Звезда заводской многотиражки (СИ) - Фишер Саша - Страница 7
- Предыдущая
- 7/54
- Следующая
— Какую еще экспертизу, что ты мелешь?! — заорала Надежда Павловна. — Притащил какого-то своего дружка и выдумывает тут!
— Надежда Павловна, да ни один из моих дружков никогда «Рилу» не наденет! — в голосе Веника звучало прямо-таки неподдельное возмущение.
— Я слышать об этом ничего не хочу! — Надежда Павловна топнула ногой. Так сильно, что стеклянная банка с почти почерневшим чаем на тумбочке задребезжала. — Мало того, что сам одеваешься как обезьяна, так еще и... Немедленно выметайтесь, а то я милицию вызову!
— Милиция сама сейчас приедет! Экспертизу проводить... — протестовал Веник. — У него даже пальто нет, он там продрогнет на улице, снег вчера шел!
— Какую экспертизу? — Надежда Павловна схватила меня за плечо и попыталась поднять.
— Судебно-медицинскую, — втолковывал Веник. — Расследование будет, вроде как, убили его.
— Кого убили? — Надежда Павловна свела брови, между ними пролегла строгая складка.
— Вот его, — Веник ткнул в меня пальцем. — Номер семьсот тридцать четыре, по журналу проверье.
— А почему тогда он живой? — спросила она и снова посмотрела на меня.
— Так я же с этого начал, — на лице Веника отразилось вселенское страдание. Вид он имел бледный, но это понятно, все-таки работал всю ночь человек.
— Хабаровской краевой комсомольской организации вручено переходящее красное знамя ЦК ВЛКСМ за успехи в коммунистическом воспитании молодежи, — сказало радио все тем же бархатным голосом диктора.
«Нельзя так со мной спросонок... — подумал я, чувствуя, как снова начинаю деревенеть. — Они тут сумасшедшие все какие-то...»
— А можно позвонить? — спросил я, чтобы хоть как-то установить связь с реальностью. А то у меня было ощущение, что вокруг какое-то кино.
— Телефон в регистратуре, — сказал Веник. — Выйдешь, потом по коридору налево, потом снова налево.
— Так... — сказала Надежда Павловна, уперла руки в бока и встала грудью на защиту дверного проема. — Вы кто такой вообще?
— Жан Михайлович Колокольников, — отозвался я.
— Час от часу не легче! Что еще за Жан? Какая-то ваша кличка опять?! — волна гнева врачихи снова покатилась почему-то на Веника.
— Да Надежда Павловна, я его только сегодня впервые увидел! — простонал Веник и закатил глаза. — Его труповозка привезла, там Воха с Юрилой, у них смена скоро закончится, вот у них и спросите!
— Да что за цирк вы мне тут устроили?! — врачиха снова топнула ногой.
— У меня, кстати, тот же вопрос, — сказал я. — Я вообще-то с высоты упал, можно мне нормального врача, а не патологоанатома?
Врачиха несколько раз молча открыла и закрыла рот. Кажется, просто не нашлась, что сказать. Я поморщился. Не люблю таких теток. Ничего не проверила, и давай сразу разборки устраивать.
Я подмигнул Венику, пока ее взгляд искал еще какой-нибудь повод для возмущения. Тот в ответ развел руками и пожал плечами.
Тут в коридоре зацокали еще чьи-то каблуки.
— Надежда Павловна, вы здесь? — в комнату заглянула девушка в белой шапочке с бесцветным рыбьим лицом. — Там милиция приехала...
Глава четвертая. Диссоциативная фуга
Женщина выскочила из комнаты отдыха, в Веник остался. Он уселся на кровать напротив и достал из кармана халата пачку папирос. Протянул мне.
— Будешь?
Меня замутило только от одного взгляда на пачку с легендарной картинкой, которую советские летчики якобы успешно использовали как полетную карту. Радиоприемник бормотал что-то про напряженность между Ираном и Ираком и агрессивную политику НАТО.
— Судмедэксперт, наверное, приехал, сейчас цирк начнется... — криво ухмыльнулся веник, зажав зубами папиросу. — О, слышишь? Уже началось!
Верик чуть привстал с кровати и толкнул дверь. Петли скрипнули, и из коридора донесся недовольный, как у циркулярной пилы, напоровшейся на гвоздь в доске, голос Надежды Павловны.
