Нина - Авраменко Илья Владимирович - Страница 2

- Он же ночью уехал. Не хотел будить нас.

- А я и не спал совсем. Он думал, я сплю. А я проснулся. За ним парни приехали. Он тебя поцеловал, потом меня. Потом я в окно видел - такой черный джипяра. Галенваген. Папа в нем уехал. Это, между прочим, самый лучший джипяра. Я когда вырасту, тебе такой куплю. Он тебе нравится?

- Мне не нравится, как ты говоришь. Что это такое - "джипяра"? Разве ты слышал, чтобы я так говорила, или папа?

- Все так говорят. Все пацаны, которые к папе приходят. И дядя Егор.

- Нашел у кого учиться. Поел? Давай одеваться.

У Нины всегда портилось настроение при упоминании о Егоре, Сашином приятеле. Она считала, что мужа на работе окружают такие же, как и он, бывшие военные, милиционеры, пограничники. Одним словом, ветераны. Но этот Егор, когда-то служивший простым конвоиром, слишком многое перенял от своих подопечных. И манеры, и жесты, и речь - все у него было с каким-то блатным оттенком.

Однако Саша встречался с ним чаще, чем с остальными товарищами, потому что Егор был его заместителем. Как бы, типа, заместителем.

- Если будешь брать пример с дяди Егора, никогда не купишь такой джип. Нет, ты вырастешь культурным, образованным человеком. Станешь юристом или финансистом. Или дипломатом.

- А дядя Егор - кто?

- Он простой водитель. Ездит на чужих машинах.

- А папа - кто?

- А папа? Это - папа.

Они уже оделись и стояли на пороге, когда зазвонил телефон. Петька потянул Нину назад:

- Это папа звонит!

Но в трубке опять зазвучал совсем не тот голос, который так хотелось услышать Нине.

- Говорит администратор Пестрова. Силакова, вам надо явиться в агентство к десяти часам.

- А в чем дело? - недовольно спросила Нина.

- Надо решить важные вопросы.

- Почему такая срочность? Неужели нельзя было предупредить вчера об этом?

- Вот я вас и предупреждаю. Всех благ, - ехидно ответила Пестрова и положила трубку.

У Нины были немного другие планы на сегодняшнее утро, и звонок из модельного агентства расстроил ее. Она глянула в зеркало и решила не тратить время на лишний макияж - для Пестровой сойдет и так. Да и времени в обрез.

Но стоило ей захлопнуть за собой дверь, как в оставленной квартире снова раздался телефонный звонок.

Петька остановился:

- Это папа!

- Пошли, опоздаем!

- А вдруг это папа?

Переспорить этого пятилетнего зануду было невозможно, и Нина снова вернулась к телефону. На этот раз, однако, разговор получился куда более приятным.

- Добрый день, это Дима из "Жилищной корпорации"…

- Да, Дима, я слу… Ура! Когда? Ура! Серьезно? Ура-а! Готовьте документы, я перееду сегодня же!

Нина вылетела на площадку, радостно тормоша сына.

- Петька! Петька! Дом готов! Мы сегодня же можем заселяться! Ура!

Петька деловито спросил:

- А как я в детский сад оттуда буду ходить? У меня же друзья. Что мне, бросать их из-за вашего дома?

- Да будешь как-нибудь, будешь! Эх ты, зануда!

День начался с настолько приятной новости, что Нина вмиг позабыла и о своих ночных тревогах, и о противной администраторше Пестровой. Жить за городом - об этом можно было только мечтать. И вот мечта вдруг исполнилась!

Окрыленная, Нина была готова бежать к своей машине, чтобы поскорее уладить все дела, но Петька придержал ее за руку:

- Мама, не беги, люди смотрят.

Вот об этом ей не надо было напоминать. Годы работы в модельном агентстве приучили Нину всегда держаться так, словно за ней наблюдают многочисленные зрители, даже когда она ехала в пустом вагоне трамвая.

Сейчас, выходя из подъезда, она привычно свела лопатки и подняла подбородок, хотя единственными зрителями в этот ранний час были два небритых и помятых субъекта, сидевшие в детской песочнице.

Субъекты эти назывались Толяном и Коляном. Вчерашняя ночь наступила для них внезапно и в совершенно неподходящем месте. Проснувшись в песочнице и убедившись, что вокруг них только пустые бутылки, они по очереди затягивались последней папироской и предавались горестным раздумьям.

