Энергеты всех стран объединяйтесь! (СИ) - Широков Алексей - Страница 11

— Чего завис? — вырвал меня из ступора голос Тихомирова. — Давай переодевайся. Вот держи ещё, тут бельё, носки и кроссовки.

— У меня нет таких денег, — я взял эмоции в узду и, оторвав взгляд от новеньких кроссовок, посмотрел в глаза кэгэбэшнику. — Так что извините, но вынужден отказаться.

— Это подарок, — отмахнулся капитан. — Хорошие дела должны вознаграждаться. Кодекс строителя коммунизма и моральные принципы — это прекрасно, но лучше, когда они подкреплены материально. Бери, не тушуйся. Ты заслужил. Главное, помни, что жить честно приятнее и полезнее, чем воровать. И что это твой последний шанс.

— И я так понимаю, что их надо будет отработать, — я понимающе ухмыльнулся. — Давайте начистоту. Я благодарен вам за помощь и вообще за всё. Но стучать не буду. Пусть даже большинство моих знакомых заслуживает тюрьмы, это дело принципа. Я готов помочь, чем могу, готов искупить свою вину как угодно, но доносить — это не про меня.

— Чистоплюй, значит, — Илья Демидович прищурился, буравя меня взглядом, но потом расслабился и откинулся в кресле. — Да что ты можешь рассказать? Вербовать тебя только время терять. Я же сказал, это тебе награда за правильный поступок, и за то, что будешь держать язык за зубами. Так что одевайся и давай шуруй отсюда. И так на тебя полдня потратил.

Я не заставил себя просить дважды. Схватив вещи, отправился в туалет, благо там никого не оказалось, и можно было спокойно переодеться. Пижаму Тихомиров забрал, сказав, что сам передаст её в диспансер, а тапочки сказал выкинуть. Я так и сделал. И забрав телефон и трёшку, которую изъяли менты при аресте, попрощался с капитаном. Вооружённый сержант на проходной смерил меня взглядом, прежде чем забрать пропуск, уж не знаю, что ему в моём виде не нравилось, хотя вру, определённо, знаю. Когда человека приводят в пижаме, а выпускают в новеньком немецком спортивном костюме — это как бы намекает. Но мне было плевать на мысли сержанта, выйдя на крыльцо, я вдохнул полной грудью, наконец почувствовав себя свободным человеком.

Первым делом я позвонил маме. Ей ещё вчера звякнули из ментовки, что меня загребли, и она наверняка сейчас места себе не находила. Эти козлы по-любому сказали, что меня приняли за убийство и попытку изнасилования, и я очень переживал за её здоровье. Даже несмотря на то что Тихомиров вроде как обещал позвонить, объяснить ситуацию, я всё равно волновался до тех пор, пока лично не услышал мамин голос.

Сообщив, что я жив, здоров и скоро буду дома, и выслушав в ответ град претензий, обвинений и слёз, я положил трубку и не спеша пошёл в сторону метро. Погода стояла отличная, настроение даже после общения с мамой было прекрасное. Жизнь хороша, а в дальнейшем я планировал сделать её ещё лучше. А пока не удержался и за шесть копеек купил у продавщицы возле бочки большую кружку хлебного кваса. Вкусного, терпкого, такого, как надо, а не того дерьма, что продавали у нас.

И кстати, я заметил, что после инициации начал воспринимать себя именно местным. Не знаю, что там поменялось в моих мозгах, но я уже не был Семёном Павловичем, уважаемым человеком, тимлидом, разработчиком приложений и прочая, прочая, но в то же время не стал Сёмой Чоботом, хулиганом и раздолбаем, только и ищущим, где что стащить, дёрнуть, что плохо лежит, или кого развести на бабки. Я оказался чем-то средним. Солидный жизненный опыт не делал из меня старого брюзгу, запертого в теле молодого пацана. Я ощущал себя пусть не на шестнадцать, но не старше двадцати точно. В голове крутились сотни мыслей, а тело разрывали противоречивые желания. Можно было разложить их по полочкам, но… я не хотел. Мне нравилось быть молодым, и я не собирался от этого отказываться. Скорее уж наоборот, желал продлить это состояние, насладиться им по полной.

Так, никуда не торопясь и обдумывая своё новое состояние, я и добрался до дома. Только вот стоило мне зайти во двор, как меня тут же окружили пацаны с Зёмой во главе. И на этот раз предводитель шпаны глядел на меня зло и с презрением. Я мысленно вздохнул, потому как меньше всего мне сейчас хотелось закосячить новый костюм, однако драки вряд ли можно было избежать, и я даже знал, что мне попытаются предъявить.

