Пробудить легенды (СИ) - Янышева Ольга - Страница 2

Мужчины заметили меня и прервали разговор.

– Софа, – начал папа, пытаясь изобразить на губах улыбку. У него плохо это получалось. По крайней мере, улыбка вышла довольно нервная. – Арсению надо помочь.

– Чем, папочка?

– Под его руководством собирается первая сотня землян.

– И чем же я помогу? Избранным задницы подтирать? Меня совет этих синекожих на роль волонтёра не утверждал. Насколько я слышала, там всё строго. Даже не знаю, чему остальные завидуют?! Куда-то везут, непонятно куда… Спасают ли вообще?! Я не хотела бы оказаться на их месте. И уж точно не полетела бы никуда без вас. Помирать, так вместе.

Никто не оценил мой чёрный юмор.

Мои мужчины переглянулись и нахмурились.

Особенно Сеня.

– Сонька, никто тебе об избранных не говорит. Ты мне будешь помогать, а не им. Давай быстрее! У тебя пять минут.

Я пожала плечами и, ворча под нос нелестными комментариями, быстро заскочила в свою комнату. Не в халате же домашнем ехать в штаб, где сейчас, по словам Сеньки, идёт полномасштабный отбор избранных.

А надо было задуматься, когда папа обнял меня крепко на пороге и поцеловал в висок!

Когда мы прибыли на место, я недоумённо хлопала глазами, наблюдая за погрузкой землян. Но больше всего меня поразил тот факт, что даркийцы никакие не синекожие. Обычные с виду люди. Только доспехи серебряные, да в глазах вместо одного сразу три зрачка.

Я бы нашла ещё что-нибудь, но Арсений шикнул на меня и приказал идти следом.

А потом начался самый настоящий ужас.

Оказалось, что брат привёз меня, чтобы я заняла положенное ему место. В новостях говорили, что даркийцы исключали такие варианты, но в моём случае, несмотря на мои мольбы, стражи схватили меня и потащили, упирающуюся, на корабль. Арсений только и успел, что сунуть огромную дорожную сумку одному из сопровождающих.

Я кричала, просила меня не отдавать, но командир даркийцев лишь кивнул брату и скупо обронил:

– Хорошо. Дух так же силён в ней, как и в тебе. Меняю.

Сложно было понять скрытый подтекст. Меня разрывало от горя и обиды.

«Отдал меня! Выкинул!»

«Он хочет тебя спасти!» – твердил разум, но кто бы его слушал?!

Я рвалась всеми правдами и неправдами назад.

После пятой попытки побега, даркийцы закрыли меня в изоляторе, обещая освободить сразу после того, как корабль покинет нашу орбиту. Для меня это прозвучало, как приговор.

Как только ковчег взлетел, я громко рыдала, колотя кулачками непробиваемое толстое стекло огромного окна.

Лишь когда Земля стала слишком далеко, я сумела взять себя в руки. Жалобное мяуканье стало сюрпризом.

* * *

Я вздрогнула и открыла глаза. Барсик снова решил разбудить меня своим излюбленным способом – лизать шершавым языком мой нос. Но я не могла на него злиться. Кроме кота у меня больше никого не осталось.

– Барселона, прекращай. Я уже проснулась. – Я потянулась и села на узкой кровати. – Итак… Космос! День двадцать пятый! Громова София Ярославна летит непонятно куда, непонятно зачем и непонятно для чего…

– Барселона, прекращай. Я уже проснулась. – Потянувшись, села на узкой кровати. – Итак… Космос! День двадцать пятый! Громова София Ярославна летит непонятно куда, непонятно зачем и непонятно для чего. – Как обычно начала я новый день на борту ковчега, всматриваясь в кристально-чистое зеркало.

Такие установки пусть и звучали по-идиотски, но не давали мне свихнуться. Я почти смирилась с решением папы и брата, в душе прекрасно понимая, что на их месте поступила бы так же.

Собрав резинкой торчащие во все стороны волосы, я поморщилась. Это всегда помогало избавиться от набегающих слёз. Почти за месяц я реально устала плакать.

– Рвать на голове волосы бессмысленно и глупо. Продолжаем тупо выполнять сублимирующие действия, которые от меня требуют эти даркийцы, лишь бы не поддаваться накатывающему унынию!

