Преступивший Грань (СИ) - Клеттин Антон - Страница 9

За подобными размышлениями Тима даже не заметил как выпотрошил всех рыбин. Дабы не разводить беспорядок рядом с местом своей стоянки и не дышать рыбной вонью, отправил всю требуху обратно в речку, на радость другим рыбкам, ничуть не погнушавшимся сожрать остатки своих товарок. После чего промыл выпотрошенные тушки и задумчиво посмотрел на небо.

Солнца из—за деревьев тут видно не было, однако и дураку было ясно, что вот—вот должно стемнеть. А ему еще нужно очистить рыбу от чешуи. Когда до попаданца дошел весь объем предстоящей работы им завладело уныние. Но есть хотелось уже сейчас, поэтому, подобрав своей верный осколок, он принялся за работу.

Дело шло ни шатко, ни валко, и могло бы затянуться до сумерек, а то и до темноты, если бы, спустя минут пять активного труда, Тиму не озарило. Ну в самом то деле, какой же чушью он тут страдает. Ну зачем ему, имея, сейчас, всего два доступных способа готовки, очищать рыбу от чешуи? Чтобы подгорала кожа? Глупость.

Тима отложил рыбу, которую только что мучил, прошел к речке, дабы промыть в ней свой импровизированный нож, сейчас полностью покрытый небольшими полупрозрачными чешуйками. Присмотревшись к ним — заметил, что форма у них странная — пятиугольная. Впрочем, особого интереса этот факт у него не вызвал. После крикуньи, с ее страшной пастью, рыбка с нетипичной чешуей казалась лишь небольшим, хоть и забавным, курьезом.

Пока смывал чешую — заметил, что на данном участке берег состоит из глинистой почвы. Это открытие его очень сильно порадовало — проблема потенциально подгоревшей рыбы полностью пропала.

Закончив с промывкой своего орудия труда, Тима вернулся за оставшейся у костра рыбой. Процедура обмазки тушек глиной не затянулась и, вскоре, все четыре речных жительницы готовились под слоем раскаленных углей.

У попаданца, по его расчетам, было еще около часа времени до полной готовности ужина, и это время он решил использовать с умом. Его сильно расстроила ненадежность самодельного копья и сейчас он решил, что более надежное оружие—инструмент, сейчас точно лишним не будет. А значит, ему все же придется уподобиться древним людям с их кремневым оружием. Конечно, изготовление подобного рода вещей, дело далеко не пары часов, однако «дорогу осилит идущий». Так почему бы и не начать с поиска подходящего наконечника? Благо, древко и крепления у попаданца уже имелись.

Проскакивала у него, конечно, мысль использовать свой импровизированный нож, но он ее быстро отбросил. Не отвязывать же каждый раз наконечник от копья, если вдруг понадобится режущий инструмент? Да и альтернативы своему «ножу» Тима пока не замечал. А мысль, было мелькнувшую у него, о том, чтобы вернуться на склон плато и взять там еще один подобный осколок, он отбросил как совершенно дурацкую.

Поиски необходимого камня слегка затянулись, однако все же увенчались успехом. Тима нашел подходящего размера и, практически, нужной формы, кусок кремня уже на обратной дороге к лагерю. Как он пропустил его в первый раз — было непонятно, ведь осматривал он землю, вроде бы внимательно, однако, к счастью, камень все же попался ему на глаза и как нельзя лучше подходил для того, чтобы стать наконечником копья, нужно было лишь слегка подправить форму и заточить, насколько возможно, кромки.

Вернувшись к костру и отложив заготовку в сторону, Тима, вооружившись длинной палкой, разгреб угли и достал из кострища сразу все четыре рыбины, покрытые потрескавшейся обожженной глиной. Сквозь этот импровизированный каркас невозможно было оценить готовность тушки, однако времени прошло уже достаточно, а рыба — это не тот продукт, который нужно очень долго готовить. Поэтому, ничтоже сумняшеся, Тима небольшим камешком разбил глиняный карапакс на рыбине. После чего чуть не захлебнулся слюной — настолько притягательным был аромат готовой рыбы.

Первую рыбину он сожрал (да—да, именно так) даже не заметив. А вот вторую, ел уже не спеша, наслаждаясь каждым кусочком нежнейшего мяса, так и таявшего у него во рту. И все это великолепие обоняния, весь этот оргазм вкусовых рецепторов, были получены вообще без специй. Ах, если бы у него был, хотя бы лимон...

