Великая распря (СИ) - "Amazerak" - Страница 31

— Пока ничего, отдохнут тут немного. А потом надо выследить ещё пару человек. Один был с Пауком в тот день, другой… тоже замешан в одном деле. В обще, займусь тем же, чем и раньше.

— Ладно, только будь осторожнее. И не пей много.

— А что заметно? Эх, блин. Да я немного выпила. Что-то паршиво на душе.

— Понимаю, — сказал я. — Но этим ты горю не поможешь. Постарайся держать себя в руках. Лучше просто, я не знаю… выскажись.

— Да, конечно… — виновато проговорила Настя. — Я знаю. Я же так, немного совсем.

Я обещал звонить почаще, как появится возможность, и Настя была не против. Чувствовалось, что в этот непростой период ей нужно общение.

Следующий день начался с семейного завтрака, после которого я переоделся в военную форму и отправился к месту дислокации дружины.

Снова я оказался среди улиц, испещрённых язвами воронок. Дома с проломленными крышами и разбитыми окнами всё так же понуро жались друг к другу, ожидая новых ударов. Тут и там попадались стены, покрытые чёрными ожогами копоти.

На КПП у меня проверили документы и пропустили. Сюда не ходили автобусы, поэтому я топал пешком. Выстрелы не долетали до моих ушей. Было тихо. Даже военная техника встречалась редко. Впрочем, кое-где всё же стояли грузовики и боевые машины, да блокпосты иногда попадались.

В газетах появилась, наконец, информация о гибели Амвросия Птолемея. Так же сообщалось о смерти его старшего сына, которого, пристрелили возле собственного дома. Это убийство произошло на следующий день после бойни в ресторане, где как оказалось погиб и один из полемархов (что-то вроде генерала) клана вместе с семьёй. О перемирии ни басилевс, ни другие стороны конфликта заявлений не делали, да и в газетах не писали об этом, хотя и так было понятно, что наступила оперативная пауза.

Когда я прибыл в расположение отряда, тут никого не было. Парни появились спустя час, ближе к обеду. Как оказалось, они с самого занимались тренировками. Поблизости находилась школа, и на спортивной площадке рядом с ней бойцы в свободное время упражнялись с различными фибральными техниками.

Шмель рассказал, что позавчера отряд вернулся с очередного задания. На этот раз удалось пробраться глубоко в тыл противника, почти до главного акрополя Мономахов, который по прежнему был захвачен. По пути схватили и допросили наёмника, и тот выдал место расположения штаба священной фаланги. Отряд же наш снова сократился, на этот раз было два трёхсотых.

— То есть, теперь нам известно, где находится штаб Священной фаланги? — уточнил я.

— Да, в акрополе, в здании банка рядом с храмом. Если наёмник не соврал, конечно, — ответил Шмель.

— И что дальше? Мы ударим по штабу?

— Наверху решат. Не знаю.

Я задумался. Если в штабе сидит верхушка Священной фаланги, значит, и Никанор Птолемей находится там же. Как же мне хотелось потолковать с ним с глазу на глаз, приставив ствол к его башке! Только он мог назвать предателя в моём роду, только он мог дать ответ на вопрос, мучивший меня уже не один месяц.

— А вообще что тут происходит? Затишье? — спросил я.

— Кто их разберёт, что там творится, — в своей обычной манере ответил Шмель. — Пока тихо, да. Наступление как застопорилось седмицу назад, так и не возобновлялось. А теперь и Птолемеи что-то не особо шевелятся. Ждём пока.

За обедом я не мог ни о чём думать, кроме того, что Никанор Птолемей — человек, по указке которого Паук пустил мне пулю в голову, где-то близко. Чтобы достать его, даже не требовалось тайно прибраться в акрополь, прячась за мешками картошки в фургоне грузовика. Конечно, Никанор не один, рядом с ним есть и другие офицеры, охрана, но наши бойцы каким-то образом добрались до акрополя, а значит, это можно сделать снова.

Вот только я не имел возможностей сделать это. Будь у меня под командованием хотя бы тагма, можно было бы попытаться захватить Никанора Птолемея, но я — обычный десятник. Пока даже не предводитель рода.

