Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - Трофимов Ерофей - Страница 16

– По-русски понимаешь? – негромко поинтересовался парень.

– Да.

– Хорошо. Как тебя зовут?

– Гюльназ.

– Цветок, значит, – кивнул Елисей. – Красивое имя. Расскажи мне, Гюльназ, кто за тобой гнался и зачем? Только не рассказывай, что это кунаки твоего жениха тебя похитить хотели. Рано еще. Так что расскажи правду. А то я же не знаю, кто тебе друг, а кто враг. Начну со всеми подряд воевать, греха не оберемся.

Девчонка вздохнула, словно признавая его правоту, и, чуть скривившись, тихо поведала:

– Это были воины из клана кровников отца. Хотели схватить меня и заставить отца прийти туда, куда им надо. Мы с братьями в гости ездили и уже домой возвращались, когда они напали. Братья с ними драться стали, а мне велели уезжать. Мой Карагез сильный конь. Быстрый. Он долго бежать может. Они поняли, что не могут меня догнать, и стали стрелять.

– А почему ты в предгорья поскакала, а не к дому? – тут же спросил парень.

– Они на тропе засаду устроили. Не пройти было. Вот и пришлось бежать. Думала, ускачу от них, а потом кружным путем обратно вернусь. А они стрелять стали.

– Это твоего каурого Карагез зовут? – помолчав, уточнил Елисей.

– Да. Как он? В него не попали? – вскинулась девчонка.

– Цел он, – усмехнулся парень. – На конюшне стоит. Хороший конь, – сделал он приятное девочке.

– Да. Он на две трети крови аргамак. Отец его мне еще жеребенком подарил, – улыбнулась девчонка с заметной гордостью.

– Я понял, что он твой друг, – кивнул Елисей. – Когда ты упала, он не убежал, а стоял над тобой. Хорошо, что защищать тебя не кинулся. Иначе я бы не успел тебя сюда привезти.

– Отец учил его меня защищать, – задумчиво протянула девочка.

– Ну, кони звери умные. Значит, понял, что я тебе помочь хочу, – пожал Елисей плечами. – Ладно. Отдыхай, лечись. Только скажи, как отца твоего зовут. А то приедут люди, а я и не знаю, кому можно сказать, что ты жива, а кому нет.

– Отца зовут Арслан. А братьев Нурлан и Аслан.

– Хорошо. Я запомню, – кивнул парень. – А ты хорошо по-нашему говоришь. Где научилась? – спросил он, уже собираясь уходить.

– У отца кунак есть, из ваших, – улыбнулась девочка. – Я у них в гостях часто бываю. Вот у его жены и детей и научилась.

– А кунака как звать? – заинтересовался Елисей.

– Ефим Степанович Нагайкин. Он в станице Ручьевке живет.

– Это хорошо. Ежели что, можно будет ему весточку передать, – задумчиво проворчал парень и, попрощавшись, вышел.

– Бабушка, ты про таких Нагайкиных из Ручьевки слышала? – спросил он, найдя бабку в сарае.

– И Ручьевки, говоришь? – задумчиво переспросила бабка. – Помню таких. Добрые люди. Дед у них подъесаулом из реестра выписался. Ногу в бою потерял.

– А далеко до этой самой Ручьевки? – не унимался парень.

– Верст пятьдесят за Пятигорском будет.

– М-да, не ближний свет, – задумался парень.

– А ты чего это всполошился? – насторожилась бабка.

– Да девчонка сказала, что тот Нагайкин, Ефим Степанович, кунак ее отца. Вот и подумал, может, ему весточку подать, что жива она. А то родичи, небось, уже и похоронили дочку.

– Не спеши, внучок, – подумав, качнула бабка головой. – Ищут они ее. Просто времени еще мало прошло. А вот ежели через седмицу не появится никто из клана ее, тогда и можно будет съездить в ту Ручьевку.

«Хренасе, у них тут разбег по времени, – удивился про себя Елисей. – Так, блин, окочуришься где под кустом, а они только через месяц искать начнут. Хотя время тут другое. Неторопливое. Это даже у всех классиков описано было», – напомнил он сам себе.

– Да ты не забудь еще, что про мор в станице нашей вся округа знает. Потому никто и не едет в нашу сторону. Думают ведь, что вымерла станица. Что дома пустые стоят, – между тем продолжала бабка.

– Как же, не знают, – фыркнул Елисей. – Небось, уже в каждом ауле знают, как мы тут с горцами сцепились. А то, что мора боятся, это да. Возможно.