- В моем сознании не укладывается, - говорил Толян. - Как это так давать Тому Хэнксу "Оскара". Это же актер без внутренней фантазии, без полета, без душевного порыва.

- Смотрите, какой кинолог! - с сарказмом возразил Колян. - О какой фантазии, о каком порыве ты смеешь бакланить, когда люди гуляют на всю катушку, гуляют типа "не жди меня, мама, хорошего сына", а ты, как последняя зыза, тыришь чирик себе на утро.

- Да. Я заначил чирик, - не без гордости признал Толян. - Я теперь как человек. Пива могу выпить. А ты?

- А я, если захочу… - Колян встал и одернул измятую тенниску, чтобы продемонстрировать свои возможности, - я все достану.

- Тоже мне Дед Мороз.

- Ага… а вот и Снегурочка, - обрадовался Колян, увидев Нину.

Он пригладил волосы и решительно двинулся на перехват.

- Ниночка! Красавица! А я как раз к тебе! Выручай!

Нина остановилась у "Вольво" и открыла дверь для Петьки.

- Дядя Коля, ты знаешь, я на водку не даю.

- Какой там! Я проспал! Бабушка ко мне приезжает, девяносто три года… из этого, ну… из Костромы! Проспал я! Отвези на вокзал, выручи!

- Да ты что! Да мне же в десять… нет, я не могу, ты что!

- Ну все, - Колян трагически махнул рукой и отвернулся, понурившись. Пропала старуха! Первый раз в Москве, собралась к внуку, а я, как последняя сволочь… Даже не встречу теперь…

- Слушай, ладно… Вот тебе деньги. Возьми такси. Вот. Этого хватит.

- Отработаю! Матушка! Бачок починю! Красавица! Ты скажи только!

Нина, отмахиваясь от него, села в машину. Белая "244-я" чихнула пару раз, завелась и с места, без разогрева, рванула прочь со двора. Колян подобострастно помахал ей вслед и поцеловал зажатую в кулаке сторублевку.

- Гуляем, Толян! - провозгласил он, вернувшись к песочнице. - Что там твой несчастный заныканный чирик по сравнению с моей Снегурочкой! Вот как надо с бабами работать, ты понял? А то - Оскар, Оскар.

- Красивая пташка, - проговорил Толян. - На иномарках раскатывает. Что за птица?

- Нинулечка, с третьего этажа… - Колян важно пошевелил пальцами над головой.- Фотомодель. Вот, сто рублей мне дала. Голубь, а не баба!

- Не голубь, а жар-птица, - поправил его собеседник, более искушенный в русском фольклоре.

- В общем, редкой души человек, - с дрожью в голосе произнес Колян. И добавил сочувственно: - Но - дура дурой.

Возможно, в этом суждении и было зерно истины. Нина и сама часто ругала себя за то, что не умеет отказывать. Слушая в исполнении своего соседа с первого этажа очередную драматическую историю о заболевшей племяннице или приезжающей бабушке, она понимала, что все это, скорее всего беспардонная ложь. Но каждый раз нехитрая уловка достигала своей цели, и Нина давала Коляну деньги. Потому что каждый раз боялась, что племянница и в самом деле нуждается в лечении, а старушка и в самом деле стоит на вокзале и беспомощно озирается, ожидая беспутного внука. Нина считала, что лучше быть обманутой, чем отказать в помощи.

По дороге в детсад она остановилась у киоска и купила журнал со своим портретом на обложке. Это, похоже, переполнило чашу Петькиного терпения, и он принялся ворчать, смешно копируя интонации своей деревенской бабушки.

- Ты, транжира. Зачем дядьке деньги дала?

- Ему нужно.

- А нам не нужно?

- Мы с тобой еще заработаем, а ему сейчас негде было взять.

- А журнал зачем купила? У нас такой есть.

- Этот я не для нас купила.

Нина свернула с улицы в проезд между домами и остановилась у забора детского сада. Здесь уже стояла перламутровая "Тойота", и толстая мамаша выкорчевывала из нее пухлого малыша. На газоне детсада стояла заведующая, Эвелина Георгиевна, в своем белом халате с голубым воротничком. Она лучезарно улыбнулась толстой мамаше и, повернувшись к Нине, посмотрела на часы.