Я подхватила свой рюкзак и бережно сунула в него Барсика. Кот за двадцать с небольшим дней привык путешествовать в рюкзаке. Не возмущался и не орал, как было по первой. Наверное, почувствовал, что я морально не могу оставить его даже на минуту. Как представлю, что он где-нибудь потеряется, так горло перехватывает в спазме!

Застегнув молнию, я вышла в коридор жилого отсека и взяла курс на камбуз.

Я была такая не одна. Немногие, но люди уже начали просыпаться и выходить из своих комнат в поисках пищи. Хотя, по большому счёту, она не требовала усиленных поисков. Главное, до камбуза дойти. Даркийцы кормили и первым, и вторым, только миску подставь. В остальном старались не наседать. Давали нам время, чтобы прийти в себя, наверное. Других мыслей у меня не было. Слишком часто приходилось встречать «избранных» с красными глазами и опухшим лицом. В большинстве своём это были девушки, но пару раз довелось увидеть и парней. Навскидку пятнадцати-шестнадцати лет.

Положа руку на сердце, встреча именно с такими подростками помогла мне взять под контроль эмоции и смириться с положением вещей: Земля скоро погибнет, а с ней и папа с братом. Арсений меня спас, обменяв на возможность спастись самому, и я должна… нет, просто обязана воспользоваться этим шансом ради него, потому что никогда, повторяю – Н И К О Г Д А не получала подарка ценнее! Я буду помнить папу, помнить брата и уважать их выбор, пока стучит моё сердце!

– Сегодня на завтрак овсянка, сэр.

– Комаров… – подарив неожиданно обнаружившемуся на ковчеге однокурснику тоскливую улыбку, присела рядом. – Доброе утро.

Комаров Паша учился со мной на одном курсе. Только факультеты разные. Если я выбрала профессию дипломата, то Комарик захотел стать коммерсантом, выбрав факультет прикладной экономики.

Больше мы пока никого из своих не встретили. Это только на первый взгляд кажется, что триста человек – это не так много. Когда эти три сотни раскидали по всему космическому кораблю, где семнадцать камбузов, найти знакомые лица становится не так просто… особенно, когда их особо не ищешь, замкнувшись в себе.

– Как ты?

– Ничего. Ты как?

Павел запустил руку в светло-русые волосы, которые заметно отрасли в космическом пространстве.

– Тоже ничего. Прихожу в себя… Это только в фильмах прощание главного героя с второстепенным вызывает лёгкую грусть. Вживую… – Паша запнулся. – Знаешь… – голос Комарова перешёл на шёпот.

Я взяла за руку неприметного, толком не знакомого раньше парня и крепко сжала его холодные пальцы.

– У меня, помимо родителей, в Воронеже остались две маленькие сестры. Близнецы. Им по пять…

Парень замолчал.

Наш камбуз в принципе никогда не отличался обилием звуков, а сейчас, прекрасно расслышав шёпот Паши, народ и вовсе умолк, каждый внутри проживая свою аналогичную трагедию.

А я… а мне больше не хотелось возвращаться в то жуткое состояние, из которого я с таким трудом сама себя достала!

Внезапно на меня напало удушающее желание перенаправить общее горе куда угодно, но не на жалость к самим себе. Это угнетающее чувство ещё никого до добра не довело!

В голове родилась удивительная мысль. Ничего подобного меня ещё не посещало, хотя папа рассказывал, что мама часто…

Не давая себе опомниться, а самое главное передумать, робко запела:

– Чёрный ворон, – народ удивлённо оторвался от созерцания своих тарелок, – что ж ты вьёшься… – Пашка ошарашенно моргнул. По щеке парня медленно покатилась слеза, – над моею головой? Ты добычи не дождёшься, чёрный ворон, я не твой!

Даркийцы, как сидящие за соседними столами, так и стоящие в доспехах у стен, переглянулись между собой.

Я же обняла себя за плечи, с трудом вспоминая второй куплет. Но это оказалось излишним.

Мужчина, сидевший в торце девятого длинного стола, подхватил меня на первой же сточке.

– Что ты когти распускаешь над моею головой? Иль добычу себе чаешь? Чёрный ворон, я не твой!