— Здорово, Чобот, — Зёма в своей обычной развязной манере сплюнул на землю. — Смотрю, прибарахлился.

— И тебе не хворать, — я отметил, что руку мне гопник не подал, а его шакалята обступили нас со всех сторон. — Да вот добыл по случаю. ФирмА.

— Да, вижу, — Зёма снова сплюнул. — И как оно, корешей за тряпки сдавать?

— Ты базар-то фильтруй, — я мгновенно собрался, краем глаза контролируя обстановку, но глядя прямо в глаза Зёме. — За такие предьявы можно и на перо сесть.

— А что, скажешь, я неправ? — оскалился гопник. — Вчера тебя мусора за мокруху приняли, а сегодня ты весь такой красивый в импортном шмотье. Вот пацаны и интересуются, откуда подгон такой босявый? Уж не опера ли тебя теперь одевают?

— Кто интересуется, пусть подойдёт и спросит, — я тоже сплюнул прямо под ноги Зёмы. — А пока я вижу только фуфлогона. Хочешь что-то конкретно предъявить — давай. В мусорне я был, не спорю. Приняли меня, всю ночь мурыжили, но лажанулись. Я им по губам поводил да свалил. А подгон откуда, так то не твоё дело. Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?

— А Калёный знает, что ты ссучился, — презрительно усмехнулся Зёма. — Походу, он тебя за это отмудохал последний раз. А может, ещё и опустил? Так ты что, теперь проткнутый?

— Мля, а мы с ним ручкались, — поддержал главаря Крючок, который ещё вчера мне в рот заглядывал, чтобы новые песни записать, а сейчас вместе со всеми плевался, мол, зашкварились.

— Дурак ты, Зёма. — Мне стало смешно, и я улыбнулся во весь рот. — И доля твоя всю жизнь шестерить блатным. Сам же ты харчка не стоишь. Потому что натура у тебя гнилая, и других по себе судишь. Уверен, что ты сам мусорам барабанишь, только потому тебя обратно на зону не пнули. Но это ненадолго, и вот там тебя за ссученость точно проткнут.

— Ах ты, падаль! — взвизгнул гопник, ведь, судя по перекошенной морде, я попал в десятку, и ткнул меня прямо в живот.

Точнее, попытался. Раньше у него это, скорее всего, получилось бы. Я был слабее Зёмы, пару раз мы с ним бодались, и он выходил победителем, пусть и не без проблем. Но сейчас все его движения казались мне очень медленными. И я с лёгкостью ушёл от лезвия выкидного ножа, появившегося в руке. И тут же пробил боковой в челюсть, да так, что у гопника ноги подлетели выше головы, а сам он брякнулся на спину.

И тут же на меня кинулась вся свора. Шпанята хоть и слабоваты, но их было много, а главное, блеснули лезвия ножей и заточек. Видимо, Зёма изначально не собирался отпускать меня целым, а то и живым. Знать бы ещё, кто его на это подбил, хотя что тут думать. Калёный, сука, больше некому. Но, чтобы решить вопрос с ним, нужно было для начала остаться живым и в идеале здоровым. В голове мелькнула мысль о новеньком костюме, но я задвинул её на задний план. Не время мелочиться. Нужно было действовать.

И я сиганул прямо через валяющегося Зёму. Да, в целом я был сильней любого из гопников, особенно после инициации, но их было больше, и они вооружены. А я всё-таки не был суперменом, да и сама идея носить трусы поверх штанов мне претила, так что я выбрал самую грамотную тактику — побег.

Шпана если даже и ожидала такого, то просто не успела среагировать. Слишком велик был шок сначала от мощного удара, опрокинувшего их главаря на землю, а затем от моего рывка. Так что, когда они пришли в себя, я уже был метрах в двадцати. И останавливаться не собирался.

— Стой, падла! — вся толпа дружно бросилась за мной, даже забыв про валяющегося в отрубе Зёму. — Стой, порешу!!!

Ну, мотивация так себе, и я лишь ускорился, тем более что тело, избавившись от токсинов и грязи, буквально летело, легко отталкиваясь от земли. Чистые лёгкие, освобождённые от сигаретного дыма и фенольных смол, гнали кислород в кровь, насыщая мышцы. А те буквально пели от нагрузок, подгоняя бежать быстрее и быстрее. И неудивительно, что расстояние между мной и преследователями неизменно росло. В итоге пришлось даже специально притормозить, чтобы они меня не потеряли.