— ...уже писала жалобы и заявления! А вы все равно возите и возите! А у нас мест нет! И трубы во второй секционной протекают! Закрыли у нас лабораторию, за-кры-ли! В шинниках новый морг, там места как на стадионе! Чего вы их ко мне возите?
Слова собеседника было не слышно, только низкое бу-бу-бу мужского голоса.
— Вот каждый раз вы так говорите! — Надежда Павловна слегка сбавила обороты. — А мне что прикажете делать?
— Бу-бу-бу... секционную, Надежда Павловна... бу-бу-бу... последний раз, — ответил мужской голос.
— Ножом вы меня просто режете, вы же понимаете?! — отчеканила Надежда Павловна. — Но-жом! Скаль-пе-лем! И пользуетесь моей добротой. Ну какой там труп вам нужен?
Веник дымил папиросой с весьма философским видом. Его брови шевелились, а левой рукой он жестикулировал, будто мысленно озвучивал разговор, который нам сейчас было не слышно. Из коридора доносились какие-то звуки — шаги, металлический лязг, скрежет, потом вроде что-то упало и покатилось. Потом снова шаги, теперь уже более торопливые.
— А вот сейчас... — он со значением поднял вверх указательный палец.
— Веник! — раздался вопль Надежды Павловны. — Вениамин! Немедленно иди сюда!
— Я же говорил, будет цирк! — он бросил окурок в стакан с недопитым чаем, поднялся и расхлябанной походкой вышел из комнаты отдыха. Я тоже встал и подошел к двери, чтобы лучше слышать, что там происходит.
— Веник, да что ж это такое? — напустилась на патлатого санитара Надежда Павловна. — Согласно журналу, ты принял ночью труп номер семьсот тридцать четыре, но в холодильнике тела нет. Куда ты его дел? Опять решил, что ему надо проветриться и выкатил на улицу?
— Я же вам говорил, Надежда Павловна, — со вздохом проговорил Веник.
— Ну вот опять, снова-здорово! Я тебя спрашиваю, где тело?!
— Да живой он, я же говорю! Я старушке грим накладывал, а он сам пришел, я чуть в штаны не наложил...
— Кто живой? Что ты мне голову морочишь?!
— Да труп этот, семьсот тридцать четвертый...
— Что значит, труп пришел?!
— Гражданочка, не могли бы вы...
— Да подождите вы, Веник, объясни толком, куда ты дел труп?!
— Никуда я его не девал, чаем напоил и уложил спать в комнате отдыха.
— Так это тот что ли... Так и что теперь делать? Секционная-то готова?
— Надежда Павловна, какая секционная? Вы живого человека собрались там вскрывать?
Тут я понял, что не могу больше по-тупому слушать этот разговор. Все-таки, про меня речь идет, это же я на своем запястье обнаружил клеенку с означенным номером. Я решительно вышел из комнаты отдыха и направился в сторону голосов.
Прошел мимо того зала, где Веник гримировал старушку, потом коридор повернул, и я чуть не уронил три прислоненных к стене крышки гроба, обитых красным ситчиком с черными оборочками.
В конце концов я оказался в тесной каморке, одна стена которой была стеклянной с окошечком, а другая с пола до потолка занята стеллажом. Над стеклянным окошечком с той стороны было написано «РЕГИСТРАТУРА», а с этой за столом сидела та самая девушка с блеклым лицом снулой рыбы. Подперев оное лицо кулаком. За стеклом маячили два человека — лысенький упитанный товарищ в сером пальто с каракулевым воротником. Вид он имел как будто извиняющийся, в руках крутил каракулевую же шапку, а гладкую лысину обрамляли седые венчики волос. Второй был моложе, лет, наверное, тридцати. Тоже в пальто, но в черном. Без шапки, на шею намотан длинный серый шарф.
Стол покрыт стеклом, под стеклом — какие-то бумажки с записями, черно-белое фото мужика с героическим профилем, смутно знакомого, актер что ли какой-то? На столе — дремуче-древний дисковый телефонный аппарат. Траурно-черного цвета. Впрочем, я же в морге, логично...
Сбоку от стола, между стеклом и стеллажом, висела картонка с отрывным календарем. Надо же, кто-то ведь еще ими пользуется. Вот только...
— А вы что здесь делаете?! — Надежда Павловна повернулась ко мне и уперла руки в бока.
— Так это же я труп номер семьсот тридцать четыре, — ответил я. — Ну, в смысле, был трупом.
- Предыдущая
- 7/54
- Следующая