А после обеда Мефодий сообщил Шмелю о том, что противник начал отступление. Приказал ему продолжать тренировки и ждать дальнейших распоряжений.

И тут я уже не выдержал. Никанор, который находился у меня под носом, мог в любой момент удрать. Сейчас я был к нему ближе, чем когда-либо прежде. Казалось, разгадка — почти у меня в руках.

Я отправился на пункт связи, что располагался в этом же здании. С командиром тагмы связь была по проводному телефону.

— Здравствуй, Мефодий Афигорович, — поздоровался я, — прибыл я сегодня в расположение. Какие дальше планы?

— Очень хорошо. Пока отдыхай, тренируйся со своим подразделением. Я обо всём сообщу Шмелю.

— Да это понятно. Слышал тут, будто бы противник отступает?

— Похоже на то. Сверху сообщили, что Птолемеи отводят войска.

— Мне с вами поговорить надо. Очень серьёзно, с глазу на глаз.

— Вот как? Ну тогда приходи в штаб, поговорим.

Мефодий обитал в одном из домов недалеко от передовой. Здание это находилось в уютном переулке, оно не пострадало от обстрелов, и даже стёкла остались целы. В комнатах на первом этаже размещались два десятка дружинников, на втором — пункт связи и сам командующий тагмой. У него даже имелся собственный кабинет — с большим дубовым столом, книжным шкафом и старинной люстрой.

Судя по убранству помещений, владельцы дома были людьми не бедными, но они, как и многие другие, бежали от войны, оставив своё жилище на произвол судьбы.

Мефодий расположился за столом. На столе помимо светильника, письменных принадлежностей и кипы бумаг ютились два полевых телефона в деревянных ящиках, железная кружка и кобура с массивным длинноствольным пистолетом. У стены стояла раскладушка, а рядом — вещмешок, на вешалке пристроились армейская куртка и офицерский берет. В воздухе висела пелена сигаретного дыма.

Я сидел напротив.

— Пока меня не было, наш отряд наткнулся на штаб Священной фаланги, — сказал я. — Об этом я и хотел бы поговорить.

— И кто тебе такое сказал? — скептически хмыкнул Мефодий. — Да они даже до акрополя не добрались. Взяли какого-то наёмника, тот им наболтал невесть что. А правда это или нет — мы проверить не можем. Я, понятное дело, командованию передал. Пусть сами разбираются.

— А теперь, как я понимаю, Птолемеи отступают?

— По всему выходит, что отступают. Слышал, что у них творится? Архонта убили, сына его убили. Кажется, там свои проблемы, не до нас им внезапно стало. Вот войска и уводят.

— Да, я читал в газете. Так и думал, что они уйдут. Теперь им не до войны. Но у меня вот какой вопрос: а наши-то почему их не атакуют? Пока отступление идёт, можно же запросто их раскатать. Почему медлим?

— Так это не мы медлим, это приказ сверху. Велено не атаковать, мы и не атакуем. Никто не атакует. Слышишь ведь, как тихо стало последние дни? Война, похоже, всё, сворачивается.

— Думаешь? Что-то я сомневаюсь. Уйдут к себе, и хрен их оттуда выкуришь. Надо измотать их силы, пока есть возможность. Сейчас это сделать проще всего.

— Может быть, и так, — произнёс рассудительным тоном Мефодий. — Да только командованию виднее. Не могу их приказы обсуждать. Не моё это дело, да и не твоё — тоже.

— Только вот ты забываешь, что я — будущий предводитель, а значит, должен заботиться о собственном роде. Возможно, командованию плевать на нас, а мне — нет.

— Так ты ведь сам знаешь порядок, — развёл руками Мефодий. — Да и причём тут наш род? Наш род вообще, можно сказать, в стороне от этого всего. Мы только свой долг выполняем.

— Хорошо, я объясню, причём. Видишь ли, в чём дело, Мефодий Афигорович, Никанор Птолемей, полемарх Священной фаланги занимается всеми грязными делами своего клана. Вся преступность под его началом, все тайные убийства по его указке происходят. Но хрен бы с ним. Проблема в другом. Мне из своих источников недавно удалось выяснить, что покушение на нас с отцом было организовано знаешь кем? Никанором Птолемеем. А значит, теперь он мой личный враг.