Испытание верностью (СИ) - Александер Арина - Страница 31

Не смотря на суровый вердикт, я с робкой надеждой посмотрела на ненавистное лицо.

— Это значит… — замялась, не решаясь начать волнительную тему, — что Даня скоро будет на свободе? Вы ведь обещали.

Удовиченко вернул папку и внимательно посмотрел в ответ.

— Как только «ТехМаш» перейдет ко мне – твой обрат освободиться. Я верен данному слову. Но ты должна сделать всё возможное, чтобы Студинский на этих выходных уехал из города. Слышал, намечается съезд предпринимателей в Москве. Чем не повод.  

— Да он только вернулся из деловой поездки! Кто я такая, чтобы задавать подобный темп? Тем более туда Дударев собирался.

Удовиченко резко подался ко мне, больно схватив за левое запястье. Изверг. Сжимал до тех пор, пока не увидел на глазах проступившие слёзы. Вырываться было бесполезно. Сколько таких синяков, отметок уже имелось на теле? Не счесть. Старые исчезали – на место им приходили новые.  Иногда приходилось одеваться совсем не по погоде, отдавая предпочтение глухим блузкам и брючным костюмам. Каждый мой провал заканчивался мучительно. Хорошо, что  сегодня встретились на людях. Черепаховый суп – мелочи по сравнению с пытками, которые могли случиться, будь мы наедине.

— Вот это и плохо, — зашипел, выплевывая яд. — Поняла? Плохо, что не взял с собой. Он начал  копать под меня, что-то вынюхивать. Думаешь, я не в курсе, что он делал в Болгарии?

— Тогда зачем вам я?!

— Чтобы была при нем круглосуточно и усыпила бдительность в нужный момент! — надавил со всей мощи, заставляя подняться со стула, уменьшая силу давления. — Сидеть!..  Я сказал, вернись на место, если не хочешь отправиться к травматологу.

Я послушалась, прикусив губу.

— Ты сама виновата. Я ведь предупреждал. Две недели молчания. Ты страх потеряла?

— Не правда, — простонала, борясь со слезами. — Каждый его шаг в отчёте. 

Удовиченко отшвырнул руку, и я принялась массировать её, спрятав под стол.

— Это пыль, Лида. Пыль!!! Не спорю, в первую неделю ты рвала информационным потоком. Что случилось? Меня не устраивают крохи. Я знаю, что вокруг него сплотились серьёзные люди. Я хочу знать, о чем они говорят, какие их планы. А ты!!.. Ты неспособна раздвинуть ноги и отсосать в нужный момент. Тебя научить этому, а? Научить?!

Я замотала головой, в страхе пережить подобное и схватилась пальцами за обивку стула, словно ища опоры.

— Или ты влюбилась в него?! Отвечай!!!

С невероятным усилием воли выдержала изучающий взгляд.

— Нет!

— Нет, говоришь…

Сердце громыхнуло в груди, стоило ему подняться и подойти ко мне, делая вид, что поправляет непослушный локон.

— Возможно, стоит передать привет брату? Например, переселить в камеру, где отдают предпочтения однополой любви или подправить здоровье… — перед моим лицом мелькнул сотовый.

Кто-то выключил рубильник. А может… это всего лишь скачок напряжения, после которого все жизненно-важные органы перезапускаются, переосмысливая жизненные ориентиры. Произошел сбой. Конкретный такой, оглушающий. Но даже этой секунды хватило на то, чтобы я перехватила руку и прошептала севшим от тревоги голосом:

— Не стоит!! Прошу вас… Я исправлюсь и сделаю всё возможное, лишь бы Егор уехал. Только не трогайте Даню.

Удовиченко заботливо погладил мои волосы, ненадолго прижав всхлипывающую меня к себе.

— Уж постарайся. Думаю, мысли о нем послужат отличной мотивацией. Кстати, — вернулся за стол,  возобновляя прием пищи, — попробуй вот это мясо. Безумно вкусное. Давай-давай, не стесняйся, а то совсем исхудала.

Запястье ныло невыносимо. Пока покупала в аптеке эластичный бинт, чтобы скрыть припухлость и обезболивающую мазь, придумала отличную отмазку. Если Студинский спросит, что случилось, а он обязательно спросит, то отвечу, что вчера в магазине нагрузила полную сумку продуктов и резко  подняла. Результат на лицо. Получилось реалистично и повседневно. С кем не бывает.

