Ванька (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 9

— Вань, — я проводнику своему в дебри лесные решил пару вопросов задать.

Тот, как и не слышит. Головы даже не повернул, сучёнок. Довёл посылку до адресатов и умыл руки.

Старуха-то какова? Отправила меня непонятно куда и зачем, а ещё и как могла поклажей нагрузила. Пусть де помучается Ванька Жуков напоследок. Пользу принесёт…

Мадам…

Я даже сплюнул, хотя раньше в подобном бескультурье не был замечен. Ну, всё когда-то в первый раз бывает.

Тут дымком откуда-то потянуло. Кроме дымка, ещё чем-то и съестным. Как будто мясное что-то на огне готовят. Вкусное-превкусное.

У меня даже настроение поднялось. Похоже, не балуются тут человечинкой! Нормальную еду едят…

Глава 14 Бритый

— Что, только унюхал?

Мужик с пестерём удостоил меня поворота своей головы.

Как он заметил, что я дым почуял? Глаза у него на затылке?

Кстати, сказано это было доброжелательно.

Нормальный мужик. А я его уже в людоеды записал. Напридумывал себе всякого-разного. Что кожу в живом виде с меня сдерут, на части раздербанят…

— Уже с пол версты дымком попахивает…

Непонятно зачем он такое сказал. Молчал-молчал, а сейчас его как прорвало…

Довольно быстро, часов у меня нет, за сколько по времени — не скажу, мы все на полянку вышли. Там три шалаша стояло, народ присутствовал.

Все к нам головы повернули. Опять же меня рассматривать принялись. Дался им я, вон, пусть на внучка Ваньку смотрят.

Ванька же сразу к одному из находящихся на полянке направился. Он как-то из всех тут выделялся. Остальные — как встретившие нас. Ну, кто чуть повыше, кто — пониже, но все такие крепкие, бородатые.

Этот — тут как белая ворона. Вернее — чёрная. Рубашка только у него белая, жилетка, пиджак, брюки — чёрные. Хорошо, хоть в сапогах, а не в лаковых штиблетах. Часовая цепочка желтого металла через пузо…

Лицо. Совсем другое, бритое. Оно мне как-то инстинктивно не понравилось. Черты заостренные, сам бледный. Как вампир какой-то. Щеки провалились, а на них неестественный румянец. Почти как свёклой их натерли. Не сильно, чуть-чуть. Глаза блестят, но не по-хорошему. Сам худой, одежда на нём болтается. Похудел, видно не так давно — не успел костюм сменить, да и где это в лесу сделать.

Видно, что холодно ему. Поверх костюма тёплый полушубок накинут. Он его за полы запахнутым держал, а как внучка бабкиного Ваньку увидел, поманил того рукой, вот полы и разошлись — костюм и цепочку я увидел.

Ванька не успел к бритому и пары шагов сделать, как того кашель скрутил. Кашлял он и кашлял, остановиться не мог. Кашель, причем, не сухой, с брызгами мокроты.

Я даже шаг назад сделал. Не хватало мне ещё такой гадости.

Пропедевтику мы уже прошли. Такие лица нам на плакатах показывали. Тут сильно гадать не надо — туберкулез. Причём, уже кавернозный. Кашель-то у бритого не сухой.

Сейчас бритый прокашляется и ему станет легче.

Прокашлялся. Платочек из кармана достал. Сейчас, посмотрим…

Вытер рот. Точно! На белом красненькое мелькнуло!

Кровохаркание. Крови не много. Вот если каверна порвётся, то и фонтан крови может быть…

Как-то мне надо от этого туберкулезника подальше держаться…

Во, недавно здесь, а уже повидал настоящего чахоточника.

А Ванька, хоть и внук знахарки — не ухом, не рылом. Нисколько не бережется. Плохая бабка Егоровна знахарка. Про такое-то могла бы внучку и сказать.

Бритый несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул. Опять Ваньку к себе поманил.

Так. Он ещё и глуховат. Говорит громко. Сам-то думает, что тихо, а на пол леса орёт.

Ванька ему доложился. Туберкулезник морду скривил. Так не больно красавец, а тут стал вообще на страхолюда похож.

— Что? Это всё? Продукты и этот!

Чахоточный на меня пальцем указал. Хоть и в костюме, а манеры у него ни в Красную Армию.

