Звезданутые на контракте (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 59

Тиана появилась в эфире более чем вовремя — он уже подумывал, не пора ли принимать последний и решительный. Девчонка оперативно скинула ему схему, да еще и с яркой точкой его положения на ней, так что он перестал тыкаться как слепой котенок, и сам себя повысил до статуса лабораторной крысы. Однако попытка прорыва, о которой они наскоро договорились с разведчицей, с треском провалилась. Герману пришлось снова уходить, при этом его несколько раз чуть не зажали снующие тут и там корабли атлантов. Один раз пришлось совсем солоно — зажали с двух сторон, да так, что мимо не проскользнешь. До этого Лежнев пользовался преимуществами ликсового покрытия — если встречал неприятеля, просто ускорялся и тупо расталкивал встречные корабли. Ему от этого ничего не было, а вот атланты страдали гораздо серьезнее. Ругань в эфире стояла такая, что Герману прямо стыдно стало — такие просвещенные, утонченные существа, и такие конструкции. Пусть и на атлантском, но ровно тот же набор, что и на всех других известных языках, кроме киннарского — ругательства в основном завязаны на гениталии.

Этот одинокий истребитель совсем крохотных размеров Лежнев заметил случайно, причем — первым. Он завис в какой-то узкой щели, образованной корнями — Дятлу в такую точно не пробраться, а вот та птичка чувствовала себя там вполне комфортно. И Лежнева не видела — он вообще заметил, что Дятла атланты видят, только если специально ищут. И только в прямой видимости.

— А не взять ли мне языка? — подумал Лежнев, и подкрался к самому краю щели, перекрыв своей тушей выход. Вот теперь его заметили. Истребитель дернулся, наводя на него пушку, но стрелять не стал, потому что Герман предусмотрительно встал не бортом, а носом. Его пушка выглядела гораздо внушительнее.

Повисев так пару несколько секунд Лежнев сообразил, что ситуация какая-то патовая. Пилот истребителя ничего не делает, но наверняка уже вызвал подмогу. Карта, исправно передаваемая Тианой, правда, никакой дополнительной суеты не показывала, и парень решил рискнуть.

— Так, действуем быстро, потому что на раскачку времени нет, — сам себя подбодрил Герман, и отстегнулся от кресла. — На абордаж, крысы сухопутные!

Распахнул люк, прицепился страховочным тросом. Верный меч в руки. Короткий разбег, прыжок, и меч как в масло входит в обшивку вражеского кораблика. Одним движением описал неровный круг, толкнул его, сам сунулся следом. Думал, придется прыгать, но места в кабине на двоих не было. Пилот был в кресле, и совершенно не сопротивлялся — так и сидел, испуганно закрыв лицо.

«Это ж подарок просто!» — обрадовался Лежнев, вырезая источник информации из кресла.

Герман попетлял по коридорам, становившимися на взгляд все более заброшенными, и решил затихариться в совсем глухом месте. Здесь даже освещения не было! «Ну, вот сейчас-то ты мне все и расскажешь!» — Лежнев был очень доволен приобретением. Радость немного угасла, когда выяснилось, что пленный твердо уверен: его сейчас будут пытать жесточайшим образом вплоть до расчленения. Молоденький парнишка готовился принять мученическую смерть, отчего нервничал так сильно, что отвечать на вопросы не мог. Пара оплеух, — универсальное средство, Герман уже понял, что оно отлично помогает атлантам от разных болезней, — помогли ему немного прийти в себя. Запираться пилот не стал.

— Ив на Тим, значит, — покивал Лежнев, когда пилот представился. — А вот скажи мне, Ванечка, приставка «на» — она выше, чем ди, или ниже?

— Ниже, — печально пролепетал Ив, — На — это предпоследний уровень социальной значимости.

— Ясно-ясно. Военный, значит. Рядовой пилот?

— Да. А вот скажи мне, Джонни, вот эта крупная полость на моей схеме — она для чего?

Пленный постепенно разговорился, и помимо объяснений про полость рассказал еще массу полезного. Особенно Германа зацепила случайно оброненная фраза про древний корабль-музей, который сейчас используется для дополнительной подпитки всего этого великолепия, которое жрет энергию и материю как не в себя.