К хорошо знакомому дому, скрытому за высоким забором, подъезжала со смешанными чувствами.

Это было невероятное волнение, выработанное четырехдневной разлукой, предвкушение от предстоящей встречи и муки совести, не дающие покоя с самого первого дня.

Только сейчас поняла, что успела соскучиться. После поездки в детдом Егор изменился. То бросался за каждое слово, сказанное поперёк, словно с цепи сорвался, то ласкал взглядом, от которого подкашивались ноги, но попыток приблизиться вплотную больше не предпринимал.   

Это был крах всему. Удовиченко рвал и метал, не понимая, почему я не пользуюсь успехом. А я не знала, радоваться сему или огорчаться. Егор делился со мной, чем только можно и не можно. Не таился, открыто говорил о каждом шаге, не отделяя от Валентина ни по каким критериям. И это убивало больше всего. Абсолютное, безграничное доверие. Тимур ведь не был в курсе: шеф буквально настаивал на моей поездке в Болгарию, но я отказалась, прекрасно понимая, что там будут решаться не только финансовые вопросы. Нашла тысячу причин, чтобы остаться в офисе и не искушать судьбу ещё больше.

Со мной начали считаться. Меня начали узнавать. Я стала вхожей в такие места, о которых даже не подозревала. Да я в энергонадзоре без проблем договорилась за освещение улицы без вмешательства Студинского. Стоило только назвать свою фамилию, как все пожелания были осуществлены. Тимохина считала, что с таким признанием я не пропаду. А для меня это самое страшное. Лучше бы никто не знал, кто такая Лида Матвеева.

… Входная дверь была приоткрыта. Я осторожно распахнула её, прислушиваясь к звукам двухэтажного дома, и проскользнула в просторную прихожую.

Сердце совершило кульбит, ударилось о ребра и стало на место, застучав как сумасшедшее, стоило заметить Егора. Он полулежал на диване и, скорее всего не заметил моего присутствия.

Захотелось… захотелось подкрасться к нему как можно тише, прикрыть ладошкой глаза, а потом, прильнув губами к небритой щеке, тихо прошептать «сюрприз».

«Очнись!!! — завопил инстинкт самосохранения, — очнись пока не поздно. Давай, спускайся с небес на грешную землю. И так разобьешься, куда уже выше».

— Егор Андреевич, — позвала в полголоса, не решаясь сделать шаг.

Он не шевелился. Спит, что ли? Сняла туфли и подкралась на носочках к дивану, позабыв как дышать. Он действительно спал, расслабленно свесив переплетенную крупными венами руку на пол, а вторую закинул за голову. Божечки-и-и-и… Какой же он всё-таки красивый. Ничего, если я поизучаю его немножко? Конечно-конечно, Лидия Ивановна, глазейте, сколько душе угодно, ага. Разве кто-то против? 

Перекинула волосы через плечо и наклонилась как можно ближе, любуясь умиротворенным состоянием. И тут…

Егор распахнул глаза и с громким криком «попалась!» перекинул меня через себя на спину, навалившись сверху. Я испугано ойкнула, вцепившись в него руками. Это было так остро, волнующе. Кожа сразу отреагировала, покрывшись мурашками. Ощущение сильного горячего тела заставило разволноваться не на шутку. Внизу живота уже налилась приятная тяжесть, перед глазами поплыло, а клитор болезненно запульсировал, стоило только сосредоточиться на внушительной выпуклости брюк.

Егор молча вглядывался в мое лицо, нахмурив лоб. Фиг поймешь, что у него на уме. Знаю, что нравлюсь, а вот насколько, задачка со звёздочкой. Он прошелся рукой по моей талии, скользя слегка шероховатой ладонью по ребрам, властно накрыли чашечку бюстгальтера, и тут же отдернул её. Я сглотнула, увлажняя пересохшее горло, и едва не застонала от разочарования, когда он рывком вскочил  с дивана.  

— Егор Андреевич, разве можно так пугать?

— Это я-то? — удивился. — Ты, значит, крадешься, как партизан, а я напугал?   

— Ну да, вы случайно не в спецвойсках служили? — поднялась следом. Чтобы скрыть замешательство начала поправлять длинные рукава.

— Нет. С чего вдруг такое умозаключение?

— Ну… они ведь чувствуют, когда враг приближается и так резко открывают глаза, обезоружив противника одним ударом.