Внучок опять что-то вякнул. Я не расслышал.

— Землянки для нас будет копать? Что, Мадам одурела? Нам тут, что, зиму сидеть? Экс! Экс! Про банк она тебе ничего передать не велела?

Орёт бритый. Думает, что его никто не слышит кроме внучка.

Видно не принёс Ванька про банк нужную информацию…

Тут у меня настроение начало подниматься. Душа просто запела.

Ничего плохого бабушкой Егоровной в отношении меня не планировалось. Буду я здесь бесплатной рабочей силой. Есть меня в мясных пирогах никто не собирается.

Здесь… Где, здесь?

На разбойничий лагерь местечко похоже.

Про банк какой-то бритый говорил.

Понятно, что не вклад он сделать собирается.

Экс, экс… Где-то такое словечко я слышал. Вспомнить никак не могу.

Вот ведь, бабка Ваньки Мадам какой-то оказалась. Причём, туберкулёзник про неё так говорил, как про своё руководство. Плохое, ему не нравящееся, но начальство. Так отец про своего главного на кухне разглагольствовал. Поменять был не в силах, а по вечерам, особенно за бутылочкой, хаял.

Дела…

— Лекарство мне принёс?

Внучок даже ростом меньше стал. Руки в стороны развел. Нет, мол у него лекарства…

— Угробить меня, Мадам хочет… Сдохну здесь скоро…

Тут у бритого опять приступ кашля начался. Всего Ваньку он бациллами обрызгал. Заболеет ведь пацан, делать нечего заболеет…

Согнулся даже туберкулезник. Полушубок с него на землю свалился. Сильно, видно, напрягся — тут в лёгком у него каверна и лопнула. Где-то в нехорошем месте. Кровь из рта бритого так и хлынула. Зазевал он, как рыба у лунки, глаза выпучил. Бледнее ещё стал, хотя куда ещё…

Пара бородачей к нему подскочило. Поздно. Чахоточный с ног свалился, а я в стороночку подальше отошел. Попаду ещё под горячую руку. Мало не покажется.

Стою. Закурил. Тут внучок Ванька ко мне подходить начал.

— Стоп машина. Пошёл отсюда.

Зло так я ему выдал.

Знал бы раньше — в лесу оставил. Пусть он со своей вывихнутой ногой ползком домой добирается.

Глава 15 Маузер

Внучок Ванька глаза вытаращил. Я так раньше никогда с ним не разговаривал.

— Ты, это, чо?

Стоит, глазами хлопает. Сама простота и невинность.

— Да ничего.

Нет у меня никакого желания с ним беседовать. Привёл меня в рабство. Если я правильно понял, придётся мне сейчас тут с утра до вечера махтулить — землянки лесным мужикам рыть.

Что такое землянка, я представляю. Вернее, в кино про войну видел. Это мне придётся ямы копать, потом — не знаю, как правильно называется, брёвнами их накрывать, внутри тоже должны стены из дерева быть…

Сами бородачи, понятное дело, таким руки не хотят пачкать, вот и прислала им Мадам подарочек. В бумажку завернутый и ленточкой перевязанный.

Сдохну я тут от такой жизни, ой сдохну…

Стою, курю. Никто меня не одергивает. Лесные жители другим заняты. Окружили умирающего и смотрят, как он концы отдает. Вот такое сейчас у них развлечение.

Внучок Ванька около меня потоптался и отошел. Ну, и правильно. Меньше народу — больше кислороду. Тут, правда, его на всех хватает. Воздух в лесу чистый, вкусный. Однако, чахоточному не помог.

Только про туберкулезника вспомнил, как на поляне загомонили. Всё, не стало бритого в костюме.

Собравшиеся вокруг него стали расходиться. Кончилось представление. Клоун остался. В мёртвом виде.

— Эй!

Меня что ли зовут?

— Эй!

Точно, меня.

Подхожу. Тут я никто и звать меня никак. Посылка. От Мадам.

— Похоронить этого надо.

Бородач, что пестерь нёс, мне распоряжение отдает и на чахоточника показывает.

— Заразный он…

Говорю осторожно. Всем своим видом показываю, что не рад такому делу.

— Знамо дело. Вот иди и закопай.

Возражать бесполезно. Всё равно исполнять придётся, а ещё и по ушам надают…

— Где, хоронить-то?