В общем, в себя Тима пришел с полным брюхом и четырьмя рыбьими скелетами, сиротливо лежащими рядом с костром. Такого он, если честно, от себя не ожидал. Ведь, по его расчетам, пойманной рыбы должно было хватить не только на завтрак, но и в дорогу. А еще ему было стыдно перед самим собой за свое внезапное обжорство. Впрочем, ему было простительно — стресс, все дела. Да и поздно уже было стыдиться и каяться. Нужно было, в темпе, поднимать пятую точку и вновь выходить на тропу охоты, дабы утром поесть свежатинки.

Солнце уже опустилось к самому горизонту и на лес опустился сумрак, из—за крон деревьев — более глубокий, чем на равнине. И Тима, пока вновь затачивал свое дреколье и шел к речке, очень сильно боялся, сумрак может ему помешать.

Но его опасениям не суждено было сбыться. В сумерках рыб, было видно даже лучше, чем днем. Они светились изнутри слабеньким, но очень хорошо различимым на фоне темного дна, светом.

Можно было бы назвать рыбалку отличной, если бы не тяжесть в животе, вызванная его обжорством. Но, как бы там ни было, к костру Тима вернулся достаточно быстро и принес с собой пять рыб. Быстро, насколько позволяло отсутствие инструмента и сгустившиеся сумерки, разделал их и обмазав глиной, закопал в угли, на этот раз набросав сверху еще и дров, дабы рыба быстрее приготовилась.

Надо было бы, конечно, заняться копьем, но накопившаяся усталость и неумеренный аппетит отбили всякое желание заниматься чем—либо. Поэтому, все оставшееся время попаданец просто просидел рядом с костром, бездумно вглядываясь в, потихоньку опадающее, пламя и думая сразу обо всем и ни о чем.

Видимо, его все—таки сморило, потому что он вновь увидел того самого паренька, в чье тело вселился. Парень все также стоял и смотрел. Приказывал без слов. А Тима смотрел в ответ и точно также, как и раньше, сопротивлялся изо всех сил.

Сколько они так простояли, попаданец не знал, да и имело ли тут хоть какое—то значение время? Вряд ли. Именно мысль о времени и породила в разуме попаданца цепочку размышлений, которая, в итоге, привела его к понимаю, что он сейчас спит, а там, в костре, у него подгорает рыба. И эта, такая простая и приземленная, мысль напрочь отогнала от него все наваждение.

— Эй, Тумба—Юмба, — не очень уважительно, обратился Тима к молодому шаману, — я конечно понимаю, что захватил твое тело и вообще плохой человек, но знаешь ли, у меня там рыба подгорает. И мне бы не хотелось, чтобы она превратилась в угольки. Я, все—таки, достаточно много сил потратил на ее ловлю. Поэтому, давай—ка кончай пыриться и выпусти меня обратно в реальность. Следующим вечером продолжим.

Парень, казалось, никак не отреагировал на монолог попаданца, однако тот, самым краешком сознания уловил, что нечто изменилось. А затем, ему вдруг стало легче. Намного легче. Казалось, что он нес огромный и тяжелый рюкзак и уже привык к нему настолько, что не чувствовал веса, а потом, на привале, снял.

Разбудил попаданца первый солнечный луч, пробившийся сквозь кроны деревьев. Тима открыл глаза, осмотрелся. Понял, что спал сидя на земле, прислонившись спиной к дереву. Все его тело жутко затекло, поэтому поднимался на ноги он с трудом. А потом, наконец, вспомнил про рыбу, которая всю ночь провела в костре.

— Плакал мой завтрак, — хриплым после сна голосом, расстроено проговорил он.

Впрочем, все оказалось не столь печально, как он боялся. Рыба оказалась не только вполне съедобной, но стала даже вкуснее. Тиме пришлось даже взять всю свою волю в кулак, дабы не повторить свой вчерашний подвиг с уничтожением своих же припасов.

Долго раздумывал над тем брать ли с собой рыбу в глиняной оболочке или расколоть ту и упаковать еду во что—нибудь более легкое, вроде листьев. Первый вариант подразумевал удобство и чуть большую сохранность импровизированных «консерв», а второй — меньший вес поклажи. В конце—концов он остановился на первом варианте, так как боялся, что за время движения рыба превратится в кашу, уж очень нежным оказалось ее мясо.