— Там реактор древний еще, таких сейчас не делают, — объяснял парнишка. «Вот ведь приятно с человеком поговорить! — радовался Лежнев. — Может, когда захочет! Почему только для этого нужно приставить ему к горлу меч?»

Про «приставить меч» — это фигурально выражаясь. На самом деле Ив прекрасно соловьем разливался и без всяких дополнительных стимулов.

— Что вы со мной сделаете? — вдруг спросил пленный. Герман как раз отвлекся от разговора — обкатывал пришедшую в голову мысль, и размышлял, как на эту идею отреагирует Тиана.

— В смысле? — не понял парень, но потом спохватился. — А, да ничего не сделаю. Будешь хорошо себя вести — отпущу, да и все.

Чуть не ляпнул «на все четыре стороны», но представил, как может отреагировать на это устойчивое выражение кто-то, кто не знает, что оно означает, и решил образность речи прикрутить временно.

— А можно с вами? Вы ведь в содружество полетите? Я хочу тоже в содружество. Я не хочу больше быть атлантом.

— Эммм… чего? — опешил Лежнев.

— Я хочу уйти из пределов моего народа, и обосноваться там, где они меня не найдут! — пафосно заявил Ив. — Если вы все равно решили меня не убивать, то заберите меня, пожалуйста!

— А с чего такое стремление к перемене мест, Ваня?

— Почему ты меня все время называешь разными именами? — слегка обиделся парнишка. — Мне надоело быть самым малоценным членом общества. Надоело, что меня все презирают, только оттого, что не смог стать кем-то, кроме военного! А я не хочу, чтобы меня все презирали! Меня поставили тебя караулить, потому что твой корабль можно засечь только визуально. Командир просто сказал — поставьте кого-нибудь, кого не жалко, на маловероятное направление, если вдруг объект окажется там, хоть успеет передать информацию. И отправили меня.

— Это не разные имена, а разные формы одного имени, — отмахнулся Лежнев. — И по поводу малоценности… а, ладно, кто я такой, чтоб тебя разубеждать? Только прости, Вано, но я тебе не доверяю. Мне проще тебя здесь оставить, чем тащить с собой и бояться, что ты начнешь шпионить в пользу атлантов, — честно сказал Герман. — Ты ж видишь, у нас с вами не складываются отношения.

— Вы меня только вывезите, а я уйду. Так что и шпионить против вас не смогу. А взамен я расскажу все, что знаю о системе обороны! Без моей помощи вам все равно не выбраться. Вы же видите, я много знаю про нашу станцию.

— Ок, покупаю, — брякнул Герман. И Ив стал еще более словоохотливым. План, который сформировался благодаря его откровениям Герман пересказал Тиане.

Вообще-то в какой-то момент он было решил, что слишком мудрит, и надумал совсем простое решение. Тем более, если у него есть добровольный помощник — пилот. Однако тот идею захватить какой-нибудь истребитель, и замаскировавшись под своего, спокойно улететь, забраковал сразу по двум причинам. Во-первых, с чужаком на борту, не обозначенном в штатном расписании (а в истребителе по штатному расписанию вообще не может быть пассажиров), ни один корабль просто не полетит, а то еще и отправит сигнал тревоги. Во-вторых, даже если удастся как-нибудь обойти это ограничение, остается еще маршрут или приказ, в соответствие с которым данный корабль находится в конкретном секторе станции. И если случилось какое-то отклонение, корабль, конечно же, тут же подает сигнал тревоги и отключает управление.

— Не, ну у вас, конечно, не жизнь — а паранойя. Не понимаю тогда, почему меня до сих пор не поймали.

— У тебя очень совершенная система маскировки, к тому же ты умудрился затеряться на станции. Она еще не достроена. И вообще, ты представляешь себе, сколько должно быть систем наблюдения, чтобы полностью покрыть такое огромное пространство? Это в принципе нереально!

— Ну… значит, идем в музей, — подытожил Лежнев. — И ты — со мной, потому что обездвижить тебя здесь достаточно надежно я не могу. Лучше на глазах будь. И поможешь мне сориентироваться, если кого-нибудь встретим.

— Пообещай, что не оставишь меня здесь, если тебе удастся сбежать, — Ив смотрел так серьезно, что Герману прямо не по себе стало. Чувствовалось, что парню все настолько осточертело, что он уже не видит особой разницы между «сбежать на свободу» и умереть.