– Ты лучше скажи, зачем тебе ножей столько? – вдруг сменила бабка тему, кивая на его перевязь, которую Елисей носил на себе постоянно, чтобы привыкнуть.

– Так из ружья или пистолета раз выстрелил, и все. А ежели врагов много? – принялся пояснять парень. – Тут они и пригодятся.

– И что делать станешь? – не поняла бабка.

– Бросать, – коротко пояснил Елисей.

– Что, неужто научился? – удивилась Степанида.

– Сама посмотри, – усмехнулся парень и, отступив к дальней стене сарая, принялся бросать ножи один за другим, выбрав мишенью грязное пятно на дальней стене.

Все десять клинков с глухим стуком вошли в пятно диаметром примерно в две ладони шириной.

– Ой, ловок, – восхищенно оценила бабка. – И когда только выучиться успел? Эх, жаль, отец не дожил, – вдруг всхлипнула она. – Порадовался бы, каким бойцом сын его стал.

– Знает он, бабушка, – вздохнул Елисей, вынимая ножи из стены. – Думаю, они там теперь все знают.

– И то верно, – кивнула бабка, утирая глаза краешком платка. – Пойдем, внучок. Я девочку покормлю, да и тебе поснидать надо. Никак не откормлю тебя. Тощий, кожа да кости.

– Ее Гюльназ зовут. Цветок, значит, – ответил парень, подхватывая подойник с надоенным молоком.

Они вернулись в дом, и Елисей, поставив подойник в указанное бабкой место, снова вышел, чтобы не мешать бабке ухаживать за раненой. Присев на лавку, он откинулся на стену, подставив лицо закатному солнышку и пытаясь понять, что и где упускает в своих действиях. На первый взгляд, все вроде идет нормально. Худо-бедно начал адаптироваться к местным реалиям. Даже косячить стал гораздо меньше. И речь начала меняться. Уже гораздо меньше проскакивает всяких выражений, которых в этом времени еще даже не придумали.

Но почему тогда ему все время кажется, что что-то не так? Или это последствие того, что он находится не в своем времени? Так вроде привык уже. Даже имя собственное упоминать перестал, даже про себя. Что не так? Конское ржание заставило его чуть вздрогнуть и вскочить на ноги. Машинально проверив наличие пистолетов в кобурах, он перемахнул через плетень и быстрым шагом двинулся к околице.

У ворот стоял всадник. Молодой парень из горцев. Окинув его настороженным взглядом, Елисей положил ладони на рукояти пистолетов и, подойдя к воротам, громко спросил:

– Кто ты, путник, и чего ищешь здесь?

– Людей ищу, – мрачно рассматривая парня, гортанно ответил горец. – Четырех всадников. Видел их?

– Ты не сказал, кто ты, – напомнил Елисей.

– Воин. Так ты видел их? – переспросил горец, явно начиная злиться.

– Не помню, – пожал парень плечами.

– Как не помнишь?! – подскочил горец в седле. – Ты что, совсем дурак? Не знаешь, что видел, а что нет?

– Я не сказал, что не знаю. Я сказал, что не помню, – рыкнул в ответ парень и тут же выругался про себя. Опять забыл, что в этом теле он выглядит подростком, и окружающие не воспринимают его всерьез. – Я не запоминаю тех, кто скрывает свое имя, – добавил он, намекая, что собеседник может рассчитывать хоть на какой-то ответ, только представившись.

– Я Салман, – нехотя назвался всадник. – Ищу своих четырех друзей. Они погнались за вором и не вернулись. Так ты видел их?

– В перелеске, за станицей, кони ржали. Но сколько их было, я не видел, – ответил Елисей, махнув рукой в нужную сторону.

В то, что кто-то сможет найти хоть какие-то следы, он сильно сомневался. Прошло много времени, и роса давно стерла любое свидетельство той стычки. В этом он сам убедился буквально вчера. Сам же еще и кровь на тропе песком присыпал.

– Давно было? – подобравшись, быстро уточнил горец.

– Четыре дня назад.

– Там дорога куда ведет? – подумав, задал горец следующий вопрос.

– К крепости, – пожал Елисей плечами.

– Ага! Хас-с, – обрадованно гаркнул всадник, посылая коня с места в галоп.

– Ну-ну. Лети, лети, голубок, – проворчал Елисей, глядя ему вслед, припомнив старый фильм из своей прошлой жизни. Чтобы найти место, где он закопал горцев, нужно было как следует обшарить перелесок у реки, а делать это там нет никаких причин. Ведь стычка произошла совсем в другом месте.