к младшему по званию не принято обращаться, — Константин, — представился он.

— Симонов? — уточнил Стаин. Костя кивнул. — А я Александр. Саша. Давай на «ты», так и правда проще, — попытался улыбнуться Стаин, но лицо исказила болезненная гримаса, — «Жди меня» ты написал? — вдруг спросил Стаин. Константин снова кивнул, а сердце опять кольнуло болью. Это стихотворение он писал в Мурманске осенью сорок первого. Для Вали. А она, похоже, не дождалась. О ее романе с генералом Рокоссовским кто только не говорит. — Отличное стихотворение! — похвалил Стаин, и почему-то эта похвала была сейчас важнее всех дифирамбов расточаемых ему в литературных кругах.

— Ты же сам стихи и песни пишешь? — это был пробный шар. Константин был не уверен, что автор отличных песен, ходящих по фронтам, этот парень.

— Ай, — скривился Стаин, — давай не будем об этом.

— Значит твои, — улыбнулся Симонов.

— Считай как хочешь, — недовольно согласился Стаин, — так чем мы обязаны приезду знаменитого писателя?

— С каких это пор я знаменитым стал? — не согласился Симонов, — А причина уничтожение танкового батальона. Я на передовой был. Мне пехотинцы рассказали, как с земли все выглядело. Теперь вот хочу с непосредственными героями поговорить.

Стаин помрачнел, глядя в стену.

— Поговоришь. Вечером. У них учеба сейчас.

— Учеба?

— Учеба, — Стаин кивнул, — разбираем бой. Сначала мы разбирали. Теперь комэск с летчиками проводит занятия.

— Да, такой бой в учебники надо! — восторженно заметил Константин, — Эскадрилья против танкового батальона! Семнадцать машин сожгли семьдесят!

— Ага, надо, — кисло согласился Стаин, — вписать в гранит, как делать не надо,

— А что не так?

— Все не так! — Сашка хлопнул по столу и застонал.

— Может врача? — кинулся к нему Симонов.

— На хрен! — простонал Сашка, — Опять начнет приставать со своим морфием! Нахрен! Все там не так было, — без паузы продолжил он, — Высоту атаки не просчитал. Первую машину потеряли из-за этого. Дистанцию атаки… Ну, тут пока никак иначе. Разброс большой. А вот недоучили летчиков это точно! Ничего! Пока боевых не будет, я с них шкуру и семь потов спущу! — его рассказ был похож на бред. Но, тем не менее, Костя все записывал.

— А генерала?

— А генерала, вообще, случайно. Кто ж знал, что он на передок полезет.

— Тебя послушать, так и не было никакого героизма…

— Героизм, — Сашка откинулся полубоком на спинку стула, тяжело дыша. Лопатка, разбитая осколком сегодня болела особо сильно. — Все вам газетчикам героизм подавай! А на хрен он нужен, тот героизм?! Надо — спокойно прилетели, сделали свою работу и так же спокойно улетели. Без потерь, без приключений. Чтоб потом вот таких писем, — он кивнул на тоненькую стопочку тетрадных листков с краю стола, исписанных корявым почерком, — матерям не писать.