Звезда заводской многотиражки (СИ) - Фишер Саша - Страница 30

Комната у Анны Аркадьевны была того же размера, что и у нас. Вот только обставлена была не в пример уютнее. На стенах — обои с крупными цветами, люстра с хрустальными висюльками. Ковер на полу. Ковер на стене. Широкий диван-тахта с множеством подушек в наволочках из вышитого гобелена. У меня так бабушка делала, я с детства помню. Купит какую-нибудь скучную тряпку, потом берет клубочки шерстяных ниток, которых у нее всегда валялось великое множество, и цыганскую иглу. Несколько вечеров, и вот уже вместо унылого серо-зеленого узора на диванной подушке распускаются невиданные цветы, плещется море, сияет яркое солнце... А на ковре в центре — куча наваленных друг на друга плоских картонных коробок.

— Так это инструменты нужны, — сказал я и почесал в затылке. — Одного моего желания помочь для сборки мебели недостаточно.

— А какие инструменты? — живо заинтересовалась комендантша. — Я могу спуститься к Петровичу в мастерскую и принести весь его ящик.

— Может лучше было самого Петровича попросить? — спросил я, оценивая фронт работ. Нет, в принципе, ничего сложного, конечно. Просто логика мне подсказывала, что у общежития должен быть в штате специально обученный человек, который как раз и занимается починкой, сборкой, мелким и крупным ремонтом...

— Иван, — Анна Аркадьевна посмотрела на меня с укоризной. — Во-первых, у него уже закончился рабочий день, а во вторых... — она понизила голос и оглянулась на дверь. — Во-вторых, я подумала, что у нас с тобой уже есть один общий секрет, а значит и в этом я могу на тебя рассчитывать...

«Общий секрет?» — хотел спросить я, но вместо этого понимающе улыбнулся и закивал.

— Если кто-то узнает, что я купила новую мебель, начнут болтать, судачить, — продолжала Анна Аркадьевна. — Некоторые годами ждут в очередях, ночью ходят к мебельной фабрике номер подтвердить, а я... В общем, я очень надеюсь, что ты удержишь язык за зубами.

Она наградила меня теплым взглядом. Ах да, я иногда как-то подзабывал, что нахожусь в теле писаного красавца, хоть и молодого. Впрочем, пока лучше губу не раскатывать, вполне возможно, прекрасная повелительница квадратных метров просто так манипулирует молодым неопытным парнем.

— Ох... — я хлопнул себя по бедрам и с шумно с облегчением выдохнул. — Вы с таким ледяным видом приказали мне следовать за вами, что я испугался, что чем-то вызвал ваш гнев! Конечно же, я помогу! И ни слова никому не скажу даже под пытками!

— Так какие, говоришь, нужны инструменты? — деловито спросила она и притопнула острым каблучком.

Через пару часов, когда узкий придверный шкафчик и два низких кресла с деревянными подлокотниками заняли свои законные места в комнате комендантши, я сложил инструменты в самодельный деревянный ящик.

— Надо картон вынести на помойку, — сказал я.

— Нет-нет, я сама ночью вынесу, а то еще заметит сейчас кто-нибудь, она замахала руками. — Спасибо, Иван. Ты мне очень помог. Будешь чай с конфетами?

— Не откажусь! — я улыбнулся и устроился на одном из новеньких кресел.

Потом мы сидели в новеньких креслах, пили индийский чай из тонких фарфоровых чашечек вприкуску с обвалянными в вафельной крошке «Родными просторами». Она рассказывала мне, как трудно быть комендантом, что никогда нельзя давать слабину, иначе тут же сядут на шею. Что она потому и приглашала меня почти что сквозь зубы, чтобы никому в голову не пришло, что она кому-то из проживающих благоволит. Пусть лучше думают, что я чем-то проштрафился, а то уже завтра к ее кабинету выстроится очередь из желающих улучшить жилищные условия, пожаловаться на соседей или еще с какими бестолковыми просьбами.

Еще через полчаса я знал, что она не замужем, что в Новокиневске у нее родственников нет, и тему своей родни она вообще предпочитает не обсуждать. Как и тему личной жизни. Зато много и с удовольствием рассуждает о киноискусстве. Она говорила, а я с восторгом внимал. Ее грудной голос отзывался вибрацией во всем теле, и вся кровь от мозга, кажется, переместилась совсем в другие участки тела.

Еще через пятнадцать минут мы горячо целовались, переместившись на ее тахту.

— Надо выключить свет, — прошептала она, переведя дыхание.

— Нет-нет, ни в коем случае! — запротестовал я. — Тогда ведь я не смогу тобой любоваться...

В свою комнату я вернулся около полуночи. Прокрался в темноте до кровати и нырнул под одеяло. Чувства были немного смешанные, вот что. Анна Аркадьевна, вне всяких сомнений, восхитительная женщина. В процессе раздевания меня забавляли некоторые моменты — снимаешь платье, а под ним другое платье, скользкое и в кружавчиках. Но вот дальше... Мы в этом нашем двадцать первом веке, оказывается, стали забывать, как выглядит женщина в натуре, так сказать. Без вмешательства лазерной эпиляции, шугаринга и прочих способов удаления волос. В своем «домашнем» времени я много и часто высказывался против идеально-гладкого бикини, мол, женщина должна быть женщиной, а не младенцем только из пеленок. А сейчас вот я уж не был так уверен... Впрочем, это все мелочи. Первый «огневой контакт» меня все равно более, чем устроил, а волосы... Несложно привыкнуть, на самом деле. А вот другой вопрос меня взволновал куда больше. Презервативы! Я помнил смешное «изделие номер два» в почти картонной упаковке. Мы как-то с приятелями нашли ленту этих вот «изделий» в комоде у родителей. Сально хихикали, распотрошили, долго тянули во все стороны, потом налили в один воды, таскались с этим «капитошкой», пока он не лопнул и не залил водой ковер в зале. Насколько я помнил, никаких других средств защититься от подарков Венеры в Советском Союзе не было. Что касается нежелательной беременности, то тут все несложно, я все-таки не подросток уже давно. Но вот как быть с собственной защитой? Меньше всего мне хотелось проверять на себе квалификацию советских венерологов...

Под эти мысли я и заснул.

Я сидел за столом главной редакторши и слушал искаженные динамиком селектора голова директора, начальников цехов и прочих важных шишек завода. Делал пометки на листочке, чтобы, когда все придут, я смог вкратце рассказать, о чем шла речь.

— ...не отвлекайте меня по этим вашим мелочам, товариши! К концу года нам с вами надо прежде всего сконцентрироваться на выполнении плана. Сухов, что там у тебя случилось? Почему простой?

— Никакого простоя, Степан Петрович! Я же уже вчера говорил...

— Ты говоришь одно, а на деле совершенно другое! Ты, Сухов, мне очки не втирай! Конкретно отвечай! Был простой?

— Ну, был...

— Почему?

— Иваныч с Мурзиным что-то нахимичили, ремень у них какой-то сорвался, а запасного нет. И паром горячим Величенко обварило. А потом...

Нет, было даже интересно. Я сидел в пустом помещении редакции газеты, а из динамиков доносилась разговор на производственном. Сейчас я даже легко мог себе представить, что ни в какое другое время я не переместился, на двое — две тысячи двадцать второй. Вне зависимости от эпохи, этот разговор звучал бы для меня такой же тарабарщиной, никогда раньше я не сталкивался с этими темами. Мозг мой заученно включался только на конфликтных вопросах, из которых можно было бы соорудить желтый заголовок. О том, как начальник подготовительного цеха устроил почти истерику, что до нового года не успевают сделать ремонт в его кабинете, например. Или про наезд завсклада на председателя профкома за то, что тот отправил в санаторий совсем не тех, кого нужно.

— Мельников! — раздался голос из селектора. Окрик застал меня врасплох, я заметался, выискивая, где на этом чертовом аппарате кнопка, которую нужно нажать, чтобы собеседники меня услышали. — Игорь Алексеевич, а вы чем порадуете? Я понимаю, что вы у нас первые дни, но какие-то соображения уже есть?

— Конечно, Степан Петрович! — раздался из селектора другой голос. Я медленно убрал руку от кнопок, чтобы случайно на что-нибудь лишнее не нажать. Игорь Алексеевич. Ну конечно. Старший Мельников, а не я. Он же тоже примерно в это время устроился работать на шинный завод. Который в относительно обозримом